5. И этот ужас был зуд пальцев, и назывался он импровизацией.
6. В соседнюю комнату была дверь отворена. Там было зеркало. В зеркале отражалась спина сидящего на табурете перед разбитым пианино.
7. Другой сидящий играл на пианино, как и первый сидящий. Оба сидели друг к другу спиной.
8. И так продолжалось до бесконечности…
1. Но позвонили. И философ, закрыв крышку пианино, ушел в соседнюю комнату.
2. Комната осталась пуста: только Критика чистого разума лежала на столе.
3. Вошедшая женщина в черном равнодушно глядела на Критику чистого разума, подперев рукой в перчатке свое худое, морщинистое лицо.
4. В руке она держала ридикюль… Уже солнце склонялось; из огненно-белого становилось золотистым…
5. В нижнем этаже кому-то выдернули зуб.
1. Но вошел причесанный философ и любезно попросил свою гостью в гостиную.
2. Гостиная мебель была в чехлах. Черная гостья села боком к огромному зеркалу. Она была родственницей и завела речь о печальных обстоятельствах.
3. У нее умер сын. Сегодня она схоронила его. Теперь она осталась одна во всем мире.
4. Никого у нее не было. Никому она не была нужна.
5. Получала она пенсию. Уже десять лет ходила в черном.
6. Так она говорила. Слезы не капали из глаз.
7. И голос ее был такой же, как всегда. Постороннему казалось бы, что на губах ее мелькала улыбка.
8. Но это было горе.
9. Она рассказывала о смерти сына таким же тоном, каким вчера заказывала обед, а два дня тому назад она так же жаловалась на дороговизну съестных припасов.
10. Уже она привыкла к печали; мелочи и важные события вызывали в ней одинаковое чувство.
11. Она была тиха в своей скорби.
12. Уже она кончила и сидела, опустив голову, перебирая пальцами в перчатках свой ридикюль.
13. А он стоял перед ней в деланной позе, чистил ногти и говорил: «Нужно смотреть на мир с философской точки зрения».
14. Но тут позвонили. Он попросил по-родственному обождать, а сам поспешил выйти навстречу гостю…
1. В соседней комнате стоял Поповский, держа под мышкой житие святых Козьмы и Дамиана.
2. Пожали руки. Заговорили так, как будто оба они были ангелами.
3. С невинной улыбкой обсуждали состояние погоды… Потом молчали… Потом философ ударил рукой по Критике чистого разума и сказал: «Тут есть одно место…»
4. И все пошло как по писаному.
5. Скоро Поповский скривил свои тонкие губы: это означало, что он — насмешник; скоро он стал оглядываться, нет ли здесь черта; это означало, что он — церковник.
6. А его противник с красиво-деланными жестами расхаживал по комнате, выводя из Канта Шопенгауэра.
7. Скоро все смешалось: были слышны лишь отрывочные восклицания: «Постулат… Категорический императив… Синтез…»
8…А… в соседней комнате сидела черная гостья, подставив свой профиль огромному зеркалу.
9. Она ждала хозяина по-родственному и часто моргала своими крохотными карими глазками.
10. Ничего она не понимала. Долетали до нее отрывки фраз.
11. А рядом с ней в зеркале сидела другая, такая же черная, как и она.
12. Так она и не дождалась философа, так и ушла по-родственному, не простившись.
13. Надевая калоши, сказала прислуге: «А у меня скончался Петюша».
14. Мыслей у нее не было… В ушах еще звенел голосище приходского дьякона: «Во блаженном успении вечный покой…»
15. Такой был голосистый дьякон.
1. Философ говорил долго. Говорил яро. Говорил до изнеможения, пока не ушел Поповский.
2. Усталый и бледный, пришел к себе в комнату и упал на постель.
3. Последняя мысль его была такова: «Не то, не то… Опять все не то… Ах, кабы спрятаться! Ах, кабы отдохнуть!»
4. Он спал… А над ним сгущались тени. Вечно те же и те же, суровые и нежные, безжалостно мечтательные.
5. Сама Вечность в образе черной гостьи разгуливала вдоль одиноких комнат, садилась на пустые кресла, поправляла портреты в чехлах, по-вечному, по-родственному.
6. Уже хмурились книжные шкафы; и тени встречались и, встречаясь, сгущались.
7. Так он спал в час весенних сумерек с бледным, ироническим лицом и без всякой деланности…
8. И малый ребенок мог придушить его.
9. Его окно было открыто. Оттуда дул прохладный ветерок.
10. С противоположной стороны к нему в окно из окна смотрел толстый Дормидонт Иванович, возвратившись со службы.
11. Дормидонт Иванович пил чай с блюдечка и, глядя в окно к нему, думал: «Интересно бы знать, сколько платят за эту квартиру».
1. Снова показались угрюмые самокатчики; снова продавали незабудки; и музыка на другом бульваре играла: «Смейся, паяц».
2. На перекрестке двух улиц стоял как бы почтенный отец семейства с седыми усами, одетый с достоинством.
3. Ничего в его наружности не было кричащего; все соответствовало, все было подчинено общей идее.
4. Он курил дорогую сигару, обсуждая коммерческое предприятие; его громадный нос намекал на армянское происхождение.
