По словам Вяземского, Орлова отличали «светлый и сметливый ум, тонкость и уловчивость, сродные русской натуре и как-то дружно сливающиеся с каким-то простосердечием». «Орлов, — писал Вяземский, — знал, так сказать, наизусть царствования Александра I и Николая I; знал он коротко и великого князя Константина Павловича, при котором был некогда адъютантом. Сведения его были исторические и преимущественно анекдотические, общие, гласные, частные и подноготные, жаль, если кто из приближенных к нему не записал рассказов его. Он рассказывал мастерски и охотно, даже иногда на распашку. Ни записок, ни дневника по себе он, вероятно, не оставил: он для этого был слишком ленив и не довольно литературен».
А. А. Орлова (1785–1848)
Екатерининский вельможа и владелец Нескучного в Москве граф Алексей Григорьевич Орлов был типом русского человека могучей крепости тела, могучих силы духа и воли, но вместе с тем был доступен, радушен, доброжелателен, справедлив. «Какой рост, какая вельможная осанка, — писал о нем профессор Московского университета Страхов, — какой важный, благородный и вместе добрый, приветливый взгляд! такое-то почтение привлекал к себе любезный москвичам боярин, щедро наделенный всеми дарами: и красотой, и силой разума, и силой телесной». Про Орлова говорили, что физическая сила его была настолько велика, что он гнул подковы и свертывал узлом кочергу. Про него рассказывали, что еще в юношеские его годы только один человек в Петербурге мог одолеть его — лейбкампанец Шванич.
В 1782 году, 6-го мая, граф Алексей Григорьевич Орлов праздновал свое бракосочетание с девицею Евдокиею Николаевной Лопухиной. Почти вся Москва была свидетельницею празднества, продолжавшегося несколько дней. Красавица Лопухина отличалась добродушием, приветливостью и набожностью, не любила нарядов и никогда не надевала бриллиантов. Через три года после свадьбы она родила дочь Анну, которая весьма странно соединила в характере своем черты обоих родителей. Анна Алексеевна в девичестве всегда была героинею праздников, которые устраивал Орлов-Чесменский. Она была превосходной наездницей, грациозна и легка в танцах и, по желанию отца и для удовольствия гостей, плясала танец с шалью, с тамбурином, казачка, цыганочку, русскую и проч. При этом с детских лет она удивляла всех набожностью и, несмотря на равнодушие и даже холодность отца ее в деле веры, нимало не охладевала, так что в то время, как съехавшиеся гости наполняли дом, молодая графиня тайком убегала в церковь к вечерне.
После смерти отца, — что было настоящим ударом для Анны Алексеевны, — двадцатидвухлетняя графиня осталась одна наследницею всех богатств графа. Ее ежегодный доход достигал миллиона рублей, не считая стоимости недвижимого имущества. Естественно, что у нее было много женихов, в их числе и граф Николай Михайлович Каменский. Судя по всему, к нему единственному Анна Алексеевна испытывала глубокое чувство.
Однако браку этому не суждено было состояться. Графиня Орлова посвящает себя духовной жизни, избрав своим духовником архимандрита Фотия. «Он возбудил мое внимание, — признавалась она, — тою смелостью, тою неустрашимостью, с какою он, будучи законоучителем кадетского корпуса, молодым монахом, стал обличать господствовавшие суждения о вере. Все было против него, начиная со двора; он не побоялся этого; я пожелала узнать его и вступила с ним в переписку; письма его казались мне какими-то апостольскими посланиями, в них был особый язык, особый тон, особый дух. Узнав его ближе, я убедилась, что он лично для себя ничего не искал; он распоряжался для других моим состоянием, но себе отказывал во всем; я хотела обеспечить бедных его родных, он мне и этого не позволил».
Фотий скоропостижно скончался на руках графини Орловой в 1838 году, Анна Алексеевна пережила своего духовного наставника на 10 лет.
Н. Ф. Павлов (1803–1864)
В 1797 году граф Валериан Зубов возвратился с Кавказа после русско-персидской войны. Из похода он привез с собой молодую грузинку. Пленница попала в дом к помещику Грушецкому. 7 сентября 1803 года у нее родился сын. Мальчику при крещении дали имя Николай, а отчество и фамилию он получил от дворового человека Грушецкого Филиппа Павлова, за которого выдали замуж мать Николая.
Николай Павлов получил хорошее домашнее образование, несмотря на то, что был крепостным: обучался геометрии, иностранным языкам — французскому, немецкому, латинскому. В 1811 году, по смерти Грушецкого, был отпущен на волю и зачислен воспитанником Московского театрального училища. Его способности обратили на себя внимание, директор императорских театров Ф. Ф. Кокошкин оказывал ему покровительство, хотя, когда в доме Кокошкина собирались гости, в числе которых были Шаховской, Верстовский, Аксаков, Павлову нередко приходилось стоять за стулом кого-либо из гостей с салфеткой в руках. Но именно в доме Кокошкина Павлов проходил школу светского общения.
По окончании училища Павлов некоторое время был актером. Но театральная карьера не привлекала его. По ходатайству все того же Кокошкина он получил увольнение от театральной службы и вскоре поступил на юридический факультет Московского университета.
