– Да, – подтвердила она. – Я и не должна была вмешиваться.
– Ты знала, что меня должны были убить?
– Нет. Но я понимала, что там может случиться нечто подобное. Мне поручили организовать эту ночную прогулку по каналам Амстердама, выбрав именно катер, принадлежавший отелю.
– Но ты догадывалась, что меня могут убить?
– Догадывалась, – кивнула она, – но мне казалось это справедливой платой за твое равнодушие ко мне в Брюсселе. А когда ты сказал, что сожалеешь, я почувствовала, что начинаю сомневаться. Но самое главное – я увидела глаза Шварцмана. Это был взгляд палача. Безжалостного убийцы. Такой торжествующий и агрессивный одновременно. И я поняла, что никогда не прощу себе, если он останется победителем.
– Я еще тебя не поблагодарил. В этой поездке все решили спасать мне жизнь, – сказал Дронго, – во всяком случае, спасибо за твою решительность. Он бы наверняка выполнил угрозу, бросив меня в канал с простреленными конечностями. А может, придумал бы еще какое-нибудь издевательство.
– Я это почувствовала.
– Через три часа мы улетаем во Франкфурт, – сказал он, – там снова произойдет обмен. Рэнди улетит в Буэнос-Айрес, а настоящий Джордж Осинский займет его место. Вернее, свое место.
– Почему? – удивилась она.
– Там, на концерте, будет присутствовать американский посол в Германии. А он знает Осинского в лицо и может почувствовать подмену. Они решили не рисковать. Тем более сейчас, когда Ястреб убит. Хотя я думаю, что ничего еще не кончилось.
– Почему ты так считаешь?
– Ты знала, что Мартин работал на МОССАД?
– Нет, – изумленно произнесла Барбара, – конечно, не знала.
– Этот Фонд привлекает разведчиков всего мира, – пояснил Дронго. – Зато это знал Якобсон. Боюсь, что он подозревает и тебя. Это ничем хорошим не кончится.
– Я больше не буду работать с Джорджем, – чуть покраснела женщина, – я могу просто уволиться.
– Не разрешат. Ни в ЦРУ, ни люди Фонда. Как ты поддерживала контакты с представителями ЦРУ?
– Они звонили мне, когда было нужно, и мы встречались. Примерно раз в неделю.
– Каждый раз приходили разные люди?
– Да. Но чаще приходил один человек, которого я называла мистер Джоунс. Он встретился со мной и вчера, в Амстердаме.
– Когда вы должны с ним снова встретиться?
– Я должна ему позвонить перед отъездом в Германию и договориться о встрече во Франкфурте.
– Он оставил телефон?
– Да.
Дронго чуть приоткрыл занавеску своего окна.
– Сегодня хорошая погода.
– Ты не хочешь мне больше ничего сказать? – удивилась она.
– Ничего.
– Ты меня простил?
Он обернулся к ней.
– Ты спасла мне жизнь. По-моему, ты задала глупый вопрос.
Она снова закусила губу, но, ничего не сказав, поднялась, надевая халат.
– Я пойду к себе. Нужно собрать вещи.
Он поднялся, подойдя к ней, бережно поднял правую руку, чуть касаясь губами ее ладони. И больше ничего не было сказано. Она ушла, а он принялся одеваться, чтобы навестить Рэнди Александера, к которому у него был небольшой долг.
Одевшись, он вышел из номера и, спустившись на лифте, прошел в левое крыло, в апартаменты Рэнди. У входа стоял знакомый охранник из службы безопасности отеля.
– А где наши люди? – спросил Дронго.
– Они поехали в магазины, – улыбнулся охранник. – Говорят, уже можно. Вы сегодня нашли и пристрелили убийцу.
– Это был не я, – возразил Дронго, входя в номер.
Рэнди сидел за накрытым столом. По его указанию сюда приносили свежие фрукты, шоколад и шампанское, которые меняли каждые три часа. Рэнди, очевидно, любил клубнику. Увидев Дронго, он заулыбался.
– Я ведь предупреждал, – сказал Дронго, – чтобы ты не приставал к Барбаре. А ты в Брюсселе все-таки решил сделать по-своему.
Рэнди испуганно вскочил, отступая за стол.
– Нет! – запричитал он. – Ничего не было! Честное слово! Я только ей предложил. Ничего не было!
Дронго шагнул к нему, Рэнди побежал вокруг большого стола.
– Не нужно. Я больше не буду. Честное слово, ничего не было.
– Ах ты сукин сын! – зло выговорил Дронго и, рванувшись, успел схватить Рэнди за рубашку, измазавшись при этом в клубнике.
– Нет, – попросил Рэнди и отлетел на пол после сильного удара.
Он заплакал, размазывая слезы по лицу.
– Вставай, – предложил Дронго, – я ведь тебя честно предупреждал. Нельзя быть таким идиотом, Рэнди.
Тот потрогал свой опухший нос и заплакал еще сильнее. Дронго стоял над ним, испытывая смешанное чувство брезгливости и неприятия этого жалкого подонка.
– Вставай, – раздраженно сказал он, – я тебя больше не трону.
Рэнди испуганно отполз в сторону и поднялся, шмыгая разбитым носом, из которого потекла тоненькая струйка крови.
– Иди переоденься, – предложил Дронго, – и поменяй рубашку.
Рэнди поспешил в спальню. Дронго вошел следом за ним. Окна спальной комнаты были распахнуты настежь. Напротив располагались номера Брета и Хуана.
