В момент резкого ускорения он как раз парил над отверстием, куда подается горючее.
Толмен увидел, как скрылось из виду массивное тело. Раздался душераздирающий крик.
Далквист, Ферн и Коттон с усилием поднялись на ноги. Они осторожно подошли к отверстию и заглянули вниз.
— Он не… — начал было Толмен.
Коттон отвернулся. Далквист не двинулся с места. «Будто зачарованный», — подумал Толмен, но потом заметил, как у того вздрагивают плечи. Ферн посмотрел вверх, на площадку.
— Прошел через грохот, — сказал он. — Металлическая сетка с ячейками один меш.
— Пробил сетку?
— Нет, — неторопливо ответил Ферн. — Не пробил. Прошел насквозь.
Четырехкратная сила тяжести и падение с двадцатипятиметровой высоты в сумме дают что-то чудовищное. Толмен закрыл глаза и окликнул:
— Квент!
— Сдаетесь?
— Никогда в жизни! — буркнул Ферн. — Не так уж мы друг от друга зависим. Обойдемся и без Брауна.
Толмен уселся на площадке, держась за поручень и свесив ноги в пустоту. Он всматривался в звездный глобус, который висел слева от него, метрах в двенадцати. Красное пятнышко — индикатор положения звездолета — не двигалось.
— По-моему, ты теперь не человек, Квент.
— Оттого что не хватаюсь за бластер? У меня другое оружие. Я не питаю иллюзий, Вэн. Я отстаиваю свою жизнь.
— Мы еще сможем сговориться.
— Я ведь предсказывал, что ты раньше меня забудешь о нашей дружбе, — ответил Квентин. — Ты не мог не знать, что ваш налет кончится моей гибелью. Но тебе это было безразлично.
— Я не ожидал, что ты…
— Ясно, — сказал динамик. — Интересно, ты бы с такой же готовностью осуществлял ваш план, если бы я не утратил человеческого облика? А насчет дружбы… не будем брезговать психологическими методами, Вэн. Мое металлическое тело ты считаешь врагом, барьером между тобой и настоящим Бартом Квентином. Подсознательно, может быть, ненавидишь его и потому стремишься уничтожить. Несмотря на то что вместе с ним истребишь и меня. Не знаю — возможно, ты оправдываешь себя рационалистическим рассуждением, будто тем самым избавишь меня от причины, которая воздвигла между нами барьер. И забываешь, что в главном-то я не изменился.
— Мы с тобой когда-то играли в шахматы, — сказал Толмен, — но пешек и фигур не ломали.
— Пока что я под шахом, — возразил Квентин. — Защищаться могу только конями. А у тебя еще целы слоны и ладьи. Можешь уверенно двигаться к цели. Сдаешься?
— Нет! — бросил Толмен.
Глаза его были прикованы к красному пятнышку света. Он уловил легчайший трепет и отчаянно схватился за металлический поручень.
Когда корабль рванулся, Толмен повис в воздухе.
Одну руку отбросило с поручня, но другая удержалась. Звездный глобус яростно раскачивался. Толмен перекинул ногу через поручень, вернулся на узенькую площадку и глянул вниз.
Ферна по-прежнему удерживал канат. Далквист и Коттон заскользили по полу и с грохотом врезались в колонну.
Кто-то вскрикнул.
Обливаясь потом, Толмен осторожно спустился. Но, когда он подошел к Коттону, тот был уже мертв.
О том, как он умер, рассказали трещины в смотровом стекле шлема и искаженные, синюшные черты лица.
— На меня налетел, — выдавил из себя Далквист. — Разбил стекло о гребень моего шлема…
Хлорная атмосфера корабля прикончила Коттона если не безболезненно, то быстро. Далквист, Ферн и Толмен переглянулись.
Светловолосый великан сказал:
— Троих не стало. Не нравится мне это. Очень не нравится.
Ферн оскалил зубы.
— Значит, мы все еще недооцениваем противника. Привяжитесь к колоннам. Не двигайтесь без страховки. Не подходите к опасным предметам.
— Мы все еще приближаемся к Земле, — напомнил Толмен.
— Ну, да, — кивнул Ферн. — Можно открыть люк и шагнуть в пространство. А дальше что? Мы рассчитывали, что будем пользоваться кораблем. Теперь ничего другого и не остается.
— Если мы сдадимся… — начал Далквист.
— Казнь, — без обиняков сказал Ферн. — У нас еще есть. время. Я разобрался в некоторых соединениях. Многие отпадают.
— Все еще надеешься на удачу?
— Пожалуй. Но только все время держитесь за что-нибудь устойчивое. Я найду ответ, прежде чем мы войдем в атмосферу.
— Мозг испускает характерные колебания, — предложил Толмен. — Может быть, направленным искателем?..
— Это хорошо посреди пустыни Мохаве. Но не здесь. На корабле полным-полно излучений и токов. Как их различать без специальной аппаратуры?
— Мы ведь кое-что взяли с собой. Да и здесь ее хватает.
— Здесь она с сюрпризами. Я ведь стараюсь не нарушать status guo.
Жаль, что Каннингхэм так бесславно погиб…
— Квентин не дурак, — сказал Толмен. — Первым убрал электроника, вторым — Брауна. Слона и ферзя. Потом на тебя покушался.
— А я тогда кто же?
— Ладья. Он и с тобой расправится при случае. — Толмен нахмурился, стараясь вспомнить что-то важное. И вдруг вспомнил.
