— Я ведь постоянно, — продолжал Бруно, — слышу от тебя: «Можно поменьше шуметь?» И я всегда отвечаю тебе: «Нельзя». Потому что чему быть, того не мини… зовать».
ГЛАВА XI. Питер и Пол
— Как я уже говорил, — начал Другой Профессор, — нужно всего лишь придумать Стихотворение, в котором встречались бы эти слова — ну вот такое хотя бы:
«“Как беден Питер, — думал Пол. —
Но с ним друзья недаром мы.
И хоть я сам почти что гол,
Я дать готов ему взаймы.
Как меркантилен этот век!
Одним собою занят всяк.
Я НА ПОЛСОТНИ ФУНТОВ ЧЕК
Для Пита выпишу, вот так!”
В восторге Питер — наступил
В судьбе счастливый поворот!
Распиской Полу подтвердил,
Что всё до шиллинга вернёт.
И Пол сказал: “Не тратя слов,
Мы установим дату всё ж.
Ты деньги к маю приготовь —
Четвёртого числа вернёшь”.
Но Пит ему: “Сейчас апрель!
Уж первое число, заметь.
Ты дал мне только пять недель —
Чихнуть, и то мне не успеть!
Поторговать бы мне хоть
Я здесь куплю, а там продам”.
Но Пол ответил: “Не пойдёт.
Прости, ни дня ещё не дам!”
Ответил Питер: “Хоть бы так!
Тогда скорее чек давай.
Я выпущу пакет бумаг,
Чтоб заработать честный пай”.
Но Пол ему: “Куда — скорей!
Тебя ссужу я, ты мне верь.
Вот через десять, скажем, дней,
Но неудобно мне теперь”.
Летят недели, ходит Пит,
Но всё ни с чем идёт назад.
Ведь Пол одно ему твердит:
“Сегодня неудобно, брат!”
Прошли апрельские дожди,
К концу подходят пять недель,
А Пол заладил: “Жди да жди!”
Тянул, короче, канитель.
Пришло четвёртое, и Пол
С юристом входят к Питу в дом.
“За долгом я, вишь, сам зашёл,
Давай расплатимся добром”.
От горя Питер сам не свой;
Он рвёт власы; растерян Пол.
Уж кудри скошенной травой
У ног друзей устлали пол.
Жалел беднягу сам юрист,
Бросал на Пита слёзный взор.
Что делать — вот он, этот лист;
Подписан Питом договор!
Юристу, впрочем, не впервой;
И взял он свой обычный тон:
“Платите лучше, милый мой,
Не то рассудит вас закон!”
Тут молвил Пол: “Ужасный час!
О Питер-друг, остановись!
Не рви ты кудри, горячась:
Богат не станешь — станешь лыс!
Приди в себя скорей, молю!
Ты в крайней горести своей
Не умножай печаль мою
И эти кудри пожалей!”
“Желал бы я вам отплатить, —
Ответил Пит, — от всей души.
Я верность дружбе оценить
Умею. Но к чему спешить?
Пускай и впрямь велит закон:
Чего не брал — отдай назад!
Такой расчёт, однако ж, — он
Уж больно неудобен, брат!
Пол благороден — я бы так
И про себя желал сказать.
(Тут Пол зарделся, словно рак,
И долу опустил глаза.)
Но всё поглотит этот долг,
Что я сумел за жизнь скопить!”
“Нет, нет, мой Питер! — молвил Пол. —
Судьбу не можешь ты хулить!
Ты уважаем там и здесь,
Не носишь рвань и вроде сыт;
Ещё и средства, вижу, есть
В цирюльне подзавить усы;
Хоть Благородством ты и впрямь,
Сказать по правде, обделён, —
Путь Чести короток и прям,
Хоть неудобен, точно, он!”
А Питер: “Да, я в свете свой,
И с голодухи мне не выть,
И ухитряюсь в выходной
Усы нафабрить и завить.
Но мой доход ничтожно мал,
Увы, совсем не по трудам.
А посягать на капитал
Так неудобно — знаешь сам!”
А Пол — своё: “Плати же долг!
Расписку сам же ты мне дал!
И что с того, не взять мне в толк,
Что он проглотит капитал?
Ты мне был должен час назад,
Однако, дружество любя,
На это я закрыл глаза
И НЕ ВОЗЬМУ ЛИХВЫ С ТЕБЯ!”
Воскликнул Пит: “Вот это друг!
Продам я галстук сей же миг!
Продам я пару лучших брюк
И выходной продам парик!”
Решил он с этим поспешить —
Распродал быстро что кому.
При этом становилось жить
Всё неудобнее ему.
Совсем поизносился Пит —
Скелет, да кожа лишь на нём.
В слезах он через год вопит
“Ты обещал мне, Пол, заём!”
А Пол: “Смогу — так выдам чек;
Лишь соберу деньжат опять.
Ах, ты везучий человек!
Тебе ли, Питер, горевать!
Да, у меня живот большой,
Но я тому отнюдь не рад:
Давно уж нет охоты той,
Когда к обеду мне звонят.
