– Товарищ подполковник, а вы знаете нового командира?
– Ну как знаю? Лет пять тому назад встречались на учениях под Минском. Хорош был! Орёл! Ну ещё бы! Офицер настоящий, ещё в войне 1914 года участвовал, поручиком, кажется. Академию кончил! Прохорович, Франц Иосифович! Что ему и помешало-то!
– Неужели из-за этого?
– Что из-за этого?
– Пострадал?
– Теперь ничего! Забудь об этом. И звание, и ордена вернули, и дивизию дали. Всё в норму вошло. Доверие-то как было, так и осталось. Я, ты понимаешь, очень рад. Хозяин едет настоящий. Дышать будет легче!
Егоров, ставший невольным участником этой беседы, запомнил эту лестную характеристику командира дивизии, и ему, конечно, захотелось посмотреть на своего нового «большого хозяина»!
Въехали в город Влг**. Быстро промелькнули улицы и площади, и вот уже «эмка» подкатила к вокзалу. Егоров вышел из машины, поблагодарил подполковника и своих попутчиков. Подполковник пожелал ему удачи.
У коменданта вокзала Егоров оформил свой проездной документ, и ему оставалось только спокойно ждать своего поезда. Он походил по вокзалу, зашёл в почтовое отделение и написал письмо Максе, затем вышел на платформу и увидел, что она заполняется народом. Подходил поезд из Москвы в А**. В толпе народа Егоров увидел высокую, осанистую фигуру подполковника, в сопровождении своих попутчиков спешившего в сторону паровоза подходившего поезда.
Егоров нашёл свой вагон, предъявил билет кондуктору, но в вагон не входил. Решил он постоять на платформе и посмотреть на своего нового командира дивизии.
Через несколько минут он увидел подполковника, шедшего рядом с невысоким, худощавым, с серебряными волосами, видневшимися из-под красного околыша фуражки, полковником, одетым в плащ, оживлённо и весело что-то говорившего своему спутнику. Адъютант и автоматчик шли позади и несли саквояж и рюкзак полковника.
Они проходили близко от Егорова. Егоров вытянулся и отдал честь. Полковник внимательно посмотрел на него и с улыбкой ответил. В этот момент подполковник что-то сказал ему, очевидно, что-то о Егорове, так как полковник неожиданно обернулся и посмотрел на него ещё раз.
Полковник понравился Егорову. Не было в нём надменности и чопорности, что бывает зачастую у лиц, занимающих высокие посты.
Со спокойной душой и в хорошем настроении Егоров вошёл в вагон и занял своё место.
Поезд тронулся. Егоров вспомнил, что когда-то, в одну из зим, он был с концертом в А**. Тогда его встретили на вокзале администраторы, везли его на машине, дело было вечером, и города он как следует и не рассмотрел. Концертного зала в А** не было, и концерт проходил в театре. Театральный зал был подобен всем другим театральным помещениям в областных городах. Потом был банкет в ресторане «Интуриста», также похожем на все рестораны этого типа, а потом, тоже вечером, его везли на вокзал… это было не так уж давно. А теперь он едет в А** совсем по другому делу, в совершенно другом виде, и никакой встречи он не ждёт. И это неплохо! С такими воспоминаниями, незаметно, Егоров уснул.
А поезд шёл через мосты северных рек, через станции с диковинными северными названиями: Няндома, Плисецкая… В вагоне было светло!
В тех местах белые ночи были действительно белыми.
Глава 19
Вокзал от города А** отделяла большая, мощная северная река. Река эта была судоходной, заходили в неё и морские корабли, и торговые, и военные. Река была жёлто-стального цвета и казалась выпуклой. Так она была полноводна! Через реку ходил юркий паром, и пассажиры, высыпавшие из вагонов, поспешили к пристани. Егоров также вошёл на палубу парома и с интересом смотрел на реку, на английские корабли, пришедшие недавно в составе каравана судов из Англии и доставившие военные грузы. Были видны и английские военные моряки, молодые, бравые парни с обязательной бородой, растущей из шеи. Егоров не нашёл, что это красиво и украшает молодые лица. Но «мода есть мода»!
Наконец паром подошёл к пристани на «городском» берегу; Егоров вышел на набережную и начал искать милиционера или комендантского патрульного, чтобы узнать, где найти комендантское управление. Ведь надо было подумать прежде всего о регистрации в комендатуре, да и о предстоящем ночлеге надо было позаботиться заранее. Но, как это часто бывает, нужных лиц, как на грех, не было, спрашивать же, где найти военное учреждение, у проходивших Егоров не хотел, он знал, что в городе много иностранцев, очевидно, есть и такие, кто с интересом займётся новичком-командиром, ничего не знающим в этом городе. Наконец появился милиционер! Адрес уточнён, и Егоров направился в Управление коменданта города. Он пересёк главную, асфальтированную, с трамваем и автобусом, улицу, довольно широкую, носящую имя одного из первых большевиков Севера, с памятником великому Ломоносову, затем свернул на одну из боковых улиц. Эта улица была совершенно не похожа на главную. Она не была мощёной, нет! Она была устлана брёвнами, лежащими тесно прижатыми друг к другу поперёк улицы. Вероятно, ехать по такой дороге было бы невозможно, тряска, даже на вид, должна была быть потрясающей. Тротуары были тоже деревянные, и домики были деревянные, разделённые между собой деревянными же заборами.
