— Слышь, Бурый, а тебе удалось винт новый выбить на артельном складе?
— Заведующий складом сказал, заявки на оборудование удовлетворяются в порядке поступления и по остаточному принципу.
— Чего?
— Чего-чего. Опоздавшему поросёнку сиська возле жопы, вот чего…
Люблю ужинать у мастера Чжана. Нет, Катрина отлично кормит, но история ее семейства уже порядком меня утомила. А здесь можно услышать — подслушать, если уж начистоту — куда более интересные вещи. Хотя большая часть разговоров вертелась вокруг жалоб на артельных кладовщиков, непомерные налоги и Маньку из пятого подъезда, которая, шлюха такая, никому не дает. Но иногда упоминали Хтонь, которая интересовала меня чем дальше, тем больше. По обрывкам разговоров реальных живых разумных понять о ней удавалось больше, чем из наполненного бреднями интернета.
Хтонь — по-научному аномалия — это вроде как особые зоны, в которых может происходить всякая чертовщина, вообще что угодно. Иногда они перемещаются, вопреки всем усилиям ученых, непредсказуемым образом; тогда говорят, что какая-то местность рухнула в Хтонь. Иногда оттуда прут толпы монстров — это называется выплеском. С выплесками борется опричный техномагический спецназ, вроде более-менее эффективно, но не так чтобы всегда и везде. На Сахалине пять аномалий, а сколько их в Сибири и на Дальнем Востоке, никто не знает. Я видела карту — половины привычных по моему миру городов на ней нет, вместо них — алые пятна аномалий. «Здесь живут драконы».
И на Камчатке Хтонь в самом деле взяла и проглотила три прииска, но об этом говорили вполголоса — прииски были запретной темой. Многие поронайцы хоть раз в жизни лечились средствами на основе мумиё, но вот откуда берется сырье — об этом предпочитали вслух не особо распространяться.
Кто или что я все-таки такое? Насколько удалось восстановить воспоминания Сто Тринадцатой, из таких, как она, растили агентов для особых поручений, а не каких-то там властителей Хтони. Возможно, тренер Кей, он же профессор Каэльфиарон, не все свои карты раскрыл Арлекинам, финансировавшим проект. Арлекины, они же Скоморохи — организация, в большей или меньшей степени запрещенная почти во всех странах Тверди, хотя ее номинальные цели — физическое развитие разумных; здоровье, физкультура и спорт, в общем. На самом деле ни для кого особо не секрет, что Арлекины практикуют незаконные методы селекции и модификации. Те еще кровавые клоуны, короче. Для прикрытия часто используют всякие спортивные секции, сети фитнес-клубов или, как в моем случае, цирк. Блин, цирк уехал, а клоуны остались…
Отхлебываю глоток зеленого чая — предпочла бы пропустить пару пива, но это было бы не по-товарищески в отношении Токс, которая после того нашего разговора честно не пьет. Прислушиваюсь — вроде два рыбака в углу обсуждают чьего-то шурина, который хочет податься в сталкеры… не в смысле тайно следить за бабами, а в смысле хождения в Хтонь за ингредиентами и прочим хабаром. Увлекаюсь и слишком поздно реагирую на запах, который должна была бы запомнить…
— Привет, — мужской голос из-за спины. — А я тебя узнал.
Первое рефлекторное — с разворота ударить по сонной артерии. А то меня один раз уже узнали, и, если честно, радость узнавания оказалась не особо взаимной. Нет, не сейчас — народу кругом много.
Подчеркнуто медленно поворачиваюсь на барном табурете. Это рыжий парнишка-вор, которого я бросила за мусорными баками. Как бы не вышел мне боком тот порыв гуманизма… Скалюсь:
— Напрасно. Чего тебе нужно?
Паренек улыбается — ямочки играют на усыпанных веснушками щеках — и чуть склоняет голову набок:
— Да вот, поблагодарить хотел за то, что ты вытащила меня в мусор… Хм, странно звучит, понимаю. Но лучше уж в мусор, чем… ну, там.
— Всегда пожалуйста. До свидания. Всего доброго.
Резко разворачиваюсь обратно лицом к стойке. Немного помогает вырваться из облака запаха его свежего здорового тела. Хорошо, что этот помоечный принц не использует никаких дешманских одеколонов… хотя чем это хорошо для меня-то.
— И еще увидеть тебя снова хотел, — не отвязывается парнишка. — Запомнил только, что ты очень красивая…
— Убедился, что память тебя обманула?
— Убедился. Ты намного красивее, чем я помню.
— Подкат на троечку… по десятибалльной системе.
Парень садится за стойку рядом со мной — краем глаза вижу его смешное округлое ухо, за которое заправлена прядь вьющихся волос.
— Да, я тот еще троечник… Серьезно, спасибо, что вытащила мою задницу. Понимаю, ты не должна была. Меня Аладдином зовут.
Прыскаю:
— Серьезно? И кто же, позволь поинтересоваться, зовет тебя Аладдином?
Помоечный принц снова поворачивается ко мне — в серых глазах играет улыбка:
— Ты угадала, никто меня так не зовет… Но будут же когда-нибудь, правда? Так-то я Алик. Хочешь выпить чего-нибудь?
— Если захочу — выпью, при чем тут ты?..