Решили, что все кончилось, вспомнил Дронго, вот молодцы, сразу воспользовались моментом. Он посмотрел на Рэнди, размазавшего слезы и кровь по лицу.
– Сначала умойся, – посоветовал он. В комнате Хуана кто-то отодвинул занавеску.
Наверное, уже вернулись, подумал Дронго. Он услышал шум и прошел в гостиную. Там был Якобсон.
– Эти ребята совсем распустились, – возмущенно говорил он, – сейчас встретил их на лестнице, идут с большими сумками, словно приехали сюда за покупками. Они решили, что охранять Рэнди совсем не обязательно.
Дронго чуть усмехнулся. Якобсон был прав, но и молодых ребят можно было понять. Они впервые оказались в таком городе, как Амстердам, и, наверное, их интересовали не столько магазины, сколько «розовый квартал», где они наверняка уже успели побывать.
– Они пошли в номер? – спросил он, улыбаясь.
– Нет, – раздраженно ответил Якобсон, – сейчас поднимаются сюда.
Дронго вспомнил отодвигавшуюся занавеску в номере Хуана. Мгновение на то, чтобы это вспомнить, мгновение, чтобы осознать значение этого факта, и еще одна секунда, чтобы понять сказанное Якобсоном. Оба охранника были на лестнице, значит, в номере Хуана был кто-то чужой. Или это была горничная. Но почему тогда она трогала занавеску именно в тот самый момент, когда Рэнди подходил к своему окну?
– Рэнди! – закричал Дронго изо всех сил. – Рэнди, падай на пол!
Оттолкнув изумленного Якобсона, он бросился в спальню. Но успел добежать лишь до дверей. Вышедший из ванной Рэнди уже подошел к раскрытым окнам и радостно вдыхал свежий воздух, видимо, сознавая, что легко отделался. Он не понимал, почему этот грозный тип так переживает из-за Барбары. В конце концов, она была его секретарем. О том, что Барбара Уэлш была секретарем самого Осинского, он уже забыл и отождествлял себя с настоящим Осинским. Не говоря уже о том, что в обязанности личного секретаря совсем не входили способы ублажения своего шефа.
Он смотрел на внутренний дворик отеля. Если не считать этого неприятного типа, который все время появлялся не там, где надо, последние дни были лучшими в его жизни. Рэнди радостно вздохнул. Ему все здесь нравилось. Хотелось быть Осинским всю оставшуюся жизнь. Он и не подозревал, что оставшаяся жизнь исчисляется несколькими секундами.
Из номера Хуана, расположенного напротив, раздалось два характерных щелчка.
– Нет! – закричал Дронго, но Рэнди, оглянувшись, испуганно уставился на два кровавых пятна, вырастающих у него на груди. И с улыбкой, не понимая, сполз на пол. У Дронго не было оружия, и поэтому он не мог выстрелить в ответ по окну, из которого стреляли. Вместо этого он подскочил к телу Рэнди и отодвинул его от окна, чтобы не было видно снаружи. И лишь затем крикнул Якобсону:
– Бегите! Скажите, чтобы они перекрыли все выходы из отеля! Пусть ищут убийцу!
Якобсон бросился к дверям. Дронго потрогал пульс лежащего на полу человека. Бедняга Рэнди был мертв.
Глава 32
Все было неправильно. Этого не должно было случиться. Но это произошло. Мертвый Рэнди лежал в апартаментах, записанных на имя Джорджа Осинского. Всю последнюю неделю он жил как Джордж Осинский и даже умер за него. Теперь он лежал на ковре, глядя в потолок, словно спрашивая: как это могло случиться? Дронго накрыл его простыней и вышел в гостиную.
Там уже стояли сконфуженные Брет и Хуан. В углу комнаты в глубоком кресле сидела Барбара. Нетерпеливо ходил по гостиной Якобсон. У него хватило ума даже в тот момент, когда погиб Рэнди, не поддаваться панике. Все выходы из отеля были перекрыты почти сразу, но неизвестный убийца так и не появился. Либо он жил в отеле, либо ушел раньше времени. Либо был кем-то из служащих отеля, что было маловероятно. В любом случае убийцы уже не было, а Рэнди был мертв.
Не посвящая больше никого в подробности этого происшествия, Якобсон собрал всю группу в гостиной. Следовало решать, что делать дальше.
– Мы не должны поддаваться шантажу, – говорил Якобсон, – пусть никто не узнает об этом происшествии. Во Франкфурт приедет настоящий Осинский, и все решат, что так и должно быть. Про Рэнди нужно забыть. Его никогда не было. И никто его не убивал.
– На ковре осталась кровь, – возразил Хуан.
– Ничего, скажем, что он поранил себе руку. Это мы объясним, – отмахнулся Якобсон.
– Как мы его отсюда вынесем? – спросил Брет.
– Достанем большой чемодан и запихнем тело туда. Наш большой чемодан, кажется, как раз подойдет для такого случая, – потер рука об руку Якобсон. – И вообще, прекращайте вопросы. Это из-за вашей небрежности погиб Рэнди.
Оба охранника замолчали. Якобсон взглянул на Дронго.
– У вас есть какие-нибудь другие предложения?
– Прежде всего мы должны понять, кто стрелял в Рэнди, – упрямо сказал Дронго. – После смерти Ястреба нам казалось, что ничего подобного быть не может. А в Осинского все равно стреляли. Хорошо, что убийца не знал, кто именно перед ним. Но, если мы теперь вернем настоящего Осинского в Германию, где гарантия, что покушение не повторится?