Но ты счастливее, дружок:
Как мальчик, худенький на вид;
Приятно действует звонок
На твой здоровый аппетит!”
Ответил Питер: “Знаю сам,
Каких я преисполнен благ;
Их все я с радостью раздам,
Когда возьмёт какой дурак!
Ты мнишь — здоровый аппетит,
Скажи-ка лучше — волчий глад;
Такой тоской звонок звучит,
Когда не для меня звонят!
Одет я — нищему под стать,
Мои ботинки — просто стыд;
Ах, Пол, да мне бы фунтов пять,
Чтоб я обрёл приличный вид!”
А Пол: “С чего ты слёзы льёшь?
Какой упаднический тон!
Никак ты, видно, не поймёшь,
Что благодатью осенён!
Перееданье не грозит,
Костюм так живописно рван!
А голова тогда болит,
Когда деньгой набит карман.
Воздержан ты — гордись собой,
Ведь это высшее из благ.
Признай же — образ жизни твой
Весьма удобен — что, не так?”
Ответил Пит: “Готов признать
Глубины мудрости в тебе.
Однако должен указать
Несообразность, даже две.
Ты мне ни шиллинга не дал,
Моей распиской заручась
Когда ж расплаты срок настал —
Явился точно в день и час!”
“Несправедлив ты, — молвил Пол, —
Ведь тут вопрос в защите прав:
Когда вернуть мне нужно долг,
Я пунктуален, здесь ты прав.
Пусть каждый платит по счетам;
А кто поднакопил деньжат —
Тот, право, выбирает сам,
Когда удобнее ссужать!”
Раз Пит обедал сухарём
(Давно он хлеба не держал),
Как Пол стремглав ворвался в дом
И руку дружески пожал.
“Чужих не нужно, — молвил Пол, —
Во избежание обид.
Хоть я юриста и привёл,
Но он за дверью постоит.
Давно в нужду ты впал, мой друг!
Но, сколько бедность не являл,
Тебя чуждались все вокруг,
А я тебя не оставлял!
С годами опустел твой дом,
И столько слёз ты в нём пролил;
Но вспомни, брат, — при всём при том
Как я к тебе благоволил!
Не просто так пришёл я, друг!
Придумал я отличный ход.
Он стоит многих тех услуг,
Что делал я за годом год.
Но про меня — ни-ни, молчок —
Хоть много сделал я чего:
Сильнее, чем любой порок,
Я ненавижу хвастовство!
Я столько тратил с детских лет,
Чтоб помогать друзьям во всём!
Как и тебя — других от бед
Я спас первоапрельским днём!
Ты был последним! Истощась,
Уж мой закончился запас.
Но Благородство — это страсть!
ТЕБЯ СПАСУ И В ЭТОТ РАЗ!”
“Не надо, — добрый Пит сказал,
Стерев слезу, ему в ответ. —
Ведь ты и так меня спасал
На протяженье стольких лет!
Ты так любезен, что заём
Ты предлагаешь мне опять;
Но только, друг, удобства в нём
Большого нет — ни дать, ни взять!”»
— В этом-то и заключается разница между удобным и неудобным. Теперь, надеюсь, тебе понятно? — спросил Другой Профессор, ласково глядя на Бруно, который сидел рядышком с Сильвией на полу.
— Да, — очень тихо отозвался Бруно. Столь короткий ответ был совершенно не в его характере, просто в настоящую минуту, как мне показалось, мальчик был порядком утомлён. И в самом деле, он взобрался к Сильвии на колени, склонился головкой к её плечу и прошептал: — Как много в этом Стихотворении строчек!
ГЛАВА XII. Музыкальный Садовник
Другой Профессор с беспокойством посмотрел на него.
— Маленькое существо должно лечь в кровать, и лучше сразу, — авторитетно заявил он.
— Так уж и сразу! — отозвался Профессор.
— Именно, именно! Укладывать за два раза — лучше и не пытаться, — ответил Другой Профессор.
Его коллега только руками всплеснул.
— Видала? — обратился он к Сильвии. — Кто ещё способен столь же ловко выдумать довод? Конечно, не нужно пытаться за два раза! Если разделить мальчика надвое, ему не поздоровится.
Это замечание резко вывело Бруно из оцепенения.
— Не хочу я, чтобы меня делили надвое, — решительно заявил он.
— Нет-нет, достаточно будет просто показать это на графике, — сказал Другой Профессор. — Изображу вам сию секунду, вот только мел немного притупился.
— Осторожнее! — в тревоге воскликнула Сильвия, когда он весьма неуклюже принялся его затачивать. — Вы себе палец отрежете, если будете так держать нож!
— А когда отрежете, дадите мне? — снова встрепенулся Бруно [37].
— Должно выглядеть примерно так, — сказал Другой Профессор, торопливо вычерчивая на классной доске длинную линию со стрелкой на конце и помечая её возле стрелки буквой x. Посередине линии он поставил жирную точку и обозначил её буквой А. — Сейчас объясню. Если ось «икс» разделить надвое в точке