Никто отвернулся, и смертники зашли в свою «камеру».
Сразу в начало
Кто-то однажды сказал, что люди – единственные существа на земле, склонные к самоубийству. Суицид сам по себе представляет стремление к реализации смерти. Но как животные, птицы или морские существа способны ощутить это стремление, если не осознают свою смертность?
Очень сложный вопрос, в конце концов приводящий к тому, что мы уникальны в тяге к саморазрушению. Конечно же, у животных присутствуют интеллект и психика, имеющие свойства разрушаться, но могут ли эти разрушения привести к осознанию смертности? Нет.
«Мы – единственные животные, способные осознать свою смертность и смириться с ней именно потому, что обладаем оптимизмом и развитым самосознанием. Так что можно с уверенностью сказать: только человек желает покончить с тем, что было подарено ему бескорыстно. Только люди настолько глупы»[1].
Роза прочитала этот отрывок в журнале в зале ожидания, когда ходила накануне к врачу. Ей показалось удивительным, как жизнь постоянно возвращает сознание к потаенным мыслям. Десятки лет прошло, сотни людей протопали через ее историю, а она все еще продолжала склоняться к своему стремлению реализации смерти. Смотря правде в глаза, Роза – тот человек, который меньше всего заслуживал второй шанс. Он должен быть подарен тем, кто, вернувшись обратно, прижмется к близкому человеку и с безграничной любовью сможет продолжить жизнь. Она осознанно шла к смерти, вынашивая идею годами, так как жизнь ее ничего из себя не представляла, лишь череду ошибок, вытекающих друг из друга. Поэтому сейчас она стояла в незнакомом месте, с незнакомыми людьми, но со знакомым до боли желанием – покончить со всем раз и навсегда.
Игроки наконец очутились в том месте, на которое совсем недавно смотрели через проектор. Такие же джунгли, бесконечные деревья и кустарники. Только цвета не яркие и красочные, а настоящие – тусклые, печальные, наполненные духом смерти.
– Нам надо провести здесь целые сутки. Может, разделимся? – неуверенно произнес Матис, втайне надеясь, что выбираться они будут все вместе. – Кто-то пойдет искать ночлег, а кто-то – выход.
В ответ он получил тишину. Ужасную гнетущую тишину, которая обычно следует после неудачно брошенной шутки в малознакомой компании. «Страшно», – пронеслось у него в голове.
– Наверное, логичнее будет как раз таки не тратить время на отдых, а использовать его на то, чтобы найти выход, – Роджер уже начал осматриваться, пытаясь найти зацепки.
Три человека пошли на поиски того, что не могли себе представить. Мозг каждого работал на сто процентов, выискивая что-то дельное из имеющихся знаний. Ровно двадцать четыре часа, неизвестные существа и одно спасение.
Роза шла позади всех, осматриваясь по сторонам. Эти искусственные джунгли покрывала сероватая дымка, которая сокращала радиус зрения, заставляя щуриться. Каждый листик был согнут под весом затхлого воздуха. Пение птиц напоминало детский хор, где бьют линейкой за фальшивую ноту. Роза еще во время просмотра видеоинструкции подумала о том, что качественный поиск возможен только с самой высокой точки, то есть с верхушки одного из деревьев. Забраться туда она точно не сможет, такой подъем осилит лишь молодой и легкий Матис. Конечно, если он упадет, то победа им с Роджером гарантирована, но Роза еще не настолько впала в отчаяние, чтобы посылать на смерть совсем юного мальчика. Поэтому было бы хорошо, если она сама в попытках спасти остальных грохнется вниз и уже наконец покинет грешный мир. Было бы славно.
– Надо забраться наверх, чтобы осмотреть окрестности, – Роза высказала свои размышления вслух. – С верхушки деревьев будут видны границы этого места. Это логично.
Можно было разглядеть здравый смысл в предложении Розы, но все предпочли промолчать. Они были настороже.
Роджер смотрел на Розу с подозрением, силясь разглядеть скрытые мысли. До этого он был более-менее спокоен, найдя некий дзен в звонком пении птиц. Он даже успел предположить, что живность тут все-таки есть, пока не услышал, что это лишь записанное аудио, повторяющееся по кругу. Все здесь было пропитано фальшью.
Матис же уткнулся в землю, медленно приходя к выводу, что это и вправду логично.
– Это и вправду логично, – он озвучил то, о чем думал. – Можно попробовать, но очень осторожно. Ведь это опасно и в целом…
– Подожди, – Роджер остановил Матиса. – Если кто-то из нас свалится, то игра закончится отлично для двух других. Но это не отменяет того факта, что кто-то все-таки свалится. Понимаешь?
Он не сможет смотреть, как хилое тело пацана летит на землю с высоты десяти метров и в конце концов разлетается на кровавые ошметки. Даже если это поможет его выживанию.
– Конечно, – отозвался Матис, напоминая, что он все еще живой и не собирается падать ни с какого дерева. – Я смогу забраться наверх и легко посмотреть, что происходит вокруг. Так как самый молодой из нас троих именно я.
– Нет.
«Как раз таки потому что ты самый молодой, тебе и нельзя забираться наверх». Роджер держал при себе главную мысль, стараясь передать ее взглядами и другими словами. Он все еще метался между двух огней, вроде отговаривая Матиса от этого дела, но и не приводя аргументы сильнее короткого «нет». Моральные принципы никак не могли взять над ним верх. «Ты что, издеваешься?» – читалось в глазах Розы. Она не хотела, чтобы мальчишка упал, но это игра на выживание, а значит, жизнь одного из них все равно под угрозой.