Он входит в литературную среду, знакомится с Одоевским, Мельгуновым, Шевыревым, сам занимается литературной деятельностью — печатает стихотворения и переводы, в частности, он перевел с французского драму Шиллера «Мария Стюарт». Когда после университета Павлов поступает на службу в Московский надворный суд, он уже имеет довольно хорошую литературную репутацию. В 1829 году Павлова избирают действительным членом Общества любителей российской словесности, он сотрудничает в журналах «Телескоп», «Московский телеграф» и «Московский вестник», однако истинная известность приходит к нему после выхода в свет авторского сборника «Три повести», который составили повести «Именины», «Аукцион» и «Ятаган».
Повести, по свидетельству Панаева, произвели фурор при своем появлении, причем привлекали они внимание и тематикой, и сюжетом, и стилем. «Это первые замечательные русские повести, ради которых можно забыть об обеде и сне», — писал А. С. Пушкин. «Недавно я с истинным наслаждением прочел „Три повести“ Павлова, — сообщал Ф. И. Тютчев в одном из писем. — Кроме художественного таланта я был особенно поражен возмужалостью, совершеннолетием русской мысли». О социальной значимости повестей писали Чаадаев, Надеждин, Гоголь. Этот необыкновенный шум привел к тому, что даже Николай I прочитал внимательно, «с карандашом в руках» произведения Павлова, впрочем, нашел в них многое, заслуживавшее осуждения и запретил перепечатывать. Действительно, злободневность произведений бросалась в глаза. В первой из повестей — «Именины», которая особенно понравилась Чаадаеву, — главный герой — крепостной крестьянин, чье социальное происхождение оказывается причиной любовной трагедии. А в третьей повести — «Ятаган», Тютчевым оцененной выше всех остальных, — в центре сюжета молодой прапорщик, разжалованный в солдаты и умерший от наказания шпицрутенами. Для полноты картины следует сказать, что А. С. Пушкин выделял вторую повесть — «Аукцион», — наименее социальную.
Видимо, и сам Павлов стоял перед выбором — развивать ли свое художественное дарование или пробовать способности и силы в деле социального служения. Он избирает компромиссный путь, но все-таки чиновник в нем побеждает литератора. В 40-е годы он становится чиновником особых поручений при московском генерал-губернаторе князе Голицыне. В ту пору он был уже женат на Каролине Карловне Яниш, известной поэтессе и, кроме того, обладательнице подмосковной деревни с 1000 душ крепостных, солидного капитала и особняка в Москве.
Павлов познакомился с Каролиной Яниш еще в 20-е годы, когда она считалась невестой Мицкевича. После женитьбы (в 1837 году) зажил на широкую ногу богатым московским барином. «Этот брак, — писал в своих воспоминаниях Б. Н. Чичерин, — был заключен не по любви, а по расчету. Сам Павлов говорил мне впоследствии, что он в жизни сделал одну гадость: женился на деньгах».
К. К. Павлова (1807–1893)
Каролине Карловне Яниш еще не исполнилось 20 лет, когда в салоне З. А. Волконской она познакомилась с Адамом Мицкевичем.
Дочь обрусевшего немца, Каролина воспитывалась дома, в совершенстве знала несколько языков, была начитана, умело рисовала, писала стихи. Ее дарования в сочетании с молодостью и природным умом пленили польского поэта. Мицкевич сделал предложение и получил согласие, однако отец Каролины воспротивился свадьбе. В 1823 году Мицкевич уехал из Москвы, оставив Каролине стихотворение на разлуку, и сам оставшись для нее не утихавшей всю жизнь болью.
Каролине Карловне было 30 лет, когда она вышла замуж за Николая Филипповича Павлова. К тому времени она имела уже прочную литературную репутацию и солидное состояние, оставленное ей в наследство дядей. По четвергам у Павловых собиралось все многочисленное литературное общество столицы. «Здесь, — вспоминает Б. Н. Чичерин, — до глубокой ночи происходили оживленные споры: Редкин с Шевыревым, Кавелин с Аксаковым, Герцен и Крюков с Хомяковым. Здесь появлялись Киреевские и молодой еще тогда Юрий Самарин. Постоянным гостем был Чаадаев, с его голой, как рука, головой, с его неукоризненными светскими манерами, с его образованным и оригинальным умом и вечной позой».
Брак не был счастлив; более того, неблагополучие и даже скандальность семейной жизни Павловых, которая закончилась разводом в 1853 году, давали повод к весьма нелестным характеристикам поэтессы, того же Б. Н. Чичерина например: «При значительной сухости сердца, — писал он о Каролине Павловой, — она имела некоторые блестящие стороны. Она была умна, замечательно образована, владела многими языками и сама обладала недюжинным литературным талантом. Собственно поэтической струны у нее не было: для этого не доставало внутреннего огня; но она отлично владела стихом, переводила превосходно, а иногда ей удавалось метко и изящно выразить мысль в поэтической форме. Но тщеславия она была непомерного, а такта у нее не было вовсе. Она любила кстати и некстати щеголять своим литературным талантом и рассказывала о впечатлении, которое она производила. Она постоянно читала вслух стихи, и свои и чужие, всегда нараспев и с каким-то диким завыванием».