Она мне сердце жжет и рвется на свободу!
Сильвио.
Держи его, палач!
Слуга.
Палач не нужен...
Я стар, я хил и безоружен.
Но видишь, радостью горит мой взгляд
И слезы светлые в очах моих дрожат.
Всю правду я сказал, что совесть мне велела.
И так теперь легко, и что мне муки тела, —
Нет! Счастья у меня не можешь ты отнять.
И мне не страшен мрак могилы.
Благодарю тебя, Господь, что дал ты силы
Мне, недостойному, за правду постоять!..
А ты, безумец, знай, – не защитят от Бога,
Ни грозные полки, ни шайки палачей,
Господен гнев найдет тебя и за стеной чертога
Тебя, убийца и злодей!..
Сильвио.
Так вот тебе, умри!..
(закалывает Слугу).
Слуга.
Умру за правду Божью!
Придворные.
Спасайтесь, горе нам!
Разбегаются. На сцене остаются только Сильвио и Шут.
Сильвио(над трупом старика).
Проклятый пес, издох!
Уж холодеет труп; а жаль, что я не мог
Упиться досыта его предсмертной дрожью...
Нет, то ли дело барс, иль раненый медведь
У нас, в лесу: – там есть на что смотреть,
Чем насладиться: зверь, от боли воя,
Измученный, облитый кровью весь
Без судорог отчаянного боя
Мне жизни не отдаст! – А здесь —
Чуть пальцем тронешь их – покорно и бездушно.
Трусливые, как зайцы мрут они...
Так под секирой валятся послушно
Червями съеденные пни!
Встает, чтобы уйти и ногою отталкивает труп старика.
Прочь, падаль мерзкая, с дороги!
Входит Базилио
Базилио.
Кровь на руках его, о боги!
Мой сын, убийца! Прав ваш приговор —
Святые звезды! Горе и позор!
Сильвио.
Уйди, оставь меня!
Базилио.
Так вот – слепая сила,
Царящая над участью людей.
Так вот – судьба!.. Она твой разум ослепила,
Мой сын, молю тебя, не отдавайся ей
Борись, дитя мое...
Сильвио.
Не рок, и не светила,
А прихоть старого глупца
Меня, законного наследника, лишила
Престола, скиптра и венца.
Не обвиняй судьбы: не ты ль, отец преступный.
По мнимой воле рока и светил
Меня в неведомых лесах похоронил?
Забытый, брошенный в пустыне недоступной.
Как сорная трава, я рос... И вот, теперь,
Ты удивляешься, что дик я и мятежен,
И непочтителен, и не довольно нежен..
Кого мне почитать, кого любить?.. Я зверь!..
Ни совести, ни Бога, ни отчизны
Нет у меня: ты сам лишил меня всего!..
И мне ли слушать укоризны
Мучителя, тирана моего!..
И ты в глаза смотреть мне смеешь.
И не дрожишь, и не бледнеешь!
Или твой сын, отец, до мщенья не дорос.
Базилио.
Дитя, не оскорбляй моих седых волос.
Сильвио.
Седые волосы, любовь и добродетель...
Не правда ли за них я должен все простить?
О, не прикажешь ли мне голову склонить
К твоим стопам, мой царь и благодетель?
Так знай: одна лишь страсть закон души моей,
Я голос крови презираю,
И что мне власть отца, и что мне суд людей. —
Их трусости в лицо мой вызов я бросаю.
Вас, сумасбродных стариков.
Щадить нельзя, и я на все готов —
И перед кровью не бледнею.
О, проучить я вас сумею
Упрямых, старых дураков!
Базилио.
Мой сын, ты опьянен могуществом и властью.
Но знай: изменчив рок, не доверяйся счастью.
Величие царей и слава промелькнет
Как туча на заре, мгновенно потухая,
С чела корона золотая
И пурпур с плеч твоих спадет.
И ты останешься забытым, одиноким.
И ты очнешься вдруг, могучий, грозный царь.
В глуши немых лесов – неведомый дикарь.
И будет трон тебе казаться сном далеким...
Прости, мой бедный сын, прости на век!..
Сильвио.
Постой!
Что молвишь ты, старик? зловещая угроза
В душе отозвалась смятеньем и тоской...
Что если прав отец, и власть моя лишь греза.
И только снится мне, что Сильвио – дикарь
На троне золотом великий государь?
Но нет! Ведь Божий мир не призрак, не виденье.
