ой приятель мог пожелать мне дурного, поэтому я надела кольцо Зубарского. На средний палец правой руки. Правда, кольцо было отлито явно на мужскую руку, поэтому даже на среднем пальце оно держалось еле-еле.
Чёрную куртку Юры я свернула и сунула в сумку, а фотографию положила к себе в задний карман джинсов. Оставив оружие наготове и под рукой, я легла поверх одеяла, выключила ночник и закрыла глаза. Тишина была полной. Даже с улицы не доносилось ни звука.
Сон подкрался незаметно, и я даже не сразу поняла, что это сон. Я продолжала видеть свой номер в гостинице. Только видела я его из угла и немного сверху, словно кто-то подвесил меня к потолку. Я видела человека, спящего на кровати совершенно так же, как и я, поверх одеяла и в одежде. Это был Юрка. Он лежал на боку, сунув руку под подушку. Наверняка, там пистолет. Дверь неслышно отворилась, и в номер бесшумно вошёл какой-то черноволосый мужчина в темных брюках и белоснежной сорочке, с автоматом в руке. Остановившись около кровати, он поднял автомат и щёлкнул предохранителем.
Я попыталась позвать брата, но не могла произнести ни звука. Я словно бы не присутствовала больше в комнате, а смотрела на происходящее со стороны, как будто сквозь непроницаемое стекло. Непрошенный киномеханик прокручивал передо мной в замедленном темпе ужасную сцену.
Тем не менее, щелчок предохранителя разбудил Юру. Он мгновенно проснулся, вскинул руку с пистолетом в сторону вошедшего и нажал на спуск. Но два выстрела, которые он успел сделать, никак не повлияли ни на позу черноволосого незнакомца, ни на его намерения. Уже вскочив с кровати, Юра нарвался на длинную очередь. Пули отбросили его, он развернулся лицом к стене. За пару секунд его рубашка превратилась в кровавые клочья. После того, как автоматная очередь прекратилась, Юра медленно повернулся, прислонившись к стене, и его широко открытые глаза были темны и совершенно безжизненны. Затем он упал, оставив на стене бесформенное кровавое пятно.
Черноволосый повернулся и на выходе столкнулся с тем, кто пытался войти в номер. Черноволосый перехватил входящего и несколько секунд молча смотрел ему в лицо, а потом, оттолкнув, вышел.
Тот, кто вошёл ему на смену, был без оружия. Оглядев комнату, он подошёл к лежащему Юрке и склонился над телом. Это был… Да, точно, это снова был мой ночной портье…
Сон внезапно кончился. Я обнаружила себя сидящей на кровати с лицом, мокрым от бессильных слез. Сердце бешено колотилось где-то в горле, и никак было не перевести дыхание. Горькие слезы все-таки прорвались наружу, и я просидела несколько минут, уткнувшись лицом в колени и пытаясь справиться с собой. Но из этого мало что получалось: стоило мне снова вспомнить сон, как сразу возникало мучительное желание немедленно, сию же секунду оказаться рядом с братом и убедиться, что сейчас с ним все в порядке.
Я не сомневалась, что три года назад в этой комнате произошло именно то, что я только что видела. И хотя во сне я и не видела лица убийцы, я точно знала, кто может мне все рассказать.
Через щели в соломенных жалюзи пробивался дневной свет. Я встала и вышла в ванную комнату, пытаясь хоть немного успокоиться, сунула голову под струю чуть тёплой воды. Когда сердцебиение улеглось, и слезы высохли, я оделась, и подойдя к окну, подняла жалюзи…
Несколько минут, последовавших вслед за этим, я стояла у окна и не могла собрать свои мысли, потому что не могла подобрать ничего подходящего из словарного запаса для определения того, что я увидела. Метрах в трёхстах от гостиницы начинался… Нет, слово "начинался" звучало смешно. Высился… "Высился" — это слабо. В общем, все видимое из моего окна пространство занимал дом. Дом. Здание. Даже подойдя вплотную к стеклу, я не смогла увидеть ни левого края, ни правого края этого Дома, а даже присев на корточки и изогнувшись, нельзя было увидеть последнего этажа. Тех этажей, которые можно было увидеть, было около полусотни, но и это не совсем правильно, этажей, как таковых, не было, все окна были вразброс и на разных уровнях.
Я никогда не страдала гигантофобией. Но размеры объекта, который был виден в моё окно, были настолько нестандартны, что могли поразить чьё угодно воображение.
Я вышла из номера, заперла дверь, и по пустому тихому коридору прошла к лестнице. При дневном свете интерьер странной гостиницы уже казался более обычным, чем ночью.
Нелюбезный дежурный по имени Кирилл ходил по холлу с тряпкой и вытирал пыль. На меня он не посмотрел. Из-за стойки выбежал огромный чёрный пинчер. Морда его была низко наклонена, и он почти вёл носом по полу. Я остановилась, но пёс не обратил на меня внимание, а пустился галопом по лестнице наверх.
— Что это за здание? — спросила я дежурного.
Он повернулся, и его рука с тряпкой застыла.
— Какое здание?
— Ну… то, на которое выходит окно моего номера.
Лицо Кирилла вытянулось.
— Вы… вы шутите?
— Нисколько. Я впервые в вашем городке.
