В общем, решили: до второго ноября оркестр и концертную группу не тревожить ничем. Дать возможность целиком заняться программой. А третьего ноября по плану должно было прийти большое пополнение Осинину. Для этого пополнения и сделать генеральную репетицию на людях, посмотреть, как люди будут принимать программу, как оценят её, что понравится больше, что меньше. Тут же взяли с Егорова обещание, что песню о Солдатенкове он всё же напишет.
Стало ясно, что дивизионная концертная группа начала жить, и жизнь её начиналась сразу в подготовке к ответственному, важному выступлению перед аудиторией, не во всём расположенной не только к новому детищу Прохоровича и Гаврюшина, но и к ним самим. Это вызывало ещё большую ответственность.
Работа началась.
Глава 34
Так какова же первая программа концерта? Показать ли на концерте четвёртого ноября только одну концертную группу или совместить её показ с дивизионным оркестром?
Было решено, что если мы даём концерты не только в окопах, но и на отдыхе бойцов, то ведь в этом случае мы показываем всё, и оркестр тоже.
Поэтому оркестр вошёл полноправным участником в программу концерта. Но ряд номеров, которые намечаются и будут показываться в окопах, будут исполняться в окопном же сопровождении, то есть под баян.
Командованием была одобрена программа, в которую вошли:
1) Выходной марш из кинофильма «Цирк» Дунаевского. Исполняет оркестр дивизии.
2) Сюита из балета «Лебединое озеро» Чайковского. Исполняет оркестр дивизии.
3) Увертюра к опере «Кармен» Бизе. Исполняет оркестр дивизии.
4) Стихи Твардовского. Исполняет Патрикеева.
5) «Песня о комбате Солдатенкове». Исполняет М. Егорова с оркестром.
6) Песня о Чижовке. – | | –
7) «Яблочко». Исполняет Бояринов с баяном.
8) «Испанский танец» Мошковского и Сюита из оп. «Роз-Мари» Стоттгарт и Фримль. Исполняет оркестр дивизии.
9) Песенка Мимозы из оп. «Гейша» Джонса. Исполняет М. Егорова с оркестром.
10) Осетинская лезгинка. Исполняет Бояринов с баяном.
11) «Венгерский танец № 5» Брамса. Исполняет оркестр дивизии.
12) «Будьте здоровы» Любана. Исполняет М. Егорова с оркестром и хором.
Примечание: все вокальные номера, так же, как и танцевальные, могут исполняться и с оркестром, и с баяном. При желании – сопровождение может быть изменено.
Таким образом в программу включили несколько оркестровых произведений, уже давно приготовленных и тщательно отделанных, но не исполнявшихся перед широкой аудиторией. Всё, что было намечено для исполнения Максей, надо было оркестровать, помимо «Чижовки», певшейся на мотив знаменитой «Песни о Каховке» и ставшей тоже музыкальным стягом дивизии.
Егоров погрузился в оркестровку, занятия с оркестром проводил Берман, а по вечерам Колманов всё-таки уводил Егорова к профессорше, где им всё же удалось закончить сочинение запева к «Песне о Солдатенкове». Было много споров, много переделок, но в конце концов все пришли к выводу, что «ночной» вариант более искренен, не надуман, ничего не напоминает, и было решено его-то и доработать окончательно.
И вот настало время, когда все оркестровки были готовы и можно было приступить к репетициям оркестра вместе с Максей.
Макся, уже порядочное время не выступавшая с оркестром, немного волновалась, и больше всего её пугало то, что оркестр-то военный, значит, играет громко, заглушать будет пение, перекроешь ли духовой оркестр голосом, хотя бы и сильным, и ярким, но всё же женским?
Егоров всячески успокаивал Максю, доказывал, что это совсем не так страшно, что оркестр, хотя и военный, мало того, даже дивизионный, всё же прекрасно подчиняется дирижёрским жестам и великолепно играет и пиано, и даже пианиссимо.
И вот они пришли в репетиционный зал, где раньше размещалась сельская столовая.
Музыканты уже были на своих местах, ноты были разложены на знаменитых самодельных пультах. Конечно, Максю удивила и, кажется, даже немного напугала процедура «встречи начальника», то есть, быть может, нарочито громкая команда «Смирно», рапорт старшины о готовности оркестра к занятиям и громовый ответ музыкантов на приветствие Егорова. Он увидел, что Макся была смущена.
– Ничего, Макся! Привыкай. Ты теперь не просто жена, а «боевая подруга»! И пугаться тут нечего, это всё делается по уставу Красной Армии, и без этого, оказывается, нельзя! Должно быть, оркестр не заиграет.
Егоров попросил открыть песенку Мимозы из «Гейши».
– Проиграем пока без пения, аккомпанемент.
Берман оказался молодцом. Оркестр играл совершенно точно, выигрывая все ноты. Но звучность была, конечно, не для пения. Играли громко, звучно. Ну, как играли бы обыкновенный вальс, марш.
– Не то, товарищи! Совсем другое надо. Уберите все форте. Играть всё меццо-пиано. Быть может, кое-где даже и пианиссимо. Всё мягче, но не снимая остроты. Басов попрошу играть, полностью выдерживая длительности, помните, что эта музыка не для строя, но еле заметное ударение на каждой первой доле – обязательно. Аккомпанемент, пожалуйста, тише, и обязательно вместе. Поняли меня? Давайте попробуем.
