тремятся на ее прииски?
Макар полминуты теребит бороду, потом говорит как бы нехотя:
— Полагаю, «Панацея» не хочет оказываться у династии в долгу. Рюриковичи ничего не делают просто так…
Бабочка небрежно взмахивает крылом и улетает. Завистливо провожаю ее взглядом.
— Я поняла. Придется договариваться. Идем в дом. Пусть этот недотыкомка Афоня соединит нас со своим уважаемым врот начальством…
— Вы настоящие герои дня, — радуется голографический Сугроб. — Несмотря на все усилия нашего информационного отдела, ваш эхони вирусится — словно пламя по сухой траве. Ни у одного нашего пиар-проекта не было и тени такого успеха. Поздравляю. Я искренне восхищен, право слово. Вы многое можете с этого получить.
Тру глаза пальцами — не мерещится же мне с похмелья? Голограмма Сугроба правда сияет белозубой рекламной улыбкой. Словно наш успех — это его успех, а не наоборот. И его ни капельки его смущает, что Макара шантажом вынудили к сотрудничеству, а меня и вовсе пытались убить и насильно преобразовать в хтоническое чудовище. Он даже не ведет себя так, будто этого ничего не было — скорее так, будто все это в порядке вещей.
Отвечаю резко, чтобы перебить эту сахарность:
— Мы ничего не хотим от вас получать. Мы хотим, чтобы вас здесь больше не было. Вы тут уже не хозяева — вы мусор. А если мусор не выносится сам, его выталкивают пинками.
— Отважное дитя, ты ведь и сама понимаешь, что это никак не возможно, — сладко улыбается Сугроб. — Думаешь, миром правят напыщенные маги-аристократы со своими ярмарочными фокусами? Отнюдь. Любым миром, достигшем этой стадии развития, правят деньги. И в сахалинские разработки они вложены, а значит, должны отработать и принести прибыль. Вопрос только в том, с какими издержками.
— Ваши «издержки» несовместимы с самим существованием Сахалина, — говорит Макар.
Он и сейчас стоит за спинкой моего кресла, но это не нервирует, напротив — создает ощущение защищенности.
— Я ознакомился с вашей позицией по контакту, — кивает Сугроб. — Что ж, это, конечно, перспективное направление… С другой стороны, экологическая повестка сейчас в тренде. Задекларировав отказ от применения рискованной технологии во имя сбережения природы, мы неплохо так облагородим публичный образ компании…
— Да в говне уже ваш публичный образ! — злюсь и даже не пытаюсь этого скрыть. — Эксперименты над разумными, рабство… Никакая экоповесточка вас теперь не отмоет!
— Великолепный тейк! — Сугроб торжественно поднимает указательный палец. — Спасибо за твою обеспокоенность, милая Соль. Разумеется, эти направления будут, как говорят на Авалоне, нашим primary concern… высочайшим приоритетом. Первоочередные меры уже приняты. Разработки и процедуры в «Буревестнике» заморожены, Каэльфиарон отстранен от должности, запущены проверки на всех уровнях, материалы переданы в компетентные органы. В своей дальнейшей деятельности компания будет руководствоваться принципами полной прозрачности и гарантированного соблюдения прав работников.
Как же бесит сияние этой рожи! Не выдерживаю:
— Послушай, какого хрена ты ведешь себя так, словно этим разоблачением мы не подставили вашу сраную компанию, а наоборот, оказали ей услугу?
— Потому что это, разумеется, так и есть! — восклицает Сугроб. — Вы создали кризис, а всякий кризис, как умным людям давно известно, таит в себе возможности. Компании нужно идти в ногу со временем, а вы задали великолепный стимул. Ну сами подумайте, кому было бы интересно, если бы компания заявила, что намерена преобразоваться? А вы создали великолепный инфоповод — совершенно безвозмездно, кстати. На его фоне все грядущие позитивные изменения станут видимы.
Безвозмездно… мы собственные задницы из огня вытаскивали, вообще-то. Но да, денег с компании за это как-то не догадались потребовать.
— Я предлагаю вам обоим стать лицом этих изменений, — торжественно объявляет Сугроб. — Ты, Соль, можешь возглавить инспекцию по надзору за соблюдением трудовой этики. Не аффилированную с «Панацеей», с особыми полномочиями, с полным допуском ко всем нашим процедурам.
— К процедурам или к тому, что у вас там реально происходит?
— Твоя ключ-карта будет открывать все наши двери, до единой. Включая мой персональный сортир. А вам, Макар Ильич, я предлагаю должность главы комиссии по экологической безопасности. Ни одна новая разработка не будет запущена без вашей визы, да и уже действующие проекты мы постепенно будем переаттестовывать.
— Мы, вообще-то, планируем уничтожить вашу компанию, а не работать на нее, — Макар озвучивает мои мысли.
А вроде не псионик…
— Кто-то должен запачкать ручки, Макар Ильич, — Сугроб тонко усмехается. — Теперь — компромиссом. Подумайте сами. Сейчас ваш эхони в топах, но сколько это продлится — неделю, полторы? Скоро его вытеснит что-то не менее волнующее и актуальное — например, утопление последней модели «Кумеки» в унитазе или котенок, атакующий зеркало. Вы станете очередными бессильными активистами, пытающимися актуализировать давно протухший хайп — то есть продать прошлогодний снег. А чтобы добиться реальных результатов, придется работать в реальных структурах. Что вы выбираете — пустую болтовню или попытку исправить проблемы, к которым привлекли всеобщее внимание?
