Кармен склонила голову набок.
– А может быть, он понимал, как тебе тяжело, потому что ему самому было трудно, поэтому и звал тебя по выходным в походы.
Фальк перестал помешивать и уставился на нее.
– Не смотри на меня так, – сказала она. – Тебе виднее. Я никогда с ним не встречалась. Я просто говорю, что мне кажется: большинство родителей искренне стараются сделать так, как будет лучше их детям, – она пожала плечами. – Посмотри на Бейли и их тупоголового сынка. Он же не может сделать ничего плохого, даже когда это записано на камеру. И, похоже, даже психопат Мартин Ковак последние свои годы страдал, когда его сын пропал без вести.
Фальк снова принялся помешивать и попытался придумать, что ответить. За последние несколько дней хрупкий образ отца в его голове стал медленно трансформироваться в нечто иное.
– Наверное, – наконец ответил он. – И мне правда хотелось, чтобы мы смогли наладить наши отношения. Конечно, мне этого хотелось. И я знаю, что должен был прилагать больше усилий. Я просто всегда чувствовал, что папа не хочет идти мне навстречу.
– Опять же, тебе виднее. Но это ты положил последнюю фотографию умирающего отца между дешевыми романчиками. Это не похоже на то, что ты прилагал усилия. – Она встала и сунула фотографии обратно на то же место. – Не хмурься, обещаю, что больше не буду лезть не в свое дело.
– Да. Ладно. Ужин готов.
– Хорошо. Это, по крайней мере, меня ненадолго заткнет, – она улыбалась до тех пор, пока он не улыбнулся в ответ.
Наполнив две тарелки пастой с густым соусом, Фальк отнес их на маленький стол в углу.
– Это как раз то, что мне было нужно, – сказала Кармен с набитым ртом. – Спасибо, – она опустошила половину тарелки, потом откинулась на спинку стула и вытерла рот салфеткой. – Итак, хочешь поговорить об Элис Рассел?
– Не особо, – ответил он. – А ты?
Кармен покачала головой.
– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – она глотнула еще вина. – Например, когда твоя девушка съехала?
Фальк удивленно посмотрел на нее, не донеся вилку до рта.
– Откуда ты знаешь?
Кармен хохотнула.
– Откуда я знаю? Аарон, у меня есть глаза, – она показала на пустое пространство рядом с диваном, где раньше было кресло. – Либо это самый минималистичный интерьер, который я когда-либо видела, либо ты не заменил ее мебель.
Он пожал плечами.
– Почти четыре года назад.
– Четыре года! – Кармен отставила бокал. – Я думала, ты скажешь, четыре месяца. Видит бог, я и сама не лучшая домохозяйка, но серьезно. Четыре года. Чего ты ждешь? Тебя подвезти в «Икею»?
Он не удержался от смеха.
– Нет. Просто у меня руки не дошли купить новые вещи. Я могу сидеть только на одном диване за раз.
– Да, знаю. Но предполагается, что ты приглашаешь домой людей и они сидят на другой мебели. То есть это так странно. У тебя нет кресла, но есть… – она указала на блестящую деревянную штуковину, собирающую пыль в углу, – это. Что это вообще такое?
– Стеллаж для журналов.
– На нем нет журналов.
– Да. Я не читаю журналы.
– То есть она забрала кресло, но оставила стеллаж для журналов.
– Типа того.
– Поверить не могу, – Кармен насмешливо покачала головой. – Ну, если тебе нужен был знак, что тебе лучше без нее, то вот он у тебя в углу, без журналов. Как ее звали?
– Рэйчел.
– И что случилось?
Фальк уткнулся в тарелку. Он нечасто позволял себе об этом задумываться. Если он и думал о ней, то в основном вспоминал ее улыбку. Какой она была, когда все еще только начиналось. Он подлил им вина.
– То же, что и обычно. Мы просто отдалились друг от друга. Она съехала. Это была моя вина.
– Да, в это поверить нетрудно. Твое здоровье, – она подняла бокал.
– Что, прости? – он почти засмеялся. – Мне кажется, ты не это должна говорить.
Кармен посмотрела на него.
– Извини. Но ты взрослый, ты сможешь это переварить. Я хочу сказать, ты хороший парень, Аарон. Ты умеешь слушать, ты беспокоишься о людях, пытаешься поступать правильно. Если ты довел ее до того, что она съехала, то это было нарочно.
Он хотел было возразить, но остановился. Может быть, она права?
– Она не сделала ничего плохого, – наконец сказал он. – Просто я не мог дать ей того, что ей хотелось.
– Чего, например?
– Она хотела, чтобы я меньше работал, больше разговаривал. Брал отгулы. Возможно, женился, не знаю. Хотела, чтобы я разобрался с отцом.
– Ты по ней скучаешь?
Он покачал головой.
– Больше нет, – честно ответил он. – Но иногда мне кажется, что я должен был ее послушать.
– Может быть, все еще можно наладить.
– С ней уже поздно. Она теперь замужем.
– Возможно, тебе пошло бы на пользу, если бы вы остались вместе, – сказала Кармен. Она протянула руку через стол и легонько коснулась его руки. Посмотрела ему в глаза. – Но я не стала бы слишком себя корить на твоем месте. Она тебе не подходила.
– Правда?
– Правда. Аарон Фальк, ты не тот человек, чья вторая половинка владеет стеллажом для журналов.