Смотрю на его руки с мосластыми, но все же изящными пальцами, на острую линию ключиц в вырезе рубашки…
— Все равно мы уже разговариваем, — смеется Алик. — Почему бы нам обоим не получить от беседы немного удовольствия? Что ты от этого потеряешь, Соль? Прости, я узнал твое имя… тебя тут все знают. Понимаю, ты пытаешься быть осторожной. Разделяешь… работу и личную жизнь. Но, право же, я для тебя не угроза. Я такой же, как ты, только не такой ловкий…
— Вот и мне так показалось… Как ты вообще проник на тот склад?
— Решетка была заранее подпилена, еще до того, как китайцы въехали. Надо особым способом дернуть, чтобы ее достать. У нас много таких секретов в городе, обращайся, если что. Связи, они в любой профессии полезны.
— Ну, допустим, проник ты внутрь… дальше какой был план?
— Мы им сообщение прислали, которое должно было их отвлечь… А потом, есть у меня один амулетик. Не невидимость, конечно — просто отвод глаз. Обычно работает, но…
— Да уж, я видела. Никогда такого не было — и вот опять. И почему ты такой худющий, а весишь, как слоненок?
— Мышцы крепкие. Покажу, если хочешь, — Алик задорно ухмыляется. — В действии, так сказать. У меня тут комната через квартал…
— Что, вот так просто?
— А зачем делать это сложным?
Действительно, зачем? Алик симпатичный, да и на контрацептивную серьгу я все равно уже потратилась. Вряд ли это ловушка, по крайней мере я ему, хм, действительно нравлюсь… став снага, я обнаружила, что возбужденные мужчины пахнут по-особенному.
Скалюсь:
— А и правда, пойдем. Посмотрю на твои мышцы, ну и вдруг ты еще чем-нибудь сможешь меня удивить?..
— Тебе не обязательно уходить сейчас, — Алик, приподнявшись на локте, смотрит, как я одеваюсь. — Тебе понравилось? Хорошо ведь было?
Хорошо — не то слово. Ну, разве что первый заход подкачал — за эти три минуты я ничего особо не почувствовала. Но Алик повел себя достойно, он не стал сбивчиво оправдываться, а вместо того рассмешил меня, заболтал, защекотал — и мы очень естественно пошли на второй заход, который уже длился существенно дольше, а на третьем я орала так, что, наверное, перебудила весь квартал. Третий, хм… единственный мужчина, который был у меня до Алика, уверял, что два за ночь — это физиологический предел. И я верила. Дура была…
Треплю волосы помоечного принца Аладдина. Улыбаюсь:
— Очень хорошо. Хотела спросить, что значит красуха?
Алик чуть заметно краснеет:
— Красавица. У меня на селе так говорили, я с-под Тамбова… Если хочешь — оставайся! Все равно уже рассвело. Тут внизу кофейня, принесу нам кофе и пончиков на завтрак.
Пончики, х-ха… Звучит заманчиво. Если вообще будет до них, до этих пончиков. Остаться на ночь — значит, утром можно будет еще потрахаться раза два, и это как минимум…
Прислушиваюсь к себе: звенящее какое-то счастье — и опустошенность. Ощущения такие, будто у меня долгое время в ботинках копился песок, а сейчас я наконец-то его вытряхнула. В бытность человеком я относилась к этому иначе, тогда был важен не секс сам по себе, а отношения, эмоции… У снага это по-другому. Потребность тела. Не больше. Но и, черт возьми, не меньше.
Серый утренний свет наполняет комнату через мутное оконное стекло, безжалостно демонстрируя убогие выцветшие обои и колченогую мебель. Алик с довольной улыбкой наблюдает, как я натягиваю шорты и майку. У него потрясающий рельеф мышц — в нашем деле ни грамма лишнего жира заводить нельзя. Длинная шея, чувствительные нервные пальцы, умопомрачительная ямочка между ключицами… На правой лопатке — грубый старый шрам; Алику стреляли в спину — а кому не стреляли в спину? Спать в его постели — это куда больше близости, чем то, к чему я сейчас готова.
— Спасибо, не хочу пончиков. Давай не будем делать это сложным. Пока-пока, Аладдин.
На улице с удовольствием подставляю лицо влажному утреннему ветру. Дует с моря, пахнет йодом, на губах остается вкус соли. Не взяла у Алика телефон… Ничего, Ленни найдет, если понадобится. Но ведь не понадобится же… Хотя… Нет, не хочу об этом думать.
Не хочу думать ни о чем.
Глава 12Теперь это наша битва
Мы валяемся на расстеленных на полу одеялах. Мадам Кляушвиц уехала навестить одну из дочерей — а то не слишком ли она расслабилась где-то там без порции живительной материнской заботы? Так что теперь расслабляемся мы. Столы мои гениальные соседи завалили своим барахлом, и теперь проще жрать прямо на полу, чем разгребать бардак…
А жрем мы не суп или жаркое, а настоящую пиццу из доставки! Я чуть не поседела, пока объясняла по телефону ресторану неаполитанской кухни саму концепцию доставки. Они раз пять переспросили: «Точно вы хотите, чтобы мы привезли вам домой? Именно пиццу? А вы понимаете, сколько это будет стоить?» Стоило это, действительно, каких-то страшных денег, ну да я же теперь богатенький буратино. Что поделать, пробило вот так на ностальгию по дому…
Хотелось еще кока-колы, но здесь ее нет. Здесь, кстати, и Америки-то толком нет, так, вольные поселения на континенте. Джинсы каким-то чудом все-таки есть, а глобальных корпораций нет. Наверно, мир от этого только выиграл, и все-таки колы хочется иногда до визга. Приноровилась кое-как обходиться квасом «Никольский» — почти такая же химозная дрянь. Какие ни есть, а все ж вайбы дома.