– Мы встретились в канун Нового года, когда я был, наверное, в худшем состоянии за всю свою жизнь. Я жил один в квартирке вместе со своей собакой и проводил дни либо в офисе, либо смотря всякие сериалы. Чтобы развеять рутину, решил выйти на улицу и полюбоваться фейерверками соседей. У нас всех был такой общий дворик, знаете? Где есть детская площадка, скамейки и маленькие магазинчики. Одна из скамеек была моей любимой, так что я сел туда где-то за полчаса до наступления Нового года. Буквально через пять минут ко мне подсела незнакомая девушка в длинном оранжевом пальто и легких брюках, хотя погода стояла суровая. На шее болтался зеленый шарф, больше декоративный, чем для тепла. Я, честно говоря, не хотел ни с кем общаться, но почему-то диалог все равно завязался. У нее все родные уехали из-за праздника, и она осталась одна. А еще она не выполнила свой список с целями на год, и по этой причине была совсем разбитой. Неожиданно девушка начала плакать. Знаете, она плакала так печально и устало, что внутри меня одновременно возникли и жалость, и грусть. Я сказал ей одну очень хорошую вещь, которая помогала мне самому держаться на плаву все эти годы.
Роджер притих, вспоминая и свою интонацию в ту ночь, замершую в ожидании фейерверков, и глаза девушки, полные слез и тихой надежды.
– Я сказал, что смысл жизни состоит в том, чтобы делать все, что ты можешь. Не надо считать, что ты сделал недостаточно, или жалеть о тех вещах, которые не успел закончить. Ты сделал все, – он оглядел слушателей. – Абсолютно все, что мог. Ты хотя бы пытался, а не сидел на месте, как многие другие люди, так что гордись тем, чего смог достичь. Понимаете?
Матис смотрел на него и размышлял о том, как же ужасно жить с бесконечными сожалениями на душе. Роза же задумчиво спросила:
– А если того, что ты делал, недостаточно? Я делала все, что могла, но все равно не сумела добиться того, чего хотела.
– Вы хотя бы попытались, – Роджер произнес это голосом, полным веры. – Иногда наших стараний недостаточно, это правда. Но это явно лучше, чем даже не пытаться что-то сделать и в конце концов получить результат еще хуже.
– Я, кажется, понял, – Матис выпрямился, словно ощущая осознание на физическом уровне. – Это типа как фраза про самураев, мне про нее одноклассник рассказывал. «У самурая нет цели, только путь».
В ответ он получил непонимающий взгляд Роджера и легкий смешок Розы.
– Я понял, что ты имеешь в виду, думаю, в твоей фразе больше про другое, – прокомментировал Роджер, но так и не продолжил свою мысль. – Так вот, возвращаясь к той незнакомке…
Роза сосредоточилась на Роджере и его рассказе, несмотря на то что Матис явно хотел побольше поговорить на предыдущую тему.
– После моих слов в небе взорвались сотни разноцветных огней, которые сливались, словно краски, пролитые на черный холст. Просто незабываемый вид. Дети смеялись и кричали, а взрослые громко хлопали, выкрикивая одну и ту же фразу. Увлеченный долгожданным зрелищем и праздничной атмосферой, я забыл о девушке рядом и только спустя время заметил, как она выжидающе смотрит на меня. В ее глазах на секунду мелькнуло что-то похожее то ли на надежду, то ли на веру. Я же посчитал это любовью. Не той любовью с первого взгляда, которая существует лишь во французских мелодрамах. Это было больше похоже на понимание того, что мы оба одиноки, но мы есть друг у друга в этом одиночестве. Понимаете? Будто бы общая боль соединяла нас, заставляя довериться друг другу.
Часы мерцали в кромешной темноте, и Роджер замолчал, рассматривая их через вход в пещеру. Осталось пятнадцать часов.
– Ее звали Диана, и с каждым днем она становилась для меня все более и более прекрасной. Волосы, как обсидиан, отливали фиолетовым на солнце, и сознание, полное самых разных миров. С ней было легко говорить о гирях на душе, а слушать ее рассказы казалось самым увлекательным делом из всех. У моих сериалов появился еще один зритель, а у собаки – новый друг. До сих пор, вспоминая моменты, проведенные вместе, я чувствую, как мне становится чуточку лучше. Несмотря на то, что сейчас этого нет.
Из каждого сказанного Роджером слова сочились нежность и любовь с капелькой горечи.
– Случился пожар.
Роза и Матис замерли, ощутив безысходность сказанной фразы, всю мощь боли от утраты.
– В середине лета, три года назад. Утечка газа в кинотеатре.
Роджер зажмурился, стараясь удержать слезы.
– Ее кожа сошла с тела, вместо лица осталось лишь багровое мясо с пустыми глазами. Я… я долго смотрел на то, во что она превратилась, и еле сдерживал рвотные позывы. Я не мог поверить. Да это же просто… это невозможно и… как сказать…
– Несправедливо, – подобрал нужное слово Матис.
Роджер преодолел легкий приступ паники, нахлынувший на него от визита в прошлое, и уткнулся взглядом в одну точку. Слово, подсказанное мальчиком, было абсолютно верным. Несправедливо. То, что гложет каждого человека после игр судьбы.