– Справедливости ради стоит сказать, что она его оставила.
Кармен засмеялась.
– И с тех пор больше никого не было?
Фальк ответил не сразу. Полгода назад, в его родном городе. Девушка, теперь уже женщина, из далекого прошлого.
– Недавно чуть не случился роман.
– Но не срослось?
– Она была… – он замялся. Гретчен. Что он мог о ней сказать? Ее светлые волосы и голубые глаза. Ее тайны. – Очень непростым человеком.
Он так глубоко погрузился в прошлое, что не сразу услышал жужжащий на столе мобильник. Не успел вовремя отреагировать, и, когда поднял его, тот уже стих.
В тот же миг настойчиво и пронзительно зазвенел телефон Кармен. Она полезла в сумку и вытащила его, как раз когда Фальк посмотрел, от кого был пропущенный вызов. Они подняли от экранов глаза, и их взгляды встретились.
– Сержант Кинг? – спросил он.
Она кивнула, нажимая на кнопку и поднося телефон к уху. Мелодия стихла, но Фальку казалось, что ее эхо все разносится по комнате, словно далекий, но настойчивый звон набата.
Слушая, Кармен нашла взглядом его глаза. Беззвучно произнесла:
– Они нашли хижину.
Фальк почувствовал прилив адреналина в груди.
– А Элис?
Она послушала. Резко мотнула головой.
«Нет».
Дождь начался и быстро усилился, затмив звезды и превратив костер в дымящуюся кучку пепла. Женщины отступили в хижину, где нашли рюкзаки с вещами, и каждая отделила свою маленькую территорию. Помещение казалось слишком тесным из-за стучащего по крыше дождя, и Джилл чувствовала, что возникший вокруг костра дух товарищества улетучился вместе с дымом.
Она дрожала. Она не знала, что хуже: темнота или холод. Снаружи что-то громко щелкнуло, и она подскочила. Темнота хуже, немедленно решила она. Похоже, не ей одной пришла в голову эта мысль, потому что кто-то шевельнулся и зажегся фонарик. Он лежал на полу хижины, освещая потревоженную пыль. Мигнул.
– Нам лучше поберечь батарейку, – сказала Элис.
Никто не шелохнулся. С возгласом раздражения Элис потянулась вперед.
– Нужно беречь батарейку.
Раздался щелчок. Наступила темнота.
– Телефон что-нибудь показывает? – спросила Джилл.
Послышался шорох, затем вспыхнул квадратик света. Джилл затаила дыхание.
– Нет.
– Сколько заряда осталось?
– Пятнадцать процентов.
– Выключи.
Свет погас.
– Может быть, что-нибудь появится, когда дождь перестанет.
Джилл понятия не имела, как влияет погода на связь, но предположение вселило в нее надежду. Может быть, когда дождь закончится. Да, ей хотелось в это верить.
На другой стороне хижины снова зажегся свет. На этот раз он был сильнее, и Джилл узнала промышленный фонарь Бет.
– Ты глухая? – спросила Элис. – Нужно беречь фонари.
– Почему? – долетел из темного угла голос Бет. – Завтра нас будут искать. Это наша последняя ночь.
Со стороны Элис раздался смех.
– Ты обманываешь себя, если думаешь, что есть хоть малейшая вероятность, что нас найдут уже завтра. Мы так далеко отошли от маршрута, что никто и не подумает начинать здесь. Единственная возможность для нас быть найденными завтра – это самим выйти из леса.
Спустя мгновение свет погас. Они снова оказались в темноте. Бет что-то прошептала себе под нос.
– Хочешь что-то сказать? – вспыхнула Элис.
Ответа не последовало.
У Джилл разболелась голова, когда она попыталась прикинуть, какие имеются варианты. В хижине ей совсем не нравилось, но, по крайней мере, здесь у них было какое-никакое убежище. Джилл не хотелось возвращаться туда, где вокруг теснились деревья, острые ветки царапались и приходилось напрягать зрение, чтобы различить исчезающую под ногами тропу. Но краешком глаза она видела матрас со странным черным пятном. Ее тошнило при мысли о том, чтобы уйти, и становилось страшно при мысли о том, чтобы остаться. Она поняла, что дрожит то ли от холода, то ли от голода, и заставила себя глубоко вдохнуть, потом выдохнуть.
– Давайте снова проверим рюкзаки, – ее голос ей самой показался каким-то другим.
– Зачем? – она не могла определить, кто это спросил.
– Поищем еду. Мы все хотим есть, и это мешает думать. Проверьте рюкзаки, карманы – все. Очень внимательно. Наверняка у кого-нибудь из нас остался пакетик орешков или зерновой батончик.
– Мы уже это делали.
– Сделайте еще раз.
Джилл поняла, что сдерживает дыхание. Послышалось жужжание молний и шелест ткани.
– Можно нам хотя бы сейчас использовать фонарики, Элис? – Бет включила свой, не дожидаясь ответа. В кои-то веки Элис не стала спорить, и Джилл мысленно возблагодарила бога. «Пожалуйста, пусть они что-нибудь найдут», – подумала она, роясь в собственном рюкзаке. Одна маленькая победа поможет им не пасть духом до утра. Она почувствовала, что к ней кто-то приблизился.
– Нужно проверить рюкзак Бет, – прошептала ей на ухо Элис.