В 1801 году он написал по-гречески четверостишие в честь митрополита Платона, тем обратил на себя внимание и был оставлен в семинарии преподавателем древних языков и поэзии. В это же время начинается его проповедническая деятельность. В 1808 году он принял монашество с именем Филарет и был переведен в Петербургскую духовную академию профессором философских наук.
Профессором Филарет был блестящим и вдохновенным. «Речь внятная, говорил остро, высоко и премудро, — вспоминал архимандрит Фотий, один из учеников Филарета и ярых его противников впоследствии. — Свободно делал изъяснения Священного Писания: как бы все лилось из уст его. Привлекал учеников так к слушанию себя, что когда часы кончались ему преподавать, всегда оставалось великое усердие слушать его еще более без ястия и пития. Оставлял он сильное впечатление в уме от учений своих. Всем казалось истинно приятно, совершенно его учение. Казалось, он во время оно был оратор мудрый, красноречивый, писатель искусный. Все доказывало, что он много в науках занимался».
В 1821 году Филарета, в то время уже архиепископа и члена Синода, переводят в Москву, где он и оставался до самой смерти в 1867 году. Своими речами и проповедями он снискал себе славу «московского Златоуста», но делом жизни Филарета стало участие в Библейском обществе и перевод Священного Писания на русский язык.
Работа началась в 1816 году, и сначала был переведен Новый Завет. Переводить надлежало с греческого. Правила для перевода разработал сам Филарет, он же, кстати, перевел и Евангелие от Иоанна. В переводе надлежало употреблять слова славянские, «если они ближе русских подходят к греческим, не производя в речи темноты или нестройности», или если соответственные русские «не принадлежат к чистому книжному языку». Весь Новый Завет был издан в 1820 году, и сразу же началась работа по переводу Ветхого Завета, который переводили с древнееврейского. Однако вскоре Библейское общество подверглось гонениям. Противниками его выступили Аракчеев, архимандрит Фотий и А. С. Шишков, для которого русская Библия являлась прежде всего литературной ересью. «Что ж такое русский язык отдельно от славянского?» — вопрошал он.
В 1825 году, когда уже отпечатали Пятикнижие, — издание не только не было выпущено в свет, но было арестовано и вскоре сожжено, библейское дело остановлено и Библейское общество закрыто и запрещено.
В. С. Филимонов (1787–1858)
«Веселость — природный дар. Веселым по заказу сделаться невозможно. На сценах есть комики, изо всех сил бьющиеся, чтобы рассмешить публику и, несмотря на все усилия, распространяющие на нее только уныние, потому что действительно нет ничего унылее принужденной веселости. Но неподдельная веселость — признак доброй, открытой, честной натуры, и такого рода веселость проглядывала в стихотворениях Филимонова», — писал Иван Панаев о Владимире Сергеевиче Филимонове в небольшом некрологе в 1858 году. Имя Филимонова тогда начало уже постепенно забываться, так же, как и его шутливая поэма «Дурацкий колпак», которой он прославился в пушкинскую пору и на которую сам А. С. Пушкин откликнулся стихотворным посланием. Что ж говорить о других его произведениях — их забыли еще раньше.
А написал Филимонов довольно много. Он сочинял стихотворения и басни, переводил Клопштока и Горация, издавал газету «Бабочка», был автором теоретических работ: «Рассуждение о воспитании», «Система естественного права», «Рассуждение о науках правоведения». Он увлекался древнейшей и новейшей философией, читал, делал обширные выписки и переводил сочинения Платона, Аристотеля, Монтеня, Д’Аламбера, Дидро, Мабли, Руссо, Вольтера, слыл человеком светским и ученым. «С необыкновенной любезностью светского человека, — писал о нем К. Полевой, — он соединял образованность и понятия литераторов своего времени».
И в жизни и в творчестве Филимонов стремился воплотить идеал столь любезной ему эпикурейской философии. Его светская учтивость, литературные и философские познания особенно ярко раскрывались за бутылкой хорошего вина, за медленным обедом. Неудивительно, что его литературный талант в полной мере высказался в поэме, которая так и называется «Обед».
Я славлю идеал обеда
И философию вина, —
пишет Филимонов во вступлении. Поэму действительно можно назвать энциклопедией обеда, которая современного читателя не может не поразить если не философией, то уж во всяком случае разнообразием блюд.
Веселие и беззаботность, философия наслаждения, столь настойчиво воспеваемые Филимоновым в творчестве, поначалу вполне гармонировали и с жизнью Владимира Сергеевича. Почетный член Московского университета, помещик Рязанской, Московской, Калужской и Екатеринославской губерний Владимир Сергеевич Филимонов служил в Министерстве иностранных дел, затем в Министерстве полиции, где за книгу «Система естественного права» получил бриллиантовый перстень, участвовал в кампании 1813–1814 годов, служил Новгородским вице-губернатором и Архангельским губернатором. Но в 1831 году Филимонов был заподозрен в заговоре, отстранен от должности и сослан в Нарву, где и прожил до конца своих дней, влача довольно жалкое существование.
«Бедный, слепой, под ношею больших несчастий», как свидетельствует К. Полевой, он скончался в 1858 году.
Н. И. Хмельницкий (1791–1845)
По словам людей, близко знавших Николая Ивановича Хмельницкого, это был человек очень добрый, мягкий и душевный, хотя и прикрывавший свою мягкость и добродушие маскою вежливой наружной холодности. Литература была его любимым занятием, которому он охотно посвящал свои досуги. Во время жизни в Петербурге он постоянно вращался в литературных кружках столицы, усердно посещал собрания у князя Шаховского, водил знакомство с Грибоедовым, Пушкиным, да и сам был фигурой достаточно известной. Хмельницкий сочинял рассказы, стихи, исторические пьесы, комедии, делал переводы из Мольера, писал путевые заметки, но главной его заслугой стало создание легкого, шутливого водевиля.
Выступив перед публикой в 1817 году с комедией «Говорун», он ежегодно поставлял на сцену по одной или две пьесы, которые всегда исполнялись с большим успехом и создали Хмельницкому славу лучшего водевилиста. Пушкин называл его «любимым своим поэтом» и готов был в первой главе «Евгения Онегина» посвятить Хмельницкому целую строфу.
Однако литература не заслоняла от Хмельницкого необходимость службы. С 1824 года он служил по ведомству Министерства Внутренних дел, состоя чиновником для особых поручений, а в 1829 году был назначен губернатором в Смоленск. В течение 8 с половиной лет своего управления краем Хмельницкий, как передает мемуарист, «сделал для города и губернии чуть ли не больше, чем каждый из остальных губернаторов, состоявших в этой должности по 10–15 лет». Он исходатайствовал у императора ссуду в миллион рублей на нужды города, еще носившего на себе следы наполеоновского нашествия, устроил первую в России губернскую выставку ремесленных и мануфактурных изделий, составил статистическое описание 12 городов и нескольких уездов Смоленской губернии, описание ее земледелия, торговли и ремесла, подготовил агрономическую карту. Наконец, стараниями Хмельницкого в 1831 году в Смоленске была открыта Публичная библиотека, составленная почти исключительно из одних пожертвований. Хмельницкий обратился ко всем известным московским и петербургским литераторам с просьбою о высылке их сочинений, на которую очень многие сочувственно откликнулись.
По виду столь блестящее губернаторство имело, тем не менее, для Хмельницкого трагические последствия. Своей независимой политикой он нажил многочисленных врагов. Посыпались доносы в Петербург. Хмельницкого обвиняли в том, что все при нем произведенные казенные постройки обошлись неимоверно дорого. Была назначена следственная комиссия, которая обнаружила большие хищения казенных денег со стороны строителей Смоленско-Московского шоссе. Хмельницкому вменялось в вину если и не прямое казнокрадство, то нерадение к служебным обязанностям. До окончательного расследования дела он был заключен в Петропавловскую крепость, где просидел шесть месяцев. Наконец, Николай I, прочитав дело, убедился в полной невиновности Хмельницкого, приказал немедленно освободить его и даже наградил орденом.
Из крепости Хмельницкий вышел совершенно разбитым болезнями и душевными страданиями, седым и полуослепшим. Он отправился за границу, в надежде поправить свое здоровье, но вылечиться так и не смог, возвратился в Петербург и вскоре умер.
А. Д. Чертков (1789–1858)
Александр Дмитриевич Чертков принадлежал к старинному дворянскому русскому роду, родоначальниками которого были Василий и Гаврило Чертковы, показанные в разрядах 1558 года воеводами. Дедом его по материнской линии был известный любитель книг С. И. Тевяшов. Книга и страсть к чтению определили и жизнь внука.
Черткова как-то неловко называть библиофилом и коллекционером, слишком сильно в нем сказывается влияние века Просвещения, культ книжного знания. Председатель Московского общества истории и древностей российских, археолог и нумизмат, основатель знаменитой библиотеки Александр Дмитриевич Чертков не учился ни в гимназии, ни в университете. Свои обширные познания, ставившие его в ряд образованнейших людей эпохи, он приобрел самостоятельно. «Сосредоточенный, молчаливый, — писал о нем Бартенев, — порой чудной на вид, он скромно, но постоянно и неуклонно следовал по однажды избранному пути, так что многие его знакомые, встречаясь с ним в светских кружках, вовсе не подозревали в нем многосторонней учености».
В молодости Чертков служил в лейб-гвардии конном полку, в войну 1812 года был одним из организаторов московского ополчения, участвовал в заграничных походах, сражался под Дрезденом, Лейпцигом, особенно отличился в Кульмском сражении.
С 1813 года Чертков вел тетради, куда вносил заметки о прочитанных книгах с подробными выписками, отдавая предпочтение книгам о России. «Меня, — признается он, — интересовало все, что когда-либо и на каком бы то ни было языке было писано о России». Выйдя в отставку в 1822 году, Чертков два года провел в Австрии, Швейцарии и Италии, во Флоренции сблизился с автором известной книги об отношениях Польши и России с Италией Себастьяном Чиампи. Помимо ученых занятий он вел путевой дневник, впоследствии составивший книгу «Воспоминания о Сицилии».