– Да. Несправедливо.
Треск веток в костре заполнил тишину. Люди ощутили время на кончиках своих пальцев.
– Она не была моим смыслом жизни… – Роджер вспомнил те мгновения, когда весь мир начинался и заканчивался в ее объятьях. – Но точно была ее идеальным дополнением.
До прихода
После разговора у костра все легли спать, стараясь не думать о существе, бродящем где-то в лесу. Пение фальшивых птиц превратилось в загадочную колыбельную. Матис тихо сопел, укрывшись грязным и потным пиджаком. Время от времени Роджера будил запах золы, так как он улегся возле тлеющих веток. Спали все, кроме Розы.
Сначала она пыталась устроиться на ледяном камне, мысленно посчитать овец и уснуть, но никак не находила покой. Невозможно было просто лечь пластом и смириться с тем, что они все еще не знали, где выход. Даже размеренное тиканье не справилось с усыплением, так что Роза, перестав мучиться, поднялась и направилась к выходу. Она сидела у края их темного убежища, рассматривая склоненные деревья и густые листья под светом сверкающих часов. Она не могла выбросить из головы слова Роджера про «делал все, что мог». Это ведь так не работает. Ты либо делаешь недостаточно – и проваливаешься, либо достаточно – и побеждаешь. Нет других вариантов, а те ажурные слова про лимиты возможностей – для слабаков. Так почему же Роза все еще думала об этом? Может, у нее все-таки есть право на второй шанс?
Ночь прошла, уведя с собой искренность возле огня. Остались только голая правда и цифра семь на часах.
– Предлагаю прямо сейчас пойти искать выход, – Матис проснулся первым и, резво делая зарядку, разговаривал с Розой. Сон пошел ему на пользу. – Даже если мы сможем добыть ключ, до этого надо найти замок. Так что, как Роджер проснется, будем выдвигаться.
Птицы пели так же, как и вчера, – теперь в каждой ноте Матис слышал разгаданную ими подсказку. Он очень хотел выбраться отсюда и верил, что у них скоро это получится.
Роджер же проснулся с единственным чувством – разочарованием. Он спал и видел другой, дивный мир, умудрившись забыть про реальность. Сон был порождением вчерашних откровений.
Роджер ехал в поезде, пункт назначения неизвестен, да и значения не имел. Пейзажи сменялись за окном, то показывая зеленые степи, то радуя глаз одноэтажными домиками. Его влажное после сна тело было заперто между потолком и верхней полкой. Рядом лежала она. Черные локоны, разметавшиеся на груди Роджера, скрывали ее лицо. Вагон потряхивало, за дверью бегали люди из одного купе в другое, но Роджер слышал только ее тихое дыхание. Он старался не думать о том, почему она здесь или как они уместились в тесном пространстве, боялся спугнуть. Мгновенье было настолько хрупким, что даже лишний шорох заставил бы прекрасную картину пропасть. Одна непослушная прядь щекотала ему нос, заставляя сдерживать внутри себя чих. Ее голова у Роджера на груди, и сердцу от этого спокойнее. Когда она так близко, ничто другое не имело значения. Так было в их новенькой однушке глубокими ночами. На столе – две кружки, с чаем и кофе, а на стульях – их голые тела и тяжелые души. Те секреты, что они дарили друг другу в сакральное время, навсегда остались их общей тайной. Только луна, с любопытством заглядывающая в окно, сохранит их историю. Луна – отличный спутник нашей планеты и лучший проводник любовных ночей. Во сне так же: он, она и спрятанная за облаками подруга. Роджер пытался оставить в голове картинку прикрытых век, нарисовать в памяти каждую черточку родного лица, но звуки мешали, становились громче. Иллюзия медленно сходила на нет. Ему нельзя просыпаться, ведь тогда она снова пропадет. Исчезнет в том бесконечном потоке, из которого Роджер когда-то не смог ее спасти. Родное тепло просто исчезло из-за холода настоящей жизни. Он старательно не дышал, игнорируя затекшую руку под ее шеей. Чей-то смех доносился из соседнего купе, а движение поезда заставляло тела подрагивать на полке. Ее веки разомкнулись, открыв бездонные глаза, такие же, как и раньше, – темные, с оттенком горящего костра.
Роджер провел ладонями по лицу, с сожалением расставаясь со сном. Он лежал на полу в забытой Богом пещере. Как же он устал. Хотелось провалиться в вечный сон, лишь бы снова ощутить ее рядом. Отвратительное чувство скорби ядом разливалось где-то внутри. Можно на физическом уровне ощутить, как же сильно тоскуешь по человеку. Роджер задумался о том, что будет, если он сейчас умрет. Есть крохотная вероятность, что он окажется в непонятном месте, где сможет встретиться с ней взглядом и перестать жалеть обо всем. Роджер бы не раздумывая прыгнул в объятия смерти, если бы знал, что это путь в объятия любимой. Так глупо и нелогично, но это казалось единственным верным решением. Безумно хотелось остаться здесь, в пещере, ни от кого не бежать, ничего не искать, не двигаться, не шевелиться и вновь уснуть. Но, как говорится, есть «хочу», а есть «надо», так что он поднялся на ноги, невзирая на тягостное ощущение беспомощности.