Деревьев было крайне мало. Вид улицы был не из утешающих зрение. В одном из больших, двухэтажных деревянных домов и помещалось Управление коменданта гарнизона и города А**.
Все дела со своим оформлением Егорову удалось совершить быстро. Ему дали ключи от номера, отметили продаттестат и спросили, хочет ли он питаться здесь, при комендантской гостинице, или же ходить в столовую, Егоров ответил, что удобнее питаться здесь. Его внесли в список и сказали, что питание выдаётся с 8 утра до 6 вечера.
Егоров умылся, почистил свою одежду, плащ, ненужные ему вещи оставил в номере и отправился к Сенскому. Адрес управления, где работал Сенский, ему сообщили в гостинице.
Найти учреждение было легко, но попасть к Сенскому было почти невозможно! Пропуск надо было заказывать заранее, этого ни Смеляк, ни Егоров не предусмотрели, поэтому в бюро пропусков сказали, что надо дозвониться Сенскому. Но, очевидно, Сенский сидел в кабинете не один, и телефон был всё время занят. Ужасно глупое положение человека, который звонит ежеминутно и отходит от телефона без толку, а через минуту снова бежит, как оголтелый, к телефону, чтобы снова повторить эту же сцену. Долго мучился Егоров, но в конце концов ему ответили и сообщили, что Сенский ушёл обедать. Придёт не раньше, чем через час! Тут уж Егоров сообразил и просил передать Сенскому, что его ждут внизу представители такой-то части и очень убедительно просят, чтобы Сенский вышел в бюро пропусков. Ему ответили согласием, но просили через час точно быть на месте. Что же оставалось делать? Егоров запасся терпением и решил ждать до победы.
Долго тянулся этот час! Егоров успел выучить наизусть все инструкции и выписки из приказов, украшающие казённые стены бюро пропусков, до мельчайших подробностей, досконально изучил физиономию человека с диковинно большим ухом и огромными шлёпающими губами – изображённого на фоне текста «Болтун – находка для шпиона», а час ещё не прошёл!
И когда он уже начал терять терпение, его кто-то крепко ударил по спине и сказал:
– Почему же ты не дал знать заранее? Ведь знают же у вас, что теперь у нас не так просто всё делается? Ну, здравствуй, друже! – Это был Сенский, но за время, прошедшее от его инспектирования до этого момента, он вырос в своём величии. Его петлицы украшали уже две шпалы, он стал интендантом второго ранга! Егоров обрадованно пожал его руку и тут же поздравил его с получением более высокого звания.
– Здравствуй, дорогой! Спасибо за поздравления! Это не так уж важно. Расскажи о себе ты. Это интереснее. Значит, ты уже не у Рамонова? – засыпал Сенский вопросами Егорова.
Кратко, но не опуская подробностей, Егоров рассказал Сенскому всю свою историю, не забыв упомянуть о том, как Рамонов хотел сделать его начальником швейной мастерской.
Сенский весело засмеялся, а затем вдруг посерьёзнел и сказал:
– Вот видишь? Я же предлагал тебе идти в пулемётное училище, жили бы вместе здесь, знаешь, какие дела делали бы? А ведь не поздно ещё! Пойдёшь в училище?
– Нет, друг! Не пойду! Теперь уже и вовсе не пойду! Если бы ты знал, как на меня посмотрел комиссар полка, когда я заикнулся было о том, чтобы меня откомандировали из части? Никогда не забуду этого взгляда! А ведь комиссар, по сути дела, не военный, учителем был только что!
– Как фамилия-то его? – поинтересовался Сенский.
– Ураганов. Говорит: «На готовенькое захотелось! Кто-то делал, кто-то из кожи лез, а вот этот дорогой товарищ явится!» Как ты думаешь, легко перенести такие словечки?
– Да на черта он тебе сдался, этот комиссар? Что ты, дезертируешь, что ли? Мы тебя переведём, и всё тут! Согласен?
– Нет! И потому нет, что не только в глазах комиссара, но и всех музыкантов, и командира полка Смеляка и товарищей всё-таки это будет дезертирством, изменой! Нет, Сенский! Пусть будет так, чтобы я полностью испил всю чашу, мне полагающуюся! Я доволен! Вот теперь и инструменты получим, и работа пойдёт как по маслу, а там – чем я хуже или лучше других? Помнишь, в старину говаривали: «Бог не выдаст, свинья не съест!» Будет