— Погоди, — сказал Леха. — Но девятая серия будет еще и чистить организм… Вот почему вакцинация.
— Полгода? Не смеши. Незачем ей столько времени сидеть в человеке. Это только особые случаи какие-нибудь… Зачем твой Михалборисыч взял старую хорошую идею и раздул ее до такого состояния, будто прям щас спасет человечество? Зачем они с Рыбниковым так долго возятся с «девяткой»? — Виктор невольно повышал и повышал голос, он злился. — Рыбников — большой специалист, почему он столько лет не может поставить ботов на поток? Какого такого нанотерминатора ему Мишка заказал?! Чего он на самом деле хочет от «девятки»?! Не знаешь?! И я не знаю! Вот и подумай над этим.
— Я подумаю, — пообещал Леха. — Честно. Это все ужасно интересно, пап.
— Извини… — сказал Виктор, пряча взгляд. — Ладно, гуляй, а я посижу еще и поеду, наверное, за мамой.
— Ага, — только и сказал Леха.
Вышел было, но обернулся:
— Спасибо, пап. А чего «извини»?
— Ну… Понесло меня самую малость. Да и мечту твою о «пятерке» обломал.
— Ерунда. Я буду искать и что-нибудь найду. Зато… Я горжусь тобой, пап. Ты не просто сидел в Нанотехе, ты работал с микробами!
— Уйди, маньяк, — попросил Виктор.
Леха рассмеялся и наконец-то ушел к себе.
На кухне Виктор подпер щеку кулаком и тоскливо поглядел в сторону шкафа, где стояла бутылка коньяка. Ох бы он сейчас надрался. Залил тоску. Но ему за руль садиться, а завтра на работу, и там действительно ремонт, глаз да глаз нужен.
Ну что, почти не соврал? Да практически.
Ведь действительно пятая серия не пришла в отделение опытной терапии.
Говорят, когда икаешь, это тебя недобрым словом вспомнили. Рыбников, по этому поверью, должен был сейчас икать, аж подпрыгивая. Нехорошо о нем подумал Виктор и довольно зло отозвался в разговоре с Лехой.
В тот самый момент, когда Васильевы обсуждали микробов у себя на кухне, Рыбников с микробами — работал. Он все еще сидел в Нанотехе и трудился до помутнения в глазах. Под микроскопом у него была небольшая колония ботов из особой партии, которую он сейчас натаскивал на решение одной деликатной задачи.
Внешне все та же «девятка»: головастик, только хвост как у медузы — шлейф из тонких нитей. Почти круглое тело, из которого торчат несколько антенн, пара щупов и манипуляторы.
Но эти микробы не могут лечить и, уж тем более, не станут поднимать уровень эндорфинов, у них другая задача.
Этим ботам предстоит ловить других ботов.
Если они успешно пройдут тесты — им скоро идти на дело.
Рыбников оторвался от микроскопа, устало потер глаза и решил выпить кофе. Ему тут еще сидеть и сидеть.
Едва он вышел из лаборатории, картинка под микроскопом превратилась в фильм ужасов. Над мирной колонией «девяток» нависла гигантская зловещая тень.
Кто-то хищный и зубастый прогрыз уплотнитель и забрался в герметичную предметную камеру.
Головастики мгновенно взбудоражились, сбились в плотную кучу и выстроились в каплю, направленную тупым концом к врагу.
Вертолетик сделал стойку, как охотничий пес. Потом резко прыгнул вперед и сильно ударил по капле манипулятором, так что она разлетелась в мелкие брызги. Схватил одного из головастиков и обнюхал его.
У «девятки» мелко затрясся хвост.
Вертолетик быстро выбежал из кадра, унося добычу в лапах.
Головастики опять собрались в каплю и принялись возбужденно сновать по предметной камере. Но триллер еще не закончился. Вслед за первым вертолетиком прибежали двое. Они снова раздолбали каплю, после чего один сцапал головастика и удрал, а второй замешкался. Одна «девятка» уже была у него в лапах, и теперь вертолетик пытался сунуть добычу под мышку, чтобы свободным манипулятором прихватить еще. Наконец ему удалось прижать к себе пару трепыхающихся головастиков. Переваливаясь с боку на бок, вертолетик заспешил к своим.
Оторванные далеко от группы, «девятки» сразу уснули. Они валялись грустной кучкой, а вертолетики, сложив винты, чтобы не мешать друг другу, обступили их плотным кольцом. Так и сяк обнюхав головастиков, потыкав их манипуляторами и даже попинав лапами, вертолетики приступили к научным экспериментам. Одну «девятку» они разобрали на части и тщательно исследовали. Другую попытались раздавить, прыгая на нее с высоты и ударяя с разгона лбами. Третью закинули на нагревательный элемент и установили, что уже при температуре чуть выше ста градусов «девятка» превращается в студень. Это было крупное открытие, вполне достаточное для завершения серии экспериментов. Единственного уцелевшего головастика вертолетики принесли на стол Михалборисычу и там бросили. Если бы их спросили, зачем они это сделали, ответ был бы таким: туда, откуда взяли, нести было дальше.
Рыбников вернулся в лабораторию, уселся за микроскоп и опять протер глаза. Во-первых, «девятки» скакали, как наскипидаренные. Во-вторых, ему показалось, что ботов стало меньше.
Он все-таки надорвался с этой особой партией. Пора отдыхать.
Глава 19
Даша пристроилась на подоконнике и быстро листала учебник, время от времени сгоняя отдельные абзацы с «читалки» в телефон. Мария рядом подкрашивала губы.
— Зачем ты это делаешь?
— Уроки?!
— Ну да. Зачем ты все их от корки до корки делаешь сама? У тебя появился новый ресурс, надо этим пользоваться. Скоро зарплата. Пообещай сотку вон хотя бы Татьяне. Считай, вся письменная часть в кармане, да Танька еще и руки тебе целовать будет… Погоди, а ты куда, собственно, деньги деваешь?
— Папе отдаю. Все деньги у него, а он уже распределяет…
— Ну-ну… — неопределенно отозвалась Мария, разглядывая себя в зеркальце.
Даша вздохнула и отодвинула «читалку».
— Я, наверное, уволюсь. Ничего не успеваю. Мама приболела, еле ходит, опять на мне братья и сестра. И работа. Да и, честно говоря, не нравится мне в Нанотехе. Особенно эти съемки фальшивые. Это же просто нечестно.
— С ума сошла. Что значит нечестно? Это пиар. У фирмы есть имидж, его надо поддерживать…
— Не знаю, как у вас в пресс-службе, а у нас в лабах это зовут показухой, — сказала Даша.
Мария захлопнула пудреницу и оглядела Дашу так, будто давно ее не видела.
— Ну вот, подруга, а ты еще говоришь, будто тебе не нравится в Нанотехе!
Даша слегка нахмурилась. Она сама не очень понимала, что ее раздражает в институте. Там все, даже молодые — а если честно, особенно молодые, — оказались какие-то страшно деловые и в то же время циничные. Конечно, с Дашиной должности типа «подай-принеси» учуять атмосферу творческого горения и научного поиска было трудно. Но вот не сложилось у нее мнения, что кто-то тут всерьез «болеет микробами». Люди четко выполняли свои функции и так же четко покидали рабочие места по звонку. Не перетруждались, не напрягались. Говорили о музыке, кино и футболе, поругивали меню в столовой… Могли вдруг на полчаса всей лабораторией зависнуть в Интернете, если там появлялась новая игрушка для офисного планктона… И ни одного заинтересованного слова о работе. Может, так и должно быть на производстве? Сектор управления потоком, куда попала Даша, гордо именовал себя «Центр Управления Полетом»: на нем лежала отладка и сопровождение поточной микросборки, калибровка «станков», общая поддержка всего, что в «яме». По сути, именно производство. Может, там, где занимаются собственно наукой, обстановка другая? Непонятно. Однажды кто-то из старших бросил вскользь: «При Деде такого бардака не было», но Даша эту фразу и в городе не раз слышала, она могла относиться к чему угодно, вплоть до состояния дорог, хотя при Деде асфальт тоже был так себе.
Та «показуха» в центральном зале сопровождалась хохотом и язвительными шуточками, но никто и не подумал сказать: ребята, а не совестно нам вешать людям на уши лапшу? Сотрудники с абсолютной покорностью выполняли приказ. И обсуждали, какая красотка Мария и как бы кто ей, извините за выражение, вдул. Болтали, не подумав, что у Даши тот же самый служебный чат на мониторе. И она старательно отворачивалась от телекамеры, потому что сидела вся красная, как помидор.
Даше несколько польстило то, что лично ей готовы были не только вдуть, а сразу после этого жениться. Но осадок неприятный остался. Да за кого тут замуж-то идти?
Должны быть в Нанотехе и другие люди, настоящие. Леха Васильев, простой школьник, мог битый час рассказывать о микробах так, будто важнее их не было на свете ничего. Мария над этой его одержимостью всегда посмеивалась, а Даша готова была слушать до бесконечности. И судя по всему, этот парень в Нанотехе не скучал. Несколько раз Даша видела его в столовой: Леха жевал, ничего не замечая вокруг, и пока девушка собиралась с духом, чтобы присесть рядом, убегал обратно в свою лабу. Значит, ему там интересно? В школе Леха теперь небрежно, но со значением бросал Даше: «Привет, коллега!» Один раз даже спросил: «Ну, как там у вас в ЦУПе?..» Даша почти что собралась рассказать — как, но Леха уже исчез. А Даше хотелось броситься ему на шею и попросить, чтобы забрал ее с собой. В своих мечтах она так и делала. И он легко подхватывал ее на руки — Лешка удивительно сильный, это все знают, — и уносил далеко-далеко. Оттуда не видно было ни их несчастного города, ни насквозь фальшивого института, ни ярко раскрашенной, а на самом деле убогой жизни, в которой ты заперт на ржавый замок и ничего тебе нельзя.
Одноклассники жалуются, как их давят родители. А Даша пережила дома форменную бойню, отстаивая право носить джинсы. Из-за модного телефона, который ей подарила на первое сентября Мария, отец чуть на стенку не влез. Хорошо, вспомнил, что они с Машкой еще с детского сада вместе и не взятка это, соблазн дьявольский, а вполне дружеский дар.
Еще один в школе такой страдалец — бедный Лешка, из которого сумасшедшая мамочка инвалида делает. Он заметно изменился с тех пор, как пришел в Нанотех. Плечи у него расправились. Плечи и раньше были загляденье, но теперь видно, что он внутренне свободен… Может, и ей не увольняться? Работа — маленький островок свободы. Но она сжирает тот крошечный резерв личного времени, что еще оставался. Кончится все понятно чем: Даша завалит учебу, а этого отец не простит. Будет бить. А о