– Может, Матис сам решит, что ему делать? – сказала она строгим тоном, намекая Роджеру, что следует принять ее сторону. Почему он не понимал, что это отличный способ выжить?
– А может, не надо давить, когда он принимает важное решение?
Роджер неосознанно двигался в сторону Розы, как будто надеясь сломить ее невидимым полем вокруг себя, а не аргументами. Он был не самым лучшим человеком при жизни, но не был убийцей. Поэтому ему не нравилось, что часть ответственности за возможную смерть Матиса ляжет на него. Несмотря на то что мальчик сам согласился лезть наверх. Он просто не понимал тех идей, что прятались в голове Розы. Роджер обязан показать ему это.
– Пацан, я знаю, что тебе кажется все…
Пока взрослые мерились пустыми словами, Матис перешел к действиям. Роджер даже не заметил, что он уже поднялся на пару метров по стволу ближайшего дерева, молчанием решив их с Розой спор.
– Он сделал свой выбор, – прошептала Роза.
Она хотела снять хотя бы часть ответственности с Роджера, когда заметила вспыхнувшую тревогу в его глазах. Они оба видели в мальчике лучезарное будущее, которое не светит людям с солидным жизненным багажом. Из-за этого в Роджере и появилось стремление защитить детское и чистое внутри Матиса, а вот в Розе все сильнее пускала корни знакомая зависть.
Матис схватился левой рукой за ветку, а правой зацепился за кору дерева. Ноги поддерживали его, но вся нагрузка лежала на его музыкальных пальцах, неприспособленных к таким упражнениям. Мальчик почему-то посчитал, что карабкаться по деревьям без физической подготовки – очень даже легкое дело. Возможно, Матис обманул самого себя, поверив в навыки скалолаза, так как знал, что он единственный, кто в силах забраться на верхушку. На самом деле он часто играл в футбол с друзьями, но это не значило, что они всегда побеждали. Матис вспомнил свободу и легкость, которые росли в душе, когда он бегал по школьному полю со своей командой. Даже после того, как Матис умудрился забить в собственные ворота, друзья продолжали приглашать его играть. Сердце заполнялось чем-то простым и душевным, что он чувствовал только с ними – теми, кто дарил ему детство. Споры на бессмысленные темы, шутки, будто сами собой появляющиеся в разговорах, и весь мир, который они собирались изучить вместе, помогая и поддерживая друг друга. Друзья были тем самым человеческим в его сложной для маленького мальчика жизни. С ними он чувствовал себя по-настоящему живым. А сейчас, когда их смех – только фоновая музыка в совсем недавних воспоминаниях, у Матиса лишь ком в горле, который надо проглотить и начать стараться, чтобы вернуться. Вернуться к ним, к маме и ко всем тем, кто слишком далеко, чтобы дотянуться.
Он ухватился за следующую ветку, быстро и резво передвигаясь с одной высоты на другую. Подтягивания, отдающие легкой болью в плечах, и рискованные прыжки навстречу небу. В очередной раз повторяющееся пение птиц давило на мозг, мешая сосредоточиться. Рука схватилась за следующую ветку, как вдруг пальцы не выдержали и разжались. Он на мгновенье повис в воздухе без надежды на какую-либо помощь или спасение, но в следующую секунду вцепился в ветку пониже, разодрав подушечки пальцев в кровь. Тихое шипение выдало, как ему больно. Но физическая боль моментально испарилась под натиском другого чувства, которое накрыло с головой. Страх. Это было действительно страшно и опасно.
– Ты там в порядке? – крикнул Роджер, который уже был готов его ловить. И тут же поймал себя на мысли, что ему не надо никого ловить. Тогда почему же он моментально дернулся в сторону пацана, когда у того рука сорвалась с ветки? Роджер решил подумать об этом позже.
– Все норм, – Матиса хватило только на краткий ответ между рваными вдохами и выдохами. – Скоро заберусь.
Он сделал резкий рывок в сторону не самой близкой ветки и, ухватившись за нее, попробовал нашарить ногами опору. Руки, державшие его на весу, мешали видеть, поэтому действовать приходилось на ощупь. Зато уши были открыты, и Матис слышал крики Роджера с Розой. Возгласы были неразборчивыми, будто они выкрикивали отдельные слова: «что», «уходи» и «осторожно». В панике бегали мысли, ноги пытались найти хоть что-нибудь, на что можно встать. Жгучая боль в ладонях становилась невыносимой. Тревога и страх накрывали с головой, так как он не видел, что под ним. За секунду до того, как руки готовы были сдаться и отпустить Матиса в полет с огромной высоты, ноги нашли небольшую опору. Он все еще не отпускал верхнюю ветку, стараясь понять, где край у нижней, которая спасла его от падения. Снизу до него доносились ликующие возгласы Роджера, похоже, тот видел его эпичное спасение. Прислушавшись, Матис понял, что Роза тоже кричала. Неужели и она радовалась за него? Настоящая победа. Где-то во всем этом хаосе пришло пугающее осознание, которое пронзило его, словно тонкая игла, – ветка под ногами почему-то дышала.