Волхвы к немощным иже призывают,
Врачи небесна оные лишают,
Кто чародея в дом свой призывает,
Обругав Бога, беса почитает.
Светильник да светит, огнем ся снедает, –
Кощунник да тешит, сам ся изнуряет.
…Боярин Артамон Сергеевич Матвеев тонко улавливал настроение своего воспитанника и подогревал в Алексее Михайловиче страсть к комедийным действам. Царь был, как говорится, по уши влюблен в свою супружницу Наталью Кирилловну, имевшую нрав веселый и общительный. В усладу молодице Алексей Михайлович готов был пуститься на всё. И хотя театр, в то время несколько презрительно называвшийся «игрищем» или «позорищем», был не в чести у православной церкви, лицедейство, запретный плод, пришелся по вкусу многим именитым особам. «Библия в лицах?!» – фыркали доморощенные ревнители благочестия и при этом неизменно прибавляли: «Бесовство! Кощунство!». «Любо!» – чувственно вздыхали на женской половине царева двора, побывав на очередном театральном представлении, которое устраивал А. С. Матвеев у себя в хоромах[104].
4 июня 1672 года произошло событие, повлиявшее на всю последующую культурную жизнь России. Согласно царскому указу предлагалось: «…иноземцу Ягану Годфриду учинити камедию, а на камедии действовати из Библии – Книгу Есфирь – и для того действа устроить хоромину вновь». Поначалу театр и труппа[105] располагались в помещении над Аптекарским приказом, а вскоре на сем месте вырос Потешный дворец.
В богобоязненности Тишайшего государя боролись два начала – запретительное и прогрессивное. Торжество последнего неоспоримо. Существует вполне обоснованное предположение, что, уломав патриарха Иоакима и получив благословения на комедийные действа, царь был вынужден пойти на компромисс с его святейшеством и запретил прилюдно появляться в платье иноземного покроя.
Театр захватил самого самодержца без остатка, а затем страстью к комедийным действам воспылала вся царственная родня. Увлечение царя было настоль ко сильным, что в день первого представления пьесы «Артаксерксово действо» (произошло это событие 17 октября 1672 года) Алексей Михайлович десять часов без перерыва смотрел спектакль, который был поставлен в лучших сценических традициях того времени – с прологом и эпилогом.
Что остается от спектакля, когда он сыгран, окончательно сошел со сцены, а актеры закончили свой земной путь? В веке девятнадцатом, в пору расцвета русского театра, это были афиши, программки с краткими сведениями об авторе и исполнителях, костюмы, в которых они проживали жизни героев, театральный реквизит и декорации. От описываемого времени остались лишь воспоминания очевидцев, расходные книги о выплате жалованья, названия спектаклей и чудом уцелевшие тексты пьес.
«Вирши в великий пяток при выносе плащаницы»[106], школьная пьеса, к названию которой Самуил Петровский-Ситнянович присовокупил место постановки «в монастыре отца ксендза Шембека», представляется нам именно такой. «Великий пяток» – это Великая пятница на Страстной неделе. «Не знаю, есть ли что-либо более достойное, чем деяние при Божьем погребении печальное?» – вопрошает Самуил Петровский-Ситнянович, определяя пьесу как жанр библейской трагедии. Игралась она студентами на польском языке и была преисполнена ярких драматургических коллизий, не оставлявших публику равнодушной. Ко всему прочему – хоровому пению, сопровождавшему каждый диалог, театральным эффектам – Самуил Петровский-Ситнянович ввел в действие две персоны, интерес к которым не ослабевает на протяжении многих веков. Первая из них – Иосиф Аримафейский, иудейский князь, тайно исповедовавший учение Христа, член синедриона (Мф. 27: 57–61), и Никодим, начальник всадников в охране Понтия Пилата (Ин. 19: 38–42), уверовавший в сына Божьего[107]. В эпилоге автор обращается к зрителям:
Я вижу, что ты насмотрелся, любезный слушатель,
На то, какие Душа с Ангелом прошли испытания,
Как по дорогам ходили, горько сокрушаясь,
Жителей за собою на то же увлекая.
Исправь же и ты свое сердце, будь благодарен тому,
Кто вынужден был страдать во избавление твое.
Автограф Самуила Петровского-Ситняновича: «В честь смерти Господней; составил пьесу некий базилианин в Вильне, на Пасху».
На вопрос, исполнялись ли на публике пьесы Симеона Полоцкого «Комедия о блудном сыне», «О Навуходоносоре царе, о теле злате[108] и о триех отроцех в пещи не сожженных», «Комидия о Навуходоносоре и Олоферне», существует множество ответов, суть которых сводится к предположению: возможно, да.
