он действительно может открыть новое и интересное в ней, интересное для самого себя.
Первое устрашающее чувство ушло, давно ушло — еще там, сидя на урне. Теперь он хорошо протрезвел и чувствовал себя даже легче и лучше, чем два-три часа назад, когда только вошел в Дом актера и выпил первый глоток коньяка. Потянулся за бокалом — маленьким глоточком пригубил коньяк. Коньяк был хороший — он медленно стекал по стеклу, оставляя жирные следы, — Силов покручивал бокал в руках, рассматривая со всех сторон маслянистые следы.
— Не надо… И деньги эти забери, потом все отдашь, — процедил сквозь зубы киллер-неофит. — А где он живет?
— Кто?
— Мужик твой… Адрес и как выглядит — есть?
— Есть, все есть. Вот он. — Николай подсунул Силову смартфон, на экране которого была фотография, какие обычно выставляют в фейсбуке. Парень, полная противоположность Николаю, сидел на фоне какого-то памятника с бокалом вина.
— Австрия? — Силов достал свой мобильный телефон и сфотографировал этого жизнерадостного человека.
— Хрен его знает, наверное. — Николай взял телефон и стал искать адрес.
Виктор еще раз посмотрел на будущую жертву, уже на своем телефоне, поелозил пальцем по экрану и поднес трубку к уху, отвернувшись от Николая. Пауза была долгой — на том конце никто не отвечал. Собственно, и ответить никто не мог — Силов набрал первые пришедшие в голову и в палец цифры, которые даже при тщательном изучении не напоминали номер телефона.
— Привет, — очень тихо наконец-то произнес кому-то Силов. — Бери ручку и пиши…
Виктор отодвинул от себя как можно дальше руку с телефоном и повернулся с затихшему рогоносцу:
— Адрес…
Николай сказал адрес, Силов повторил…
— Сейчас скину фотографию… Вариант В — сроков нет, как сможешь… Ну, как знаешь… Хорошо, я посмотрю сам… Пока.
Виктор легко улыбался и смотрел на Николая, как на ребенка, который мило проштрафился. Тот ждал команды или какого-то решения.
— Деньги свои забери, и поехали…
— Куда?
— К твоему мужику…Ты расплатился?
— Давно уже, как пересел к тебе… к вам, извините.
Силов отметил это «к вам», его просто распирало от игры, которую он затеял сам для себя. Положив свою тысячу под недопитую бутылку коньяка, игрок и его зритель вышли. Виктор закурил и направился к театру. Николай поплелся за ним. Силов шел героем, он был собран, спокоен и внутренне парил над прежней своей жизнью. У урны, на которой он приходил в себя, притормозил и чему-то улыбнулся своему: «Ни фига себе, куда дошел!»
Театр стоял на островке-пустыре и напоминал своими угрожающими формами на фоне черного неба банно-прачечный комбинат. Ни одного окна не светилось — всего лишь мрачный склеп для всех попыток произвести на свет музыку, которой гордится человечество. На театр Силов смотрел без всякого трепета или переживания…
Мужчины подошли к нескольким автомобилям, которые пристроились на ночь у театра:
— Правый руль, садись с той стороны, — Виктор щелкнул сигнализацией — фары одобрительно мигнули со всех сторон.
— Ты же выпил, Виктор Силов. — Николай не решался садиться к пьяному водителю.
— А мы медленно поедем и нарушать не будем, садись.
Николай жертвенно сел.
Действительно, ехали не быстро, но уверенно. Район был известен под названием «Живые и мертвые». Еще в советское время там находился один на весь город магазин, где отоваривали по справкам из загса — на свадьбу или на похороны.
Силов протрезвел уже давно и теперь вел машину по навигатору, спокойно стряхивая пепел в приоткрытое окно. Ехали молча — киллер-шулер был очарован своей игрой, Николай же не мог вымолвить ни одного слова. У группы домов, которые при всем уходе жильцов и зелени вокруг все-таки оставались хрущевками — милыми, родными и отвратительными хрущевками, — машина остановилась, и Силов выключил все опознавательные знаки. Что делать дальше, он не знал, но заканчивать так просто начатую игру ему не хотелось.
Первые этажи еще были как-то расцвечены разными вывесками: от молочной кухни до шахматного клуба. Светодиодный синий конь и красный король манили каспаровых и карповых, живущих в этом районе. И, конечно же, без трех аптек да парочки парикмахерских тут тоже не обошлось. Все остальное, что было выше, терялось в темноте неба — ни одного окна, выдающего хоть какую-то жизнь, не было.
— Райончик не фонтанец, — прикуривая очередную сигарету, пробурчал бывший дирижер.
Окно машины было открыто, не холодно, где-то сзади доносился приближающийся мужской гур-гур. В зеркале заднего вида двое мужчин обсуждали какую-то ерунду. Силов курил и наблюдал за этой парочкой, которая приближалась по тротуару прямо к нему. Нетрезвые, но громкие философы прошли мимо машины, как неожиданно один из них оглянулся и встретился глазами с Виктором.
— Оба-на, — обернувшийся дернул своего товарища. Оба смотрели на машину, выискивая повод для незатейливого общения.
— Закурить не найдется?
Силов, понимая смысл вопроса, молча вытряхнул из пачки две сигареты, протянул руку через окно.
— А деньги?
— Наличных нет…
— Поехали снимем?
— Начальник, торгуй бахилами в больничке — не ищи встречи с правильными людьми. — Силов сказал тихо, но в этой ситуации словно прозвучал гром!
