Вероятно, я стала единственным разумным на Тверди, прочитавшим этот опус от корки до корки — такие издания существуют, чтобы торжественно вручать их контрагентам и хранить на парадных полках. Авторы в целом понимали это: социальные проекты в разных точках мира описаны одними и теми же фразами, и на всех глянцевых фотографиях осчастливленных обывателей — шесть актеров, двое из них — снага с неестественно белыми зубами.
От скуки начинаю спорить с книгой вслух:
— Да ну кому вы мозги компостируете! Ведь все, от Государя до последнего забулдыги, прекрасно знают, что такое ваша «помощь разумным в сложных жизненных ситуациях» на самом деле. Работные дома, вот что это! Документы в сейфе у начальства — «ради вашего же блага!» Бараки, двенадцатичасовой рабочий день и водка с транквилизаторами по вечерам — чтобы даже мысли о протесте не возникло. Они у вас дохнут пачками на ваших стремных промыслах… Я одного не могу понять — почему все делают вид, будто ничего этого не видят? Почему вам это позволяют?
— Потому что все это делает сотню богатых разумных еще богаче, — отвечает насмешливый бесплотный голос. — В любом из миров нет преступления, на которое все ради этого дружно не закрыли бы глаза. И еще «Панацея» выпускает лекарства, от которых зависит множество жизней. Как думаешь, что для обывателя важнее — собственное здоровье или судьбы безвестных далеких разумных? Обыватель ведь точно знает, что «сложные жизненные ситуации» — то, что всегда случается с другими… Кстати, о сложных жизненных ситуациях. Здравствуй, Сто Тринадцатая. Давай-ка я тебе покажусь — ты ведь скучала…
В центре комнаты будто бы кто-то появляется… на самом деле — никого. Это голограмма, я видела такие. В Поронайске эти технологии негласно запрещены — мы хоть и не земщина де-юре, но ограничения отчасти те же. Однако никакие запреты не остановят владельцев злачных заведений, желающих завлечь клиентов, потому в портовом квартале повсюду вертятся бесплотные полуголые красотки.
Тот, кто сейчас повернул ко мне фантомное офисное кресло, определенно не был полуголой красоткой. Узнаю его не в первую секунду — в памяти Сто Тринадцатой отложились скорее запах и тепло тела, а не лицо. Впрочем, и лицо в ее воспоминаниях было куда более прекрасным и благородным, а передо мной — проекция довольно потрепанного и какого-то нервного эльфа в белом лабораторном халате.
Тренер Кей. Создатель, наставник… и друг Сто Тринадцатой.
— Я не Сто Тринадцатая. Ее больше нет. Анафилактический шок.
Вообще я собиралась потактичнее преподнести эту новость, но как-то ситуация не располагает.
— Да, я в курсе… Аллергические реакции — ахиллесова пята серии «Тень». Да и интеллектом, если начистоту, эти поделия не блистают… Сколько я им твердил — думайте, что тащите в рот… Ну да теперь это не имеет значения. Та личность или другая, главное — опытный образец номер Сто Тринадцать сохранен. Надеюсь, ты хотя бы немного умнее ее. Хотя в твоих поступках этого, прямо скажем, не проявилось.
Прикрываю глаза. Сто Тринадцатая успела стать частью меня… Выходит, тепло в отношениях с тренером, их дружба, стремление помочь друг другу — все это существовало только в ее воображении? Она всегда была для него опытным образцом — и ничем другим?
Ну а чего еще ожидать от разумного, который явно как рыба в воде в этом паскудном месте?
— Довольно болтовни, — надо же, а ведь только что убить была готова за возможность хоть с кем-нибудь поболтать. — Вы не имеете права меня здесь держать. У меня авалонский титул. У вас будут проблемы.
— Да что ты такое говоришь? — Кей небрежно заводит белую прядь за украшенное стильными серьгами ухо. — Твой титул — красивые слова, а гражданство-то самое что ни на есть российское. Впрочем, ни о каком незаконном удержании речи не идет. У тебя острое психическое расстройство, ты опасна для себя и окружающих, тебе оказывают медицинскую помощь… это подтверждено результатами обследования, о чем есть вся надлежащая документация.
— Еще бы, вы же ее и составляете. Но мои влиятельные авалонские друзья просто так это не проглотят.
— В самом деле? Разве обстоятельства, при которых ты сюда попала, не навели тебя на мысль, что ты… не вполне верно оцениваешь, кто тебе друг? Знаешь, он даже попытался вывести тебя из-под удара, этот твой возлюбленный… его преданности хватило минут на пять hardball-переговоров и пару жирненьких бонусов. Может, повзрослеешь наконец и посмотришь в лицо реальности? Никакие друзья тебя отсюда не вытащат.
Вместо ответа демонстрирую средний палец. Кей вздыхает:
— Понимаю, ты ожидаешь помощи от высокой госпожи Токториэль Келенлассе. К моему глубокому изумлению, она в самом деле за тобой приходила. Однако я объяснил ей истинное положение дел, и она согласилась, что лучше тебе пока побыть здесь.
— Не верю!
— И очень глупо. Давай-ка я покажу тебе запись встречи, чтобы ты не жила иллюзиями…
Кей возится где-то за границами кадра, потом в его руках оказывается включенный планшет. Запись со скверной камеры не может скрыть холодную красоту и грацию Токс.
