— Вертолетики… — внезапно сменив тон, проворковал Семенов. — Вертолетики, вот как он их называл… Эту модель сделал я. По эскизу твоего деда. Тогда это был всего лишь концепт. Его помнят многие. Но мало кто знает, что именно так и должна была выглядеть «пятерка».
Леха чуть не растекся по стулу от облегчения. Все-таки да! Он не ошибся, он там, где и думал.
— Я… Я уже догадался. Дед работал здесь, верно? Это его лаборатория?
— Ты сидишь за его столом. Теперь он твой.
Лехе захотелось вскочить.
— А… А вы?
— А что я. Я всегда тут.
Леха снова уставился на вертолет. Невероятно. Вот за этим простым столом работал дедушка… И техник-лаборант Семенов никакой не однофамилец, а тот самый Семенов, знаменитый «личный техник» Деда! Мастер на все руки, настоящий ученый, только прикладник. Судя по занимаемой должности, так и не защитил кандидатскую. Остался здесь. С ума сойти.
Семенов поднялся, подошел и навис над Лехой, буравя его медвежьими глазками, напрочь лишенными выражения.
— Я слышал, ты в детстве раком болел?
Та-ак, следующий акт трагедии начинается, подумал Леха. И тут начинается! И ответил подчеркнуто сухо:
— Выздоровел.
— Совсем?
— В медсанчасти признали годным, — процедил Леха, стараясь не злиться.
Не могла же мама вчера позвонить сюда и всем разболтать? Или могла? Она наверняка знает Михалборисыча. Могла, могла позвонить. И попросить: вы моему сыночку болезному покажите такую кузькину мать, чтобы сам удрал в первый же рабочий день… Спокойно, Леха, это уже паранойя.
— Поня-атно… — протянул Семенов.
— А что? — спросил Леха, закипая. — Я такой же, как все. Поздоровее многих. Я трейсер вообще-то.
— Ишь ты, — только и сказал техник. — Этой фигней еще кто-то мается?
— Бегать люблю, — отрезал Леха.
— От рака не выздоравливают, — безапелляционно заявил Семенов. — Так и скажешь, когда тебя припашут шкафы таскать. Мы, конечно, с дедовщиной боремся… Но всякое бывает. А ты вон какие мышцы отъел. Не фиг, пускай такелажников зовут. Ты жилы рвать не обязан. По должности. Цену себе знай.
Леха сначала недовольно поджал губы — он любил при случае показать, насколько силен и вынослив, — но потом вспомнил, что в «должностной инструкции лаборанта» действительно нет ни слова о перетаскивании шкафов. Прав этот старый медведь. Готов поспорить, он и шефа своего так же шпынял, если Дед хватался за то, для чего есть такелажники. А ведь это разумно. Здесь институт, здесь все продумано и у каждого свои функции.
— Спасибо за совет, — кивнул Леха. — Так и сделаю. Я хочу зарабатывать в Нанотехе головой, а не мышцами.
— Ишь ты, — повторил Семенов. — Ну тогда иди сюда. Учить буду.
Леха послушно встал, довольный тем, что допрос закончился и начинается дело. Новенький белый халат на нем топорщился и похрустывал.
— Видишь комбайн? — спросил Семенов. — Ультразвуковая посудомойка. Посуду видишь? — он показал на стеллаж у стола Пети. — Взял, засунул, вымыл согласно инструкции, вынул и расставил на тех стеллажах. Пока не сделаешь, обедать не пойдешь.
Выдержал короткую паузу и добавил:
— Это, кстати, работа головой.
Лампы в лаборатории светили ярко, и вертолетик на столе блестел серебристыми боками.
Глава 17
Октябрь выдался теплым и дождливым, в городе вдруг стало легко дышать, пропыленные и прожаренные улицы умылись и посвежели. Всюду, куда ни глянь, разноцветная листва, желтая, красная и еще зеленая, совсем летняя. Сидя в замурованной наглухо «яме» центрального зала Нанотеха, приятно было помечтать о романтических прогулках и холодном пиве.
А больше тут и заняться было нечем, мечтать только.
— Это самое сердце Нанотеха, — сказал голос за кадром. — Центральный зал. Обычная нанофабрика гораздо меньше, она занимает небольшую комнату, а компактные образцы поместятся на офисном столе. Но для той грандиозной задачи, которую собирается решить Нанотех, нужна аппаратура огромного размера…
Камера дала панораму.
Центральный зал был в два этажа: полуподвал и первый, здесь это место называли «цоколь», а нижний уровень — «яма». Что бы там ни болтал журналист, сделали так не из-за размеров аппаратуры, а просто для удобства ее монтажа. Под потолком до сих пор висел грузовой монорельс, с которого девять лет назад сорвался здоровый электромагнит, навсегда сделав инвалидом отца Даши.
Выглядел центральный зал внушительно, особенно если смотреть чуть сверху, с галереи, охватывавшей его по периметру. Рабочая зона сияла белизной, а в ее центре стояли три больших «танка» — цистерны на вибронезависимой платформе, опутанные кабелями и трубопроводами. В каждый танк упирался хромированным лбом аппарат совсем уж космического дизайна, модульный автомикросборщик, на местном просторечии — «станок».
Неискушенный зритель, не знающий, что у танков очень толстые многослойные стенки, наверняка пришел бы к выводу: ну, силен Нанотех, в этих цистернах поместится столько нанороботов — на всю страну хватит.
На некотором удалении от цистерн размещались компьютерные терминалы, за которыми сидели красивые молодые люди с напряженно-одухотворенными физиономиями — их для сегодняшнего шоу долго натаскивала пресс-служба. И все это великолепие было залито молочно-белым светом, наводящим на мысль об абсолютной стерильности и запредельной нанотехнологичности.
Тут и правда было очень чисто, но отнюдь не как в операционной или «чистом цехе». Никто здесь не был одет в герметичный комбинезон, и умные лица персонала не прятались за масками респираторов. Белые штаны, бахилы, халат, обычная повседневная форма Нанотеха. Простенько и элегантно.
Чистоту в «яме» наведут завтра. Сегодня важнее красота.
Строго говоря, ни завтра, ни когда-либо еще ничего сверхъестественного в «яме» твориться не будет по определению. Колдуют и шаманят в других местах — там, где обретаются техники с университетскими дипломами, лаборанты со стажем лет десять минимум и ученые с такими публикациями, смысл которых более-менее понимала тысяча человек по всей планете. А в «яме» должна идти поточная микросборка на автоматах, и футуристические танки — просто накопители.
«Должна» в том смысле, что сейчас рабочая зона бездействовала. Сборку девятой серии вдруг приостановили вплоть до особого распоряжения, готовых ботов перегнали в один накопитель, аппаратуру поставили в режим ожидания.
Если репортаж пойдет в эфир, добрых полгорода, тыча пальцем в телевизор, будет ржать: опять наши скормили всей стране показуху. Не нарочно, так получилось. Ну вот не работала «яма» в этот день, не-ра-бо-та-ла. И долго еще не будет. Сидим, ждем команды. Чего-то там мудрит наш Михалборисыч у себя наверху.
По слухам, доносящимся из сектора Рыбникова, девятой серии меняют прошивку. Нет, не потому, что прошивка оказалась с глюками — такого у Михалборисыча не бывает, теперь вам не времена Деда, когда уже на потоке мог вскрыться баг, — а просто готовится новая версия, еще круче прежней. «Девятке», конечно, пора вставать на сборку, но мы успеем. Да и вакцинация не начнется вовремя: «станки» для региональных медцентров уже проплатили из федерального бюджета, но неизвестно, когда завезут. Нет, говорят, уже везут, но на местах ничего не готово для монтажа. Впрочем, это все равно, потому что на самом деле «станки» проплатили только на бумаге, и теперь производитель требует их обратно…
Короче, получается как всегда, это же Россия, понимать надо. Технику на местах смонтируют в последний момент, а потом начнется аврал: весь Нанотех вплоть до последнего школьника-стажера разобьют на бригады по три человека и разошлют по градам и весям многострадальной Родины налаживать процесс. Почему по три? У одного ведро с эталонными ботами, у другого флэшка с программой для «станка», а у третьего — пассатижи. Ибо, как говорил великий гуру микросборки техник-лаборант Семенов, у нас на Руси пассатижами ремонтируется всё! Кроме того, что ремонтируется кувалдой.
Правда, сам Семенов уже не тот нынче, устарел, прошло его время, теперь рулит новое поколение, молодое и зубастое, динамичное… Сидит поколение в «яме», корчит умное лицо и ни-че-го в действительности не делает! Вот закончится съемка, тут же отключат верхний свет, врубят дежурное освещение и всех разгонят по лабам. А вон та девчонка красивая, черненькая такая, вообще не технарь, она из пресс-службы. Но эта вроде нормальная, понятливая. Начальник-то их, слыхали, бегал-бегал по рабочей зоне и остался недоволен: почему картинка вялая, ничего не шевелится, где нанотехнологии? Может, сделаете для телевидения, чтобы в трубах булькало, а в танках — хлюпало? Ненадолго, минут на двадцать, а?
Хорошо, тут Рыбников был, злой и невыспавшийся, он сразу этому пиарщику в ответ так булькнул, что тот аж позеленел, а потом еще Михалборисыч ему по телефону хлюпнул — и чудака из рабочей зоны как ветром сдуло.
Поскорее бы съемка закончилась, не наше дело лицом торговать.
Кстати, личико у той брюнетки — ух! Фотомодель.
Да и блондинка ничего. Из какого она сектора, не знаешь?
Наша она, из ЦУПа. Остынь, это школьницы на полставки. Им еще шестнадцати нет.
А я терпеливый, я подожду. Зато потом успею первым.
Куда ты успеешь, они все в четырнадцать уже разлохмаченные.
Вот конкретно эти две — ни в жизнь, зуб даю. Эти себе цену знают. На что спорим?
Хм… Не на зуб же, в самом деле…
Ну, допустим, проигравший нацедит стакан «девятки» — прямо с потока, вон с того пульта, — и выпьет. Можно закусывать. Слабо?
Ты псих, я всегда это знал.
Да чего тебе будет-то? Хорошие микробы, полезные для здоровья. Говорят, от них, хе-хе, целую неделю прет со страшной силой. Ты в курсе, да?
Почему мне будет? Тебе будет! Стакан в пульт засунуть любой дурак может. Только надо еще код операции ввести, чтобы тебе ботов нацедили. А потом код допуска. Не забьешь второй код — у охраны лампочка загорится: идет несанкционированный забор образцов. И через пять минут тебя сцапают. А когда услышат, что ты с ботами сделал, — у-у… Сразу к психиатру…