Он склонился над блокнотом на рукаве у Ферна, телом прикрывая запись от фотоэлементов, которые могли оказаться в любой точке стен или потолка. Он написал: «Пьянеет от токов высокой частоты. Сделаешь?»
Ферн смял листок и, неловко действуя рукой в перчатке, медленно разорвал на клочки. Он подмигнул Толмену и неуловимо кивнул.
— Что ж, постараюсь, — сказал он, разматывая канат, чтобы подойти к сумке с инструментами, которую принес на борт вдвоем с Каннингхэмом.
Очутившись одни, Далквист и Толмен привязались к колоннам и стали ждать. Больше ничего не оставалось. Толмен как-то упоминал при Ферне и Каннингхэме о высокочастотном опьянении; они не сочли эту информацию ценной. А ведь в ней, возможно, ключ к ответу — надо подкрепить технику прикладной психологией.
Тем временем Толмен тосковал по сигарете. В неуклюжем скафандре он мог принять только таблетку соли и выпить несколько глотков теплой воды, и то благодаря специальному механизму.
Сердце его стучало, от тупой боли ломило в висках. В скафандре было неудобно; никогда еще Толмену не приходилось испытывать такого — как будто заточили его душу.
Через приемник он вслушивался в гудящее безмолвие, нарушаемое лишь шорохом резиновой обшивки сапог, когда передвигался Ферн.
Хаос корабельного оборудования заставил Толмена зажмуриться; безжалостное освещение, не рассчитанное на глаза человека, вызывало нервную боль в глазницах. «Где-то на корабле, — подумал он, — скорее всего в салоне, спрятан Квентин. Но замаскирован. Как?»
Принцип украденного письма? Навряд ли.
У Квентина не было оснований ждать налета. Лишь по чистой случайности транспланту выбрали такое превосходное укрытие. По случайности, а также из-за лихорадочной спешки строителей, создавших звездолет разового назначения, удобный, как логарифмическая линейка, — ни более, ни менее.
«Вот если заставить Квентина обнаружить себя…» — подумал Толмен.
Но каким образом? Через наведенное раздражение мозга — опьянение?
Воззвать к основным схемам? Но человеческий мозг не способен на них воздействовать. У этой породы только и есть общего с человеком, что инстинкт самосохранения. Толмен жалел, что не похитил Линду. Тогда бы у него был козырь.
Будь у Квентина человеческое тело, загадка решалась бы просто. И не обязательно пыткой.
Толмена привела бы к цели непроизвольная мускульная реакция — старинное оружие профессиональных фокусников.
К сожалению, целью был Квентин — бестелесный мозг в герметизованном, изолированном металлическом цилиндре, где вместо позвоночника — провод.
Если бы Ферну удалось наладить высокочастотный генератор, колебания так или иначе ослабили бы оборону Барта Квентина. Пока же трансплант остается крайне опасным противником. И отлично замаскированным.
Ну, не то чтобы идеально. Вовсе нет. Толмен внезапно оживился: ведь Квентин не просто отсиживается, пренебрегая пиратами, и возвращается кратчайшим путем на Землю. Он повернул назад, а не продолжил полет на Каллисто, и это доказывает, что Квентину нужна подмога. А тем временем, убивая, он отвлекает незваных гостей.
Значит, Квентина явно можно найти.
Лишь бы хватило времени.
Каннингхэму это было по плечу. И даже Ферн — угроза транспланту. Это значит, что Квентин боится.
Толмен порывисто вздохнул.
— Квент, — сказал он, — есть предложение. Ты слушаешь?
— Да, — ответил далекий, до ужаса знакомый голос.
— Есть вариант, устраивающий нас всех. Ты хочешь остаться в живых. Мы хотим получить корабль. Верно?
— Правильно.
— Предположим, мы сбрасываем тебя на парашюте, когда входим в земную атмосферу. Потом принимаем управление и снова уходим в космос. Тогда…
— А Брут весьма достойный человек, — докончил Квентин. — Но только он, конечно, никогда таким не был. Я никому из вас больше не доверяю, Вэн. Психопаты и преступники слишком аморальны. Они не остановятся ни перед чем, считая, будто цель оправдывает средства. Ты психолог с неустойчивой психикой, Вэн, и именно поэтому я не верю ни единому твоему слову.
— Надолго вперед загадываешь. Помни, если мы вовремя отыщем нужную схему, переговоров не будет.
— Если отыщете.
— До Земли далеко. Теперь мы остерегаемся. Больше ты никого не убьешь. Мы попросту будем спокойно работать, пока не найдем тебя. Ну, как?
Помолчав, Квентин сказал:
— Я уж лучше загадаю вперед. Технические категории знакомы мне лучше человеческих. Завися от своей области знаний, я в большей безопасности, чем если бы попытался заняться психологией. Я разбираюсь в коэффициентах и косинусах, но не в коллоидной начинке твоего черепа.
Голова Толмена поникла, с носа на смотровое стекло шлема покатился пот.
Волной нахлынула внезапная боязнь замкнутого пространства — боязнь тесного скафандра, более просторной темницы салона и самого корабля.
— Ты скован в своих действиях, Квент, — сказал он чересчур громко. — Выбор оружия у тебя небогатый. Ты не можешь изменить здесь атмосферного давления, иначе давно сплющил бы нас в лепешку.