Оборачиваюсь к Макару — он закусил губу и смотрит в пол. Шрамы, обычно едва видимые, отчетливо прорезают скулы.
— Подумай вот о чем, Соль, — проникновенно говорит Сугроб. — Эти несчастные ныряльщики, жертвы чудовищных экспериментов… о которых я, к слову, был не в курсе, это уже подтверждено с применением детектора лжи… Что станется с ними дальше? Ты можешь проследить, чтобы их обеспечили работой в приемлемых условиях и за достойную оплату. Иначе их просто выкинут на улицу, и никому не будет дела. Как думаешь, долго они протянут со своей мутацией без квалифицированной медицинской поддержки? Чего ты хотела — попиариться на их беде или на самом деле помочь им?
Скриплю зубами:
— Они должны получать компенсационные выплаты и медицинскую помощь за счет «Панацеи» пожизненно! И станут работать на вас, только если в самом деле того захотят — я лично поговорю с каждым!
На лодыжке у меня вспыхивает зеленый огонек — впервые за последние месяцы. А я даже ничего еще не сделала — алгоритмы засчитали решение, которое я только что озвучивала. И так мощно засчитали, что разом перескочили всю желтую фазу.
— Разумеется, вам будут предоставлены все полномочия. Я уже отправил людей подыскивать вам офис в Поронайске, — деловито сообщает Сугроб. — И наши юристы срочно прорабатывают процедуры взаимодействия…
— Эй-эй, не так быстро! Мои юристы тоже подключатся, проверят каждую букву!
Эк я лихо — «мои юристы»… В порту, конечно, без юристов никак, но у них не тот уровень. Попрошу Токс задействовать свои связи и найти кого-то стоящего.
Странно, я вроде даже не соглашалась, но сразу втянулась. Умеет Сугроб предлагать выбор, которого на самом деле нет.
— Разумеется. По вопросам финансирования…
— Не надо нам ваших грязных денег!
— Тебе лично, Соль, может, и не надо. Но не хочешь же ты, чтобы содержание твоей службы легло на плечи города? У Поронайска в свете нашего сотрудничества блестящие перспективы. Будут привлечены инвестиции, но, по моему скромному мнению, стоит вложить их в город, а не в корпоративные службы. Завтра предлагаю вам посмотреть варианты будущего офиса. Разумеется, с этим дурацким домашним арестом покончено, у корпорации нет к вам никаких претензий в юридическом поле. Некогда дома рассиживаться, — Сугроб подмигивает. — Пора приниматься за реальную работу.
Глава 19Макар. «Я люблю Поронайск»
— Поливать нужно и утром, и вечером. Жара стоит.
— Да понял, Макар Ильич. Сделаем! — Скворцов шутливо отдает мне честь. — Меня уже кот ваш признавать начал, два раза гладиться приходил. А помидоры с огурцами — те и вовсе как родные. Отдыхайте спокойно.
Отдыхайте, ага… В Поронайске назначен праздник. День Кочки… Серьезно! Народные гуляния, выступления с открытой сцены и все такое. Прибывает князь собственной персоной. И некоему капитану Немцову тоже быть требуется.
В мундире и за рулем электроцикла с коляской чувствую себя странно. Но от настойчивых предложений прислать машину я отказался. Потому что чем больше отказов — тем проще каждый. И с согласиями это так же работает. Два раза кивнул — кивнешь и в третий раз.
Я и Соль последние полторы недели прилагали недюжинные усилия, чтобы не кивать.
Блогерша-снага сосредоточилась на социальных аспектах тех изменений, которые «Панацея» обещала в подходах. Адекватные трудовые контракты, превращение работных домов из каторжных лагерей в нормальные вахтовые отряды. Я — на том, чтобы клятые корпораты перестали баламутить Хтонь. Тягу обещали добывать аккуратнее, подальше от эпицентра. Преимущественно в тех очагах, что удалены от побережья и конкретно от залива Терпения. Подводную добычу пока свернули — стрелка Жабы всю неделю плавала в зеленой зоне.
Лабораторию, разумеется, закрыли — и это была главная наша победа.
Насчет остального — сложно. Сугроб после того разговора по головизору как в воду канул. С нами общались доброжелательные, энергичные и непонятные замы, которые соглашались со всем, однако… «Вы должны понимать, Макар Ильич, это процессы не быстрые». «Перестройка сложных структур требует времени, нельзя сделать все за одну неделю».
Макар Ильич понимал, но чувство, что наш отчаянный вопль хотят задушить мягкой подушкой — не отпускало.
Беда была в том, что других выходов я не видел. Мы одержали победу над злом и… оно предложило нам стать во главе. Да и то, кажется, эта голова гидры была фальшивой.
Тем не менее, я мчал на «Стриже» по тракту, чтобы принять ключи от Офиса общественного контроля, созданного корпорацией. В качестве руководителя научного отдела этого офиса. Кстати, мне была назначена за это зарплата, на которую можно поставить имплант или, скажем, купить электрокар. Про зарплату меня не спрашивали — видимо, чтобы не отказался.