Фразу эту Виктор давно хотел применить — он ее когда-то слышал, сейчас уже не вспомнить, но не в кино. Она тогда произвела и на него, и на того, кому была адресована, неизгладимое впечатление…
— Понял. — Наглость философа без денег и сигарет исчезла даже раньше, чем Силов закончил фразу. К тому же Виктор, почти не дав себе договорить, нажал клавишу на дверной ручке — стекло медленно и уверенно поползло вверх. Ночной шум исчез, вместе с ним исчезли и эти двое, даже испуганное «понял» осталось там, в ночи «Живых и мертвых» — в салоне этого уже никто не слышал.
Тротуар очень быстро опустел, двое свернули за угол дома… Николай молчал, сложив пухлые кулачки перед лицом. Силов сходил с ума от восторга. Чем ему дальше заниматься, он знал, но заканчивать этот день ему не хотелось. Вообще не хотелось ничего! Ни пить, ни курить, ни говорить — Виктор растворился в сегодняшнем вечере без остатка, — так чувствуют себя сидхи у подножия Гималаев — полное слияние с собственным космосом. Вечность текла перед ним…
— Бля-а-а, это он! — Николай зашептал-зашипел прямо в ухо Силову. Тот вздрогнул — в мертвой тишине салона и умиротворения живых и мертвых Гималаев это шипение заставило Виктора вздрогнуть. Он повернулся к толстяку и увидел, как тот нервно дергает пальцем, указывая куда-то за пределы машины. Силов посмотрел — перед ними стояла машина, оттуда уже вылезла мужская спина с красным шарфом — она шла по тротуару и курила…
— Он?
— Да, бля — шарф красный! Он, он… — Николая даже побрасывало в машине от жажды мести.
— Спокойно, Коля. — Силов опустил стекло, стало свежо. Шаги темной спины и красного шарфа спокойно постукивали по ночной тишине.
Виктор, чтобы как-то продержаться еще некоторое время, вышел из автомобиля. Меньше всего ему хотелось вернуться в машину и уехать домой. Два-три глубоких вдоха по своей привычке — вот и спина исчезла за поворотом…
— Ну, теперь поехали, — нехотя и с очевидной досадой процедил Силов и повернул ключ зажигания. Праворулька-не-праворулька, а завелась мгновенно и тихо. Обещая не нарушать, Виктор не стал разворачиваться через сплошную, а проехал метров пятьдесят туда, где от дороги шел поворот к дому, там повернул.
Какой-то шум и крик разрезали ночь — голос мужчины не кричал, он орал-визжал. Николай и Виктор оглянулись назад. Тени, прыгающие от света вывесок и одинокого фонаря, — все, что можно увидеть.
Мужчина кричал, его били… Стихло так же неожиданно, как и началось. Какие-то силуэты мелькнули несколько раз, попадая в свет парикмахерских, аптек, алкомаркетов… Кто-то уже мчался подальше от происшествия. Одна тень упала, с трудом поднялась и побежала дальше. Еще несколько секунд, и все стихло. Вдруг залаяла собака из окна одного из домов.
Все… Тишина больше не нарушалась…
Все это время Силов смотрел в сторону крика, ничего не понимая. Выручил Николай:
— Спасибо, бляха… спасибо! Ну, ты крутой, Виктор Силов!
Николай теребил его за пиджак так активно, что Силов машинально дернул полу из рук счастливого рогоносца.
Он смотрел на Николая и ничего не говорил. Если раньше можно было сказать, что Силов протрезвел, то сейчас нужно говорить о том, что он вообще никогда не пил! Сейчас он только молчал и смотрел на Николая!
Анализировать Виктор ничего не мог, он мог только смотреть, и если бы ему можно было исчезнуть волшебным образом, то он сделал бы это, даже не разворачивая машину. Гималаи сменились совсем другими горами…
— Иди посмотри. — Виктор напрягся и произнес несколько слов, которые для Николая были приказом.
— Я боюсь…
— Не ссы, иди… Я подожду…
Круглый Николай разбух в машине и тепле — еле-еле вылез и, все время оглядываясь, поплелся туда, откуда кричала его жертва.
В песочнице валялся красный шарф. Рядом с ним лежал тот самый мужчина, фотографию которого Николай носил в своем телефоне. Голова была размозжена до неузнаваемости. Труба, которая прекратила ад Николая и жизнь владельца шарфа, валялась рядом. Он даже и не дошел до песочницы — все было ясно, и внутри круглолицего затеплилась радость. Радость простая и даже маленькая — но это была радость. Толстяк развернулся и побежал обратно.
Он бежал к машине с той скоростью, которая позволяла этому круглому телу. Силов включил зажигание и не сдержал обещание — автомобиль-рухлядь-праворулька исчез из «живых и мертвых» … Николай бежал за машиной и через несколько секунд потерялся в ночной темноте.
Дрожащими руками Силов вставил ключ в дверной замок и несколько раз повернул — в квартире пахло спокойствием. Фильм давно уже кончился, и телевизор вместе с ноутбуком светились традиционным синим светом на всю комнату. Лиза спала… Виктор прошел в кухню, сбросил пиджак, нашел в темноте шкафчика бутылку коньяка и долго-долго высасывал из нее хоть какое-то успокоение. Есть совсем не хотелось, но Силов зачем-то открыл холодильник и долго смотрел, что можно найти, чтобы как-то заглушить внутреннее биение. Голова безвольно моталась, пытаясь сосредоточиться, но у нее не получалось. Она упала на грудь и тупо смотрела в пол… Внизу на полу валялись тысячерублевые купюры… «Деньги», — сообразила голова и нагнулась за ними. Тело не выдержало, и Силов рухнул рядом с деньгами и пиджаком.