Пробовать пришлось много раз. Наконец необходимая звучность была достигнута.
– Теперь давайте соединим со вступлением. Вступление будем играть меццо-форте, но не увлекаясь. И сейчас же, от знака, субито-пиано и сопровождение голоса! Не увеличивайте звучание! Так! Прошу!
Можно было включать и Максю.
Макся встала на своё место и, успокоенная тем, что действительно оркестр зазвучал мягко и не было уже страшно петь, свободно и легко вступила.
Музыканты заулыбались, и, естественно, сейчас же произошла заминка. Кто-то нечаянно пропустил такт, кто-то ошибся нотой, конечно, их смутил эффект живого голоса, покрывшего звучание оркестра.
Егоров остановил оркестр и извинился перед Максей.
– Ну, друзья! Не ожидал от вас такого камуфлета! Будто вы в первый раз встречаетесь с певцом! Что это такое? Растерялись, разъехались! Куда это годится? Разве вы любительский кружок, а не дивизионный оркестр? Ну, соберитесь и давайте сначала! Теперь уже слышали, что и как получается. Прошу вас!
Вступление – и голос Макси свободно и легко полился над оркестром. Ансамбль был достигнут. Вот сейчас финал и финальная фермата на си бемоль второй октавы. Как-то Макся возьмёт это си бемоль? Но Макся совершенно свободно, без всяких услилий и гримас плотно встала на верхнюю ноту и, эффектно раскрыв её, сделала именно такое расширение звука, как и требовалось, затем чистейшим образом, без намёка на портаменто, перешла на чистую квинту вниз и закончила яркой, блестящей тоникой. Надо было ещё проиграть коду, но музыканты уже не могли сдержаться, тут же нарушив воинский этикет, начали громко и безудержно аплодировать и выражать свои восхищения голосом, дикцией, фразировкой, манерой петь и держаться.
Конечно, Егорову полагалось бы напуститься на музыкантов за подобное нарушение хода занятий, напомнить им о том, что они всё-таки военные музыканты и дисциплина должна быть для них краеугольным камнем, основой всего их существования. Но он же сам был музыкант и понимал, какую творческую радость испытывали сейчас его товарищи, когда услышали, что они могут. И, опустив руки, он спокойно ждал, пока музыканты выговорятся, выложат все обуревавшие их чувства и придут опять в рабочее состояние.
Наконец восторги улеглись.
– Так как? Можем ли мы продолжать нашу работу?
Музыканты смущённо улыбались. Егоров только посмотрел на них укоризненно и сказал:
– Это, конечно, ваше счастье, что на репетиции нет никого из начальства. Было бы нам с вами!
Теперь соединили «Мимозу» с кодой. Всё шло очень хорошо.
Егоров наклонился к Максе.
– Ну что? И теперь страшно? Или, может быть, неудобно где-то? Ты говори! Будем искать, что сделать.
– Нет! Теперь я не боюсь. Очень интересное звучание. Совсем не так, как с симфоническим, а всё-таки очень оригинально и даже, по-моему, красиво.
– Ты подожди! Ведь это в первый раз! Впоёшься, привыкнешь – и будет совсем хорошо!
Повторили «Гейшу», а «Челита», задорная, весёлая и жизнерадостная песенка, в которой Соколов опять удачно и весело имитировал кастаньеты ложками, пошла уже значительно легче и проще. Оркестр уже понял, что от него требуется, и давал именно то звучание, которое помогало пению, облегчало его. Эти произведения, можно было считать, «пошли».
Сложнее было с «Чижовкой» и «Песней о Солдатенкове». Играть просто аккомпанемент было бы неинтересно, а играть их как самостоятельные пьесы – значило бы совершенно задавить певицу. После нескольких экспериментов – сделаем так, а теперь попробуем вот этак – Егоров решил, что самое лучшее решение – это переоркестровать их, учтя все возможности и голоса, и оркестра. Много возни было с песней Любана «Будьте здоровы». Задумано было, что солистка будет петь запев, а часть оркестра будет изображать хор и во время припева, оставив инструменты, будет петь: «Так будьте здоровы, живите богато» и т. д. И задача-то, кажется, совсем нетрудная. Но никак не могли музыканты спеть этот нетрудный, примитивный припевчик. Уж и сам Егоров пел, и пытался мелодекламировать эти слова, но никак не могли музыканты сосредоточиться на исполнении.
Рассердясь в конце концов, Егоров спросил:
– Ну всё-таки, в чём же дело? Ведь не могу же я сказать, что вы бесслухие какие-то? И не могу сказать, что все здесь бестолковы непомерно? В чём дело?
Истрёпанный Агафонов, солидный, в летах, трубач, встал и объяснил:
– По моему мнению, просто они стесняются петь после солистки. Тут ведь голос-то какой! Как поёт-то! А после неё они как козлы блеют.
И он даже изобразил как блеют музыканты.
– Ну, это чепуха! И не требуется ваших голосов. Все знают, что ни Лемешева, ни Козловского среди вас нет. И не будет… Но спеть припев песни вы обязаны. А без хорового припева она, песня-то, и не нужна вовсе. Так как? Вычёркиваем её из программы?