Кей на записи встает из-за стола:
— Fair sovereign of grace, your presence here doth lift our humble state to heights unlook’d for…
Такой устаревший авалонский я с пятого на десятое понимаю… Что-то вроде «высокая госпожа, ваш визит — огромная честь, бла-бла-бла».
Токс спокойно садится в офисное кресло и делает небрежный жест ладонью:
— Оставьте, Каэльфиарон. И будем же говорить по-русски. Вы ведете запись, и наверняка она будет использована как доказательство в суде, так не стоит затруднять юристов переводом.
— Как вам будет угодно, высокая госпожа.
— Мне известно, что «Панацея» незаконно удерживает девушку из народа снага-хай по имени Соль. Я пришла, чтобы ее забрать.
Кей приподнимает бровь:
— Вы в самом деле полагаете, что это дело следует доводить до суда?
— Если потребуется. А если освободите мою подругу прямо сейчас — избежите и суда, и международного скандала. Потому что незаконное удержание друга Инис Мона — это плевок в лицо великому Авалону.
Шик-блеск, вона как Токс умеет! Снежная королева прям. При мне-то она так не выпендривается.
— А вы знаете, чем ваша… э-э-э… знакомая занималась непосредственно перед тем, как попала сюда? — спрашивает Кей. — Вы понимаете, что покрываете предводительницу незаконного вооруженного формирования?
Токс смотрит эльфу прямо в лицо:
— Она сражалась с бандитами и рабовладельцами. Почему «Панацею» это беспокоит? Это можно считать подтверждением вашей связи с ними?
— О, отнюдь нет! Мы просто… помогаем органам государственной власти наводить порядок в зоне роста корпорации!
— Помогаете наводить порядок, незаконно удерживая у себя гражданское лицо?
— Это ради ее же блага! — Кей подается вперед. — И ради вашего блага тоже, высокая госпожа. Нам известна природа вашей связи, равно как и суть алгоритмов на ваших браслетах. Ваша подруга… импульсивна и склонна к необдуманным поступкам. И этим ставит под удар не только себя, но и вас — показатели на браслете уже в красной зоне, как вам прекрасно известно. Если она пересидит сложный период в тихом безопасном месте — разве это не послужит общему благу? Как только будет окончательно решен вопрос с так называемыми силами самообороны и другими незаконными вооруженными формированиями, мы немедленно отпустим эту девушку на все четыре стороны!
— Послушайте, вы, — взгляд Токс прямой, как стрела. — Да, мы связаны общей судьбой и общими алгоритмами. И это для меня великая честь. Если Соль и бывает безрассудна, то только из-за благородства сердца. Не вам ее судить! В последний раз говорю — выпустите Соль прямо сейчас, иначе завтра же горько пожалеете. Авалон расторгнет контракты с «Панацеей», и это будет только началом. Тир-на-Ног не терпит неуважения!
— Да знаю, знаю, меня самого сколько раз выручало авалонское гражданство… Что ж, раз высокая госпожа настаивает… Как говорится, чего хочет женщина, того хочет Эру Илюватар. Однако будут некоторые последствия. Полагаю, что обязан о них предупредить.
— Слушаю вас.
— Можете даже посмотреть. Как вам прекрасно известно, «Панацея» содействует властям в борьбе с бандитизмом… и мы получили информацию, что по меньшей мере в одном из инцидентов задействованы некие молодые снага. Часть из них по законам Российского Государства совершеннолетние.
В кадр попадает лист из раскрытой папки. Изображение размытое, но дреды Ежа узнаются и в таком качестве. Втягиваю воздух сквозь сжатые зубы.
— У нас есть доказательства — записи камер и показания потерпевших, — вкрадчиво говорит Кей. — Там целый пакет уголовных статей, начиная от незаконного изготовления оружия… У этих-то юношей нет авалонских титулов. И бесчинства снажьей молодежи успели всех утомить, так что общественное мнение будет не на их стороне. С особенностями российского уголовно-процессуального права вы знакомы? Или мне стоит напомнить, что их ждет?
Лицо Токс остается бесстрастным:
— Чего вы добиваетесь, Каэльфиарон?
— Я покажу вам записи… Вы сами увидите, что с вашей подругой ничего дурного не происходит. Ее не бьют, не издеваются, содержат в весьма приемлемых условиях. По существу, всего лишь защищают от нее самой. Но если вы будете настаивать на ее освобождении, мы передадим властям материалы на этих юношей. Выбор за вами, высокая госпожа…
Кей — тот, который говорит со мной в реальном времени — выключает планшет:
— Ты ведь понимаешь, что она выбрала?
— Она выбрала правильно, — усилием воли разжимаю непроизвольно сжавшиеся кулаки. — Я бы сделала то же на ее месте.
— Именно. Поэтому помощи от Авалона не жди.
Откидываюсь назад на койке:
— И что с того? Ты только что подтвердил, что ничегошеньки вы мне не сделаете. Более того — отпустите рано или поздно. Здесь у вас скука смертная, но это я как-нибудь переживу. Ты ведь боишься меня до усрачки — даже не зашел поздороваться во плоти.