5. Это был заезжий жулик из южных провинций.
6. А к нему навстречу жуликом бежал профессор Московского университета с экзаменов.
7. Оба не знали, зачем существуют и к чему придут. Оба были в положении учеников, написавших «extemporalia», но не знающих, какую получат отметку.
1. Вставала луна. Опять, как вчера, она вставала.
2. Так же она встанет и завтра, и послезавтра.
3. А уж затем не миновать ей невольного ущемления.
1. Философ проснулся… Поднял голову со скомканных подушек… И прямо в глаза ему смотрел резко очерченный месяц на темно-эмалевой сини…
2. Красный месяц!..
3. Философ вскочил в ужасе; схватил себя за голову; как безумно влюбленный, смотрел на страшный диск.
1. Тогда демократ писал критическую статью в своем номере. Увидел луну. Горестно улыбнулся.
2. Бросил перо и свои мысли, скакавшие и вертевшиеся, как беспокойные собачки.
3. Потер свой лоб и шептал: «Не то, совсем не то».
4. Вспомнил сказку.
1…Поднялась шелковая занавеска. Кто-то открыл окно на том конце города.
2. Дом был самый модный и декадентский, а в окне стояла сказка.
3. Она оправляла свои рыжие волосы; улыбалась, глядя на луну. Она говорила: «Да… знаю».
4. Она смотрела синими печальными очами, вспоминая своего мечтателя.
5. У подъезда стояли вороные кони и ждали ее, потому что был час катаний.
1. Тогда зелено-бледный горбач, возвратившись из больницы, отобедал.
2. К нему пришел двоюродный брат и пожаловался на страдания свои: говорил, как по вечерам ему кажется, что предметы сходят с мест своих.
3. Горбач потрепал по плечу нервного братца и заметил добродушно, что этим нечего смущаться, что это «псевдогаллюцинации д-ра Кандинского».[62]
4. Так сказав, он открыл рояль и заиграл Патетическую сонату Бетховена.
5. Но этого не мог вынести нервный родственник; нервному родственнику казалось, что предметы сходят с мест своих.
6. Это были псевдогаллюцинации д-ра Кандинского.
7. Но горбач продолжал играть Патетическую сонату. Глаза его были строги. Над головой торчало два ушка.
8. Он был большой сентиментал.
9. И звуки лились… Колченогий сынишка перестал готовиться к экзамену… Прослезился втихомолку.
10. Уже прислуга спала. Огни в людской были потушены, хотя час для спанья еще не был узаконен; теща зелено-бледного горбача стояла на пороге кухни.
11. Ее огромный живот и свиноподобное лицо сияли в игре месячных лучей.
12. Она ругалась, как кухарка, поднимая заснувшую кухарку.
1. Ночью по Остоженке проходил Поповский.
2. Он шел неизвестно откуда, и никакая сила не могла изменить его пути.
3. С противоположной стороны улицы открыли окно две бледные женщины в черном.
4. Старшая равнодушно указала на проходящего и сказала бесцветно: «Поповский».
5. Обе были грустны, точно потеряли по сыну. Обе были похожи друг на друга.
6. Одна походила на зеркальное отражение другой.
1. Окно декадентского дома было открыто, и в окне мелькало очертание бёклиновской сказки.
2. Сказка бесцельно шагала по комнате, и, казалось, темное горе заволакивало ее лицо.
3. Наконец она сказала: «Скука!» Села в кресло.
4. И вдали, вдали, как бы в насмешку над миром, заорали: «Караул!» Раздались тревожные свистки.
5. Это один разбил нос другому, потому что оба были пьяны.
1. Ночью все спали. Утром шел косой солнечный дождь.
2. Солнце весело посмеивалось сквозь льющиеся струи. На целых полдня были упразднены поливальщики.
3. Утром хоронили тифозного больного в церкви «Никола на курьих ножках». Оттуда несли его линючий, лиловый гроб, обитый мишурным золотом.
4. Впереди шел поп с рыжей бородой и красным носом.
5. Сзади ехали три линейки; все они были вытерты; бесцельно грохотали они по невозможной мостовой.
6. Первая линейка были обита линючим синим, вторая — линючим красным, а цвет третьей нельзя было разобрать.
7. Было очень грустно: недоставало шарманки и паяца.
8. В первой линейке сидели и плакали.
9. Во второй у сидящих были только печальные лица.
10. В третьей сидели две старухи с довольными, полными лицами; одна держала тарелку, завязанную платком.
11. Здесь была кутья.
12. Обе старухи оживленно болтали, ожидая поминального обеда.
13. Тут же в процессии был уже зараженный тифом, которому надлежало завтра слечь в постель.
14. Так подвигалась печальная процессия к далекому кладбищу.
1. Улицы были исковыряны. Люди со скотскими лицами одни укладывали камни, другие посыпали их песком, третьи прибивали их трамбовками.
2. В стороне лежало рванье в куче: здесь были и бараньи полушубки, и шапки, и краюхи хлеба, и неизменно спящий желтый пес.
3. А там, где вчера сидел зловонный нищий и показывал равнодушным прохожим свою искусственную язву, — варили асфальт.