Стоит ли говорить, что после этого разговора Лексий был страшно рад, когда пару дней спустя Элиас изчез. Как сообщил Ларс, отправился на лето к матери в Гелльс. Ну и слава Айду! Вот бы за эти шесть декад «дикому волчонку» вообще расхотелось учиться дальше…
Танирэ тоже уехал домой, в свою деревню; удивительно, но господин Гедреф позволил ему взять с собой несколько книг из своей драгоценной библиотеки, а это ох как о многом говорило. Ларс тоже куда-то собирался, и, похоже, Лексию предстояло провести это лето в одиночестве. Рад на его месте вспомнил бы слова Брана и не упустил шанс отправиться исследовать страну, в которой ему волею судеб приходится жить, но Лексий не был ярым путешественником даже на Земле, а тут… Нет уж, спасибо, он сыт по горло чужими краями!
Он уже морально приготовился к скучному лету в столице, откуда разъехались все люди, которых он знает. Но в один прекрасный вечер, во время весьма романтичного ужина на двоих (и без того не больно-то людный дом сейчас совсем опустел, и гулкая столовая казалась пещерой), Ларс вдруг сказал:
– Лексий, ты извини, но я случайно подслушал ваш с Браном разговор.
Хорошо, что Лексий в тот момент не жевал, а то точно подавился бы. Многие из их с Браном разговоров уж точно не предназначались для чужих ушей.
– Услышал, что тебе некуда податься летом, – пояснил Халогаланд. – И по такому случаю у меня есть к тебе деловое предложение. Если ты, конечно, не собираешься благоразумно посвятить каникулы усердной учёбе…
У Лексия отлегло от сердца, и он снова задышал. Нельзя же так пугать!..
– Предложение? И какое же? – уточнил он, стараясь звучать беззаботно.
– Как ты относишься к обществу прекрасных и благородных дам?
Ах. Это было вполне в духе господина Халогаланда, амурные похождения которого отнюдь не ограничивались неофициальными визитами к придворным дамам через ограду. Лексий был наслышан о громких кутежах, на которых не было недостатка ни в выпивке, ни в женском обществе. Отпрыск знатного семейства определённо был не согласен тратить молодость даром. Что ж, такие могут себе позволить…
– В целом положительно, – осторожно сказал Лексий, гадая, в какое приключение его сейчас попытаются втянуть. Не угадал.
– Отлично! – бодро заявил Ларс. – Тогда почему бы тебе не погостить у меня на даче в компании моей матери и трёх сестёр? Или даже четырёх, если Авгу́сте удастся выкорчевать своего господина советника из-за письменного стола…
Такого сюжетного поворота Лексий точно не ожидал. Нет, он, конечно, знал, что у Ларса есть семья, он прочитал об этом ещё в «Генеалогии лучших людей», и к кому-то ведь господин Халогаланд ходил по выходным домой обедать, но… При всём уважении, образ этого болтливого и беспечного, хотя, конечно, безмерно обаятельного парня что-то не вязался с ролью нежного сына и брата. Тем более – брата аж четырёх девчонок. Лексий в своё время, сто лет назад, и с одной-то не справился…
– Я взял на себя смелость заранее поговорить со своими, – сообщил Ларс, не оставляя товарищу путей к отступлению, – они совсем не против. Ну же, соглашайся, будет весело! Уж точно веселее, чем в Урсуле, в летний зной этот город – сущий ночной кошмар…
Он весело усмехнулся.
– Если я ненароком уязвил твою фамильную риновскую гордость, то, пожалуйста, имей в виду, что я забочусь не о твоём благе, а о своём собственном. Ты нужен мне для тайных корыстных целей, – тут Ларс весьма талантливо состроил лицо заговорщика. – Я бесконечно люблю своё семейство, но ты уж мне поверь: если провести всё лето в компании одних женщин, недолго и свихнуться.
В этот момент Лексий, который всё это время пытался сообразить, как бы ему отказаться, никого не обидев, вдруг подумал: собственно, а почему бы и нет? В конце концов, он ведь не навязывался сам, и за эти полгода у него хватало поводов лишний раз осознать, что Ларс Оттар Халогаланд определённо ему нравится.
– Хорошо, – сказал он. – Поехали.
Ларс просиял.
– Решено, – постановил он. – Тогда собирайся. И не переживай, маме ты уже нравишься… Правда, есть опасность, что она попытается женить тебя на ком-нибудь из сестёр, ты как раз подходишь по возрасту, но я тебя в обиду не дам.
Тургенев и Толстой ничего не могли поделать с тем, что слово «дача» вызывало у Лексия ассоциации с агрофитнесом, прополкой бесконечной грядки морковки и армией комаров. Ему пришлось проделать несколько часов пути от города, чтобы наконец осознать, какая пропасть отделяет ту самую дачу Халогаландов от привычных ему шести соток. Последний отрезок дороги шёл сначала по лугу, потом по светлой кудрявой роще, и Ларс бесхитростно поведал, что всё вот это (ах да, и ещё озеро, его отсюда не видно) – владения его семьи. Лексий осмыслил услышанное и пришёл в ужас дважды: сначала – от социального неравенства (у некоторых ки-Ринов даже кота собственного нет, не то что озера!), потом – от мысли, что, будь у его матери столько земель, она бы заставила его вскопать их все под картошку…
– Я здесь вырос, – задумчиво сказал Ларс, когда их экипаж простучал по горбатому мостику через небольшую речушку. – В город мы переехали лет десять назад, после смерти отца. Мама так захотела, а её слово – закон, но всё равно иногда жаль…
Чуть позже колёса зашуршали по гравию длинного подъезда, впереди встали голубые стены, и Лексий окончательно понял, что его обманули. «Дача» подразумевала покосившийся домик с поленницей, но никак не роскошную двухэтажную усадьбу с поражающим воображение цветником у главного крыльца. Да, живут же люди!..
Пи́а-Ма́ргит Халогаланд, хозяйка всего этого богатства и по совместительству мать одного будущего волшебника, выбежала их встречать. Это была миниатюрная дама с моложавым лицом и тёмно-рыжими волосами, спрятанными под чепцом, одетая в элегантное платье цвета морской волны… и огромный брезентовый фартук, из кармашка которого кокетливо торчали садовые ножницы.
– Мама, – деликатно кашлянул Ларс, – госпожин Жано́ что, сегодня в отпуске?
Женщина посмотрела на сына так, как будто вообще не понимала, о чём это он, потом расхохоталась и принялась развязывать фартук. Бросив его прямо на дорожку, она радушно протянула Лексию руку:
– Очень-очень рада вам, господин ки-Рин. Пожалуйста, чувствуйте себя как дома!
И только затем принялась целоваться с сыном, которому пришлось для этого к ней наклониться.
Лексий услышал у себя за спиной оживлённое шушуканье, но стоило ему обернуться, как шепоток, доносящийся откуда-то из-за куста сирени, немедленно стих. Через секунду безмолвие взорвалось звуком девичьего смеха и стремительно убегающих ног – только лёгкая ткань платьев прошуршала.
– Не принимай на свой счёт, – посоветовал Ларс. – Они просто дурочки. Ну же, Александра, хотя бы ты не позорь семью! Иди сюда, поздоровайся.
Очень серьёзная рыжая девочка лет десяти, которая наблюдала всю эту сцену с крыльца, спустилась по ступенькам и одарила гостя недоверчивым реверансом. Вконец смущённый, Лексий кивнул ей в ответ.
– Пойду распоряжусь насчёт обеда, – решила госпожа Халогаланд. – Лассе, ты пока покажи гостю дом.
Ларс лёгким привычным шагом вёл его по анфиладе светлых, просторных комнат, а Лексий шёл следом, озираясь, словно в музее. Великолепный паркет, тяжёлые бархатные шторы на высоких, искрящихся от солнца окнах… Интересно, каково это – вырасти в таком дворце? Какими глазами потом смотришь на всё остальное?..
Дверь в гостиной на втором этаже, выдержанной в золотистых тонах, вела на балкон таких размеров, что на нём можно было устроить скромный свадебный банкет с фотографом и оркестром. На противоположной стене висел семейный портрет: госпожа Халогаланд, с тех пор, кстати, почти не изменившаяся, стояла рядом с высоким длинноносым мужчиной, чьи волосы и элегантные бакенбарды тоже были рыжими, только немного другого оттенка. Мужчина держал на руках крошку дочь, мальчик и девочка постарше, оба коротко стриженые, в парадных костюмах, стояли подле.
– Ого, – Лексий не смог сдержать улыбки, – это что, ты? Такой трогательный.
– Ага, – весело кивнул Ларс. – Причёска как у девчонки, правда? Мне тогда было девять, Минни ещё не родилась… Один из папиных приятелей был художник. Гостил у нас в то лето.
Он мгновение помолчал, снизу вверх глядя на портрет, потом тряхнул волосами и бодро сказал:
– Пойдём, покажу тебе твою спальню.
В детстве у Лексия была своя комната, размерами больше напоминающая чулан. Комнатка в школе в Урсуле устраивала его во всём, но тоже не отличалась просторностью. Размерами гостевой спальни в загородном доме Халогаландов можно было лечить агорафобию. Потолок был таким высоким, что Лексий подозревал, что, крикнув, можно услышать эхо. На кровати с лёгкостью уместилось бы трое таких, как он. Окно выходило на идеально ухоженный сад – Лексию уже рассказали, что здесь в разное время года трудятся аж целых три садовника, но у госпожи Халогаланд всё равно руки сами тянутся к секатору, а все, кто считает, что не барское это дело, могут оставить своё мнение при себе…
Какой-то незнакомый голос у него в голове вдруг заметил: а ведь если ты останешься здесь и станешь волшебником, то когда-нибудь сможешь позволить себе собственный дом. Не такой роскошный, как этот, но настоящий и свой. А на Земле – не факт, что накопишь даже на студию где-нибудь на окраине Питера…
– Ого, – глубокомысленно и ёмко высказался Лексий.
– Нравится? – со скромной гордостью хозяина улыбнулся Ларс. – Располагайся. Не переживай, заскучать я тебе не дам.
Как истинный человек чести, он сдержал своё слово.
Городской житель, в последний раз побывавший у бабушки в деревне ещё в далёком детстве, Лексий уже успел забыть, как быстро в таких местах летит время. В какой-то момент в нём поселилось стойкое чувство, что он попал даже не в роман девятнадцатого века, а в античную идиллию – так приятно и незаметно проходили дни. Здесь было проще простого забыть все свои печали, тревоги, отчасти даже Землю и напрочь перестать о чём-либо волноваться – потому что вдруг выяснилось, что существует масса куда более приятных способов провести время. Например, верховая езда, которой Лексий вообще-то не думал когда-нибудь научиться. Но в первый же день, показывая ему окрестности, Ларс указал на синеющий вдалеке холм и заметил: