Крепкая штука — человек и его разум. Даже если дело касается чрезмерно эмоциональной особы вроде меня. Стоит только заняться чем-нибудь более впечатляющим, более интересным и увлекательным, как прежние мысли отступают на второй план. За весь день я даже не вспомнила про отца, странного следователя и прочие ужасы.
Мастер Фарт доверил мне работать самой. Конечно, под его чутким руководством, но новую квартиру для импозантного холостяка, отставного судьи Руки Справедливости[11], настраивала я. Я сама искала фальшивые ноты в небольшой симфонии, настраивая несыгранный и сонный оркестр жилья на его нового хозяина, на основную тему солидного, задумчивого контрабасного соло. Визгливые скрипки штор и зеркал, нервная арфа кровати и расстроенное фортепиано тяжёлого старого трюмо. Они спорили до хрипоты со мной и контрабасом, не хотели играть свои партии, гнули каждый своё.
Я бродила по комнатам, прикасаясь к вещам, разговаривая с ними, успокаивая их, уговаривая. Они вскрикивали, отвечали; траурно рыдавшая виолончель оказалась серебристой раскидистой пальмой, которая молила о снисхождении — и глотке воды.
Первый раз в жизни я одновременно и настолько полно, точно чувствовала всё, происходящее вокруг. Когда произошёл этот прорыв? Совсем недавно это казалось мне непосильной задачей, а сейчас мир с охотой и удовольствием отзывается на мои прикосновения. Так ли чувствует себя, когда работает, мастер Фарт? Или, быть может, его чуткий нос всегда спокоен, и лишь недовольно морщится, когда до него доносится резкий дурманящий аромат или гнилостный запашок чего-то протухшего? Я почему-то никогда не обращала внимания на этот нос, хотя всегда знала, что именно так мой наставник воспринимает окружающий мир.
Мы провозились до самого позднего вечера, и вышли из дома уже в темноте. Хозяин остался доволен — кажется, он неплохо ладил со струнами, и сам понимал, что стало гораздо лучше. Тар Фарт тоже пребывал в наилучшем расположении духа; во-первых, заказ был выполнен успешно, а, во-вторых, он был удовлетворён моим прогрессом и несколько раз меня очень тепло похвалил, что для скупого на проявление эмоций мастера было аналогом моего эйфорического восторга.
Мне же хотелось босиком танцевать на брусчатке. Несмотря на усталость, было настолько хорошо, что я казалась самой себе счастливейшим человеком на земле. Распрощавшись с наставником (ему нужно было на пристань, а я решила пройтись пешком), я двинулась в сторону дома, напевая себе под нос с детства любимый романс о гитаре и вальсируя в такт.
Я брела по узким спутанным улочкам практически на другой конец города. А потом дорога вывела меня на площадь Ветра к одноимённому храму, и песня внезапно покинула мои мысли, оставив по себе пустоту.
Медленно и задумчиво я двинулась через пустынную площадь, мимо мелодично звенящего сложного многоструйного фонтана, по узким дорожкам небольшого скверика к белеющему храму. Вершины тонких резных башен терялись в темноте; я знала, что там, на немыслимой высоте, эти пять башен, закручиваясь, сходятся в один острый длинны шпиль, но сейчас всего этого не было видно. Куда явственнее виделся лёгкий кружевной купол, под которым и находилось единственное огромное помещение храма. Насколько помню, там есть какие-то ещё комнатки, но все они находятся на нижних уровнях.
Как же звали того творца, который создавал эти башни? Помнится, мы проходили это в школе — историю постройки храма. История эта была так же чудесна, как и облик; храм был создан за одну ночь, после чего его автор исчез. Наверное, если верить Сарку, он был Настройщиком.
Все наши храмы открыты круглые сутки. Я захожу в них довольно редко, как, впрочем, и большинство людей; по крайней мере, жителей этого города — точно. В храм идут, когда одиночество сводит с ума и кажется, что мир проходит мимо, а ты сидишь в полностью изолированном аквариуме и наблюдаешь за происходящим со стороны. Или, наоборот, за тишиной и одиночеством, когда бешеный темп жизни не позволяет сделать лишний глоток воздуха и спокойствия. Вот такие противоречивые цели приводят людей в храмы. Ещё, конечно, поводом может служить какой-нибудь обряд, вроде свадьбы или Прикосновения[12].
В храме Ветра я была раза три: в детстве меня пугала его огромная гулкая пустота и, видимо, какие-то отголоски того страха живут во мне до сих пор. Хотя, кажется, когда Оли выходила замуж, мне тут очень понравилось.
Рассудив, что, раз уж я всё равно иду мимо, времени у меня полно, а на завтра тар Фарт дал мне выходной, я решила зайти внутрь. Не за каким-то утешением; просто из любопытства. Немного успокоить свои зашкаливающие эмоции, да и на алтарный камень хотелось бы посмотреть — я весьма смутно помнила, что он из себя представляет.
Таких оригиналов, как я, было немного. Если точнее, лишь пара смутных фигур темнела в дальнем от меня конце зала; они стояли под раскидистым хрустальным деревом, символизировавшим Форму, и почти не шевелились.
Мои шаги гулко зацокали в тишине. Ещё одна странная особенность этого места — непроизвольно изданные тобой звуки, многократно усиленные и раскатистые, слышны только тебе. Подкрадываться, наверное, очень здорово в таких условиях.
Алтарь, огромный мутно-белый камень, был вмурован прямо в пол в самом центре храма, возвышаясь над общим уровнем где-то на ладонь. Его ограждал невысокий почти кружевной парапет, чисто символический. При желании не составляло труда его перелезть, но почему-то подобного желания никто не испытывал. Во всяком случае, я о таких случаях не знаю.
Я облокотилась о парапет и, прикрыв глаза, расслабилась, замерла, прислушиваясь к храму и самому камню. Интересно, какой он, этот идеальный компенсатор нашего с Алем резонанса?
— А… Саена Рикель? — растерянно замер на пороге Аль, в полнейшем недоумении разглядывая пожилую отставную коллегу и своего помощника, мирно попивающих тею за заваленным папками с делами столом. Эту женщину он совсем не ожидал встретить; из головы вылетело, что после отставки она ушла работать именно сюда.
— Тар Аль, вы всё-таки собрались навестить нас в этой скромной обители? Ваш помощник уже совсем отчаялся.
— Да, я знаю. Возникли некоторые… обстоятельства, — поморщившись, Карт задумчиво потёр грудь. Потом вздрогнул, будто очнувшись. — Что выяснил вчера? — уставился он на своего помощника. Виал даже поёрзал на стуле — уж очень неуютно было под этим цепким взглядом. Но быстро взял себя в руки и принялся за доклад. Хотя разговаривать, глядя снизу вверх на замершего со скрещенными на груди руками Аля, было неприятно. Выслушав подробный рапорт и задав несколько уточняющих вопросов, он точно так же уставился на старушку.
— А что ты на меня так смотришь? — удивлённо вскинула брови она. — Я давно уже не работаю, так что не в курсе ваших последних событий.
— Саена Рикель, уж со мной можете не кокетничать, — Карт поморщился. — Что вы можете сказать по этому вопросу?
— По какому? — с ещё большим недоумением уточнила она.
— Арг Лиел. Муж Иеа Лиел.
— Знакомая фамилия, — нахмурилась женщина.
— Саена Рикель, — следователь нервно дёрнул щекой и брезгливо скривился. — Дочь этой пары — свидетель двух убийств. Личность первого трупа до сих пор не установлена, второй убитый — тар Арг, её отец, чьё тело пропало сразу же после убийства. Оба убиты при помощи резонанса, их сердца разорвало в клочья. Вы прекрасно помните дело Иеа, в ходе расследования которого почти лишились ноги и едва не лишились жизни, и, я уверен, уже в курсе всех подробностей текущих событий, в которые вас посвятил мой помощник Астор. Не мне вам рассказывать, что этой бедной девочке, — между прочим, врождённой видящей истину, — угрожает большая опасность, потому что кроме неё трупа её отца не видел никто. Так что вы можете сказать? О таре Арге, которого мне так и не довелось лично увидеть, о людях в этих альбомах с отражениями, которые так жаждал получить убийца тара Лиела, — он кивнул на очень знакомые альбомы, лежащие перед женщиной. — А ещё — вот об этой женщине, — и на стол перед старушкой легло отражение лица неопознанной покойницы.
— Альбомы посмотреть я ещё не успела, — пожала плечами Уя, задумчиво разглядывая своего выросшего ученика. — Эта женщина была на суде; он был открытый, и она там присутствовала. Только тогда она была заметно моложе. И живая, — хмыкнула саена Рикель. — Что касается тара Арга… причастность его к тем преступлениям, за которые была осуждена его жена, доказать не удалось. И я склоняюсь к мысли, что он действительно был не причём. Во всяком случае, тогда. Что же касается нынешнего дела… Он слишком мягок, чтобы сопротивляться давлению и чтобы доверить ему что-то серьёзное. Мог быть на посылках. Мог выполнять мелкие поручения. Так, говоришь, из-за альбомов его убили? Дай мне пару минут, — и она взялась за первый альбом.
— Что случилось? — вопросительный взгляд вновь вцепился в Астора Виала. Тот, шокированный и растерянный, смотрел на своего напарника круглыми от удивления глазами.
— Отца Ау… убили?
— Предположительно. И я очень попрошу тебя не рассказывать об этом никому. То, что ты поделился информацией с саеной Рикель, конечно, простительно, но в следующий раз тебе может так не повезти.
— Повезти?
— Это от молодости, только-только перевели, не цепляйся к парню, — флегматично отозвалась Уя, не отрываясь от альбомов.
— Знакомься, Астор. Саена Уя Рикель. Если бы ты догадался произнести это имя при ком-то из старших коллег, узнал бы много нового. Перед тобой, ни много ни мало, легенда Руки Гармонии Города-на-Мосту. Живая и во плоти.
— Это я пока живая, — пробурчала старушка. — А твоими стараниями так продлится недолго. Так чудесно пили чай с твоим помощником, тут опять пришёл синеглазый и всё испортил.
— В следующий раз не будете жаловаться всем на скуку, — решительно отрубил Карт. — Так что там интересного? — нетерпеливо позвал он женщину.