Еще я скиптр держу, еще я грозный царь...
А если так – зачем, зачем в душе сомненье?
О, я действительность так крепко охвачу
Всем существом моим, прижму ее так смело
К груди, как теплое, трепещущее тело.
Прильну устами к ней, из рук не отпущу,
Пока в душе моей не задушу сомненье,
И не почувствую, что жизнь не сновиденье, —
А плоть и кровь... Я докажу себе,
Что я воистину король!
Уходит.
Шут(один, над трупом слуги).
Нет, не буду унижать
Шутки вольной....
……………………………………
Я помчусь, отваги полный
Прочь из клетки золотой
Окунусь, как рыба, в волны
Жизни бедной и простой!
Царедворцев знаменитых,
Гордых рыцарей и дам
За отверженных, забытых
Бедняков, нуждой убитых.
Я так радостно отдам.
И по буграм, и по селам
Вместе с труппой кочевой.
Стану циником веселым
Я бродить в толпе людской.
По дощатым балаганам,
С арлекином полупьяным
Буду счастлив я душой.
Здравствуй, бедность, здравствуй, воля,
Аромат ночного поля,
Ястреб в небе голубом.
И грачи, и скрип телеги,
И цыганские ночлеги
За пылающим костром!..
Пир. Сильвио, кавалеры и дамы. В стороне Базилио инкогнито в черном плаще и Виночерпий.
Базилио(тихо).
Вот яд. Но волю нашу
Исполнишь ли ты, раб?
Виночерпий.
Царь, нет слуги верней
Меня...
Базилио.
Так знака жди, и в чашу,
По манию руки моей,
Ты принцу Сильвио отравы сонной влей.
В другом конце залы разговаривают двое придворных.
1-й.
Кто эта девушка, сеньор, что с принцем рядом
Сидит на троне золотом?
Она – царица гордым взглядом
И повелительным челом.
2-й.
Как, вы не знаете? То лучший перл в короне;
В одном из кутежей король ее нашел
В каком-то уличном притоне,
И, фрейлинам на зло, блудницу он возвел
На опозоренный престол.
Беатриче(подходит к окну и откидывает завесу).
Что боитесь вы рассвета?
Ставни настежь распахните,
И с зарей потоки света
В залу душную впустите!
Солнце, солнце! Меркнут свечи,
Ветерок подул из окон,
И дрожат нагие плечи,
Золотистый вьется локон...
Но зачем же ваши очи
Малодушно пред зарею
Ищут тени, ищут ночи,
Как пред грозным судиею?
Хорошо тебе бледной блесталкою быть,
О Заря, ничего не желать, не любить.
Хорошо тебе, чистой богине
Презирать наше счастье, над миром царя,
Ты улыбкой бессмертья, заря,
И сиять будешь вечно, как ныне.
Мы же, – мы на земле лишь мгновенье живем
Так чего нам стыдиться? Скорее возьмем
Все, что взять только можно от жизни!
Озаряй же, денница, мне радостный лик,
Я очей пред тобой не склоню ни на миг,—
И, не внемля твоей укоризне,
Я пороком моим насладиться спешу,
Мой кипящий бокал я до дна осушу,
Поцелуям отдамся я смело.
Не боясь твоих чистых, холодных лучей.
А потом... Пусть потом будет пищей червей
Молодое, цветущее тело!
Сильвио.
О, милая! Склонюсь благоговейно,
Подобно робкому, влюбленному пажу
И на пурпурную подушку положу
Я пальцы белые руки твоей лилейной.
Вот так... А вы, рабы, сюда, сюда скорей.
Князья и рыцари, падите ниц пред ней...
Пусть кто-нибудь из вас мне мужество покажет,
Открыто выступит вперед и громко скажет:
«Я смею презирать блудницу. я честней!»
Молчание.
Вы видите, я прав, молчите вы позорно...
Так на колени же пред ней,
Целуйте руку ей покорно,
Целуйте все...
Беатриче.
В смятеньи пред тобой поникла я очами...
Прости, не знаю, как и чем благодарить...
Могу лишь край твоей порфиры оросить
Горячими, безмолвными слезами...
За подвиги твои грядущие я пью,
За Сильвио – вождя я тост провозглашаю
И чашу полную мою
Навстречу солнцу поднимаю!
Сильвио.
За победы!..
По знаку короля Виночерпий подает Сильвио кубок с ядом, он его выпивает. После молчания.