Кирилл молчал. Это меня возмутило. Ведь свои вопросы я задала достаточно ясно. Заметив мои чувства, Кирилл почему-то смутился ещё больше:
— Умоляю, только ничего не говорите хозяину! Если он поймёт, что я опять не угодил вам, мне будет плохо…
— Я не собираюсь ябедничать твоему хозяину.
Кирилл был уже на грани обморока. По его лицу было видно, что он считает, что я над ним издеваюсь.
— Так что это там такое, за окном?
— Это Рай, — прошептал Кирилл.
— Всего лишь? — нетерпение снова начало щекотать меня изнутри. Ну конечно, Рай, тот самый безымянный прямоугольник на компьютерной карте. Два на два километра, если не больше. По приблизительным прикидкам.
— Добрый день! — раздался откуда-то сзади спокойный голос. Я обернулась.
На нижней ступеньке лестницы стоял ночной портье. На нем был светлый кремовый безукоризненно модный костюм. Темные, практически черные волосы аккуратно зачёсаны, в руках — светлая шляпа с пижонски широкими полями.
— Если позволите, я хотел бы сопровождать вас сегодня, — мягко сказал ночной портье. — Я покажу вам город.
— Сначала я хотела бы знать, с кем я имею дело.
Одно движение руки — и Кирилл немедленно убрался из холла. А портье сделал несколько шагов в мою сторону и церемонно наклонил голову:
— Александр Извеков, хозяин сего заведения.
Я была уверенна, что уже где-то встречала это имя. Нет, этого человека я точно не знала раньше, но сочетание имени и фамилии было знакомым и о чём-то должно было мне сказать.
— И чем же вызвана ваша несказанная любезность?
— Не стоит быть такой колючей. Тем более, что я все равно ни о чём не буду спрашивать.
— Потому что все знаете?
— Потому что все знаю, — вежливо улыбнулся он. Не дав времени мне отреагировать на его фразу, он бросил быстрый взгляд на лестницу и произнёс:
— Разговор нам лучше продолжить в другом месте.
Оттуда, сверху, донеслись тяжёлые шаги. Кто-то спускался вниз. Ухватив меня за локоть, мой новый знакомый почти потащил меня к выходу, и мы оказались на улице.
На обычной улице захолустного городка с одинокими частными домами, далёкими от современных изысков коттеджного строительства. Обычные деревенские дома, скрывающиеся за деревьями и заборами. Однако мостовая на аллее была из аккуратных бетонных плиточек. Туда-сюда сновали хмурые, спешащие куда-то плохо одетые люди.
Извеков, или кто он там был на самом деле, решительно свернул направо и повёл меня по улице. Прохожие провожали нас ленивыми взглядами. Да, наверное, мы являли собой очень странную пару: лощёный мужчина, одетый с иголочки, и похожая на подростка девушка с ещё непросохшими, стриженными под мальчишку волосами, в походной одежде и грубых ботинках.
— Куда мы идём?
— Я ещё не знаю. Лучше будет, если мы пока отойдём подальше отсюда.
Чем дальше уходили мы к центру городка, тем многолюднее становилось на улице. По дороге нам попалось несколько симпатичных двухэтажных домов и современных магазинов.
Я шла и не могла заставить себя взглянуть направо, туда, где возвышалась стена Рая.
— Это совершенно обычное здание, оно построено из совершенно обычных материалов и представляет собой технически сложное, но вполне земное сооружение. Если бы ты подъезжала к Раю днём, ты уже издалека сумела бы оценить его. Но поздним вечером ты видела только отсветы уже севшего солнца. На верхней части лучи солнца остаются очень долго, даже когда у подножия стен уже царит ночной мрак. Наверняка ты решила, что это были огни, — рассуждал Извеков, продолжая вести меня вперёд.
Я вдруг подумала о том, как нелепо мы смотримся вместе. Как будто скучающий миллионер решил вдруг прогуляться в компании бродяжки. Мой спутник смотрелся действительно шикарно. В сущности, он был довольно красивым мужчиной. На вид лет тридцать, худощавый, бледный, выбритый, с правильными чертами лица, которые были бы очень приятными, если бы не чрезмерная бледность и болезненная хрупкость. Он выглядел недавно оправившимся после тяжёлой болезни, даже его светло-голубые глаза казались сухими и тусклыми.
Мы шли вдоль стены Рая, и я наконец переключила на неё все внимание. Теперь становилось ясно, что Рай имеет общие очертания пирамиды. Наверное, его архитектору не давала покоя слава египетских чудес света. Но это были лишь общие очертания. Вся конструкция состояла из немыслимо сложного сочетания граней, плоскостей, многогранников, полусферических выпуклостей и вогнутостей, в каждой из которых могло разместиться приличное озеро. Мне почему-то пришло на ум странное даже для меня самой сравнение: каждый фрагмент стены напоминал изувеченную, вывернутую на изнанку гранёную поверхность мяча для гольфа.
— Верхушка этой пирамиды далеко за облаками, — произнёс Александр.
— Что это вообще такое? Кто там внутри?
Он состроил невинную мину и осторожно ответил:
— Там очень много… разного народа. Население Рая не уступает по численности крупному городу. Но большинство никогда не выходит наружу. Для них Рай — это все мироздание, и они там счастливы.