В 1795 году в Москве вышла в свет книга «Сколок с комедии из притчи о блудном сыне, преж всего печатанной в 1685 году». На российском императорском престоле в ту пору восседала Екатерина Вторая, снискавшая лавры просветительницы и недурственной сочинительницы. Вот как описывает свое открытие анонимный издатель: «Разбирая библиотеку мою, нашел я сию книжку, под названием „Комедия из притчи о блудном сыне”; и прочитав оную, почувствовал к ней уважение, не для того, что она была черезчур нравоучительна; но потому, что любезное наше отечество и в прошедшем седьмом-на-десять веке начинало уже познавать, сколь нужны театральные представления к исправлению пороков, между людьми находящихся. И хотя по новости такого дела нет в ней тех красот, умоначертания, приятностей, каковые ныне в подобных ей являются: однако неизвестный (курсив мой. – Б. К.) сочинитель оной довольно доказал опытом такого сочинения на виршах славяноросского языка свою преданность к поправлению юношества. Где же она была представлена, того я по краткости времени найти не мог, а как оная не всякому известна, то спешу удовольствовать любопытство моих соотичей изданием с нее сего сколка, зная, что есть много сынов России, любопытствующих о веках прошедших, к славе предков их относящихся».
Из классической драмы или комедии, как из песни, не выкинешь ни запева, т. е. пролога, ни эпилога. Кому принадлежит авторство вступления к спектаклю «Артаксерксово действо» неизвестно. Однако Алексею Михайловичу необычайно льстило, что младой отрок, глаголивший вступительное слово, превознес до небес его персону: «О великий царю, перед ним же христианство припадает, великий же и княже, иже выю гордаго варвара попирает!.. Ты, самодержец государь, и обладатель всех россов, еликих солнце весть, великих, малых и белых».
А теперь обратимся к прологу пьесы Симеона Полоцкого «Комедия о Навуходоносоре царе…», о которой далее будет сказано:
То комидийно мы хощем явити
И аки самодело представити,
Светлости твоей[109] предшедшим
Князям, боярам, верно ти служащим,
Во утеху сердец, здрави убо зрите,
А нас в милости своей храните.
Мы обращаемся еще к одной загадке, оставленной Симеоном Полоцким. Кто являлся режиссером и исполнял его пьесы? Место постановки определить несложно – село Коломенское.
Дух наставника царских детей присутствовал во многих помещениях дворца.[110]
У Я. Готфрида своих забот по государеву театру было невпроворот, и вряд ли он участвовал в постановке комедийных действий Симеона Полоцкого, в котором, возможно, усматривал своего соперника. О том, что боярин А. С. Матвеев и Я. Готфрид делились с Симеоном Полоцким актерами из своих трупп, сведений нет. И потому вывод, как говорится, лежит на ладони: любимец Алексея Михайловича иеромонах Симеон выступал сочинителем, режиссером-постановщиком и управляющим. Актеров же приходилось набирать «из подручного материала».
Алексей Михайлович не чествовал пустобрехов и скудных умом, и в окружении царя нетрудно было отыскать исполнителей на мужские роли. Гораздо сложнее дело обстояло с актрисами. В том, что перед началом любой постановки Симеон Полоцкий советовался с царем, не подлежит сомнению, как и то, что участие в спектакле своего учителя привело впослед ствии царевну Софью к мысли о собственном театре, где она была автором, постановщиком и актрисой.
И все же почему Симеон Полоцкий обратился именно к притче о блудном сыне, а не какой-либо иной, прозвучавшей из уст Иисуса Христа? Попытаемся выстроить собственную версию. Читателю для сравнения предлагается вариант, изложенный евангелистом Лукой в Новом Завете (Лк. 15: 11–32).
11Еще сказал [Иисус]: у некоторого человека было два сына;12и сказал младший из них отцу: отче! дай мне следующую мне часть имения. И отец разделил им имение.13По прошествии немногих дней младший сын, собрав всё, пошел в дальнюю сторону и там расточил имение свое, живя распутно.14Когда же он прожил всё, настал великий голод в той стране, и он начал нуждаться;15и пошел, пристал к одному из жителей страны той, а тот послал его на поля свои пасти свиней;16и он рад был наполнить чрево свое рожками, которые ели свиньи, но никто не давал ему.17Придя же в себя, сказал: сколько наемников у отца моего избыточествуют хлебом, а я умираю от голода;18встану, пойду к отцу моему и скажу ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою19и уже недостоин называться сыном твоим; прими меня в число наемников твоих.20Встал и пошел к отцу своему. И когда он был еще далеко, увидел его отец его и сжалился; и, побежав, пал ему на шею и целовал его.21Сын же сказал ему: отче! я согрешил против неба и пред тобою и уже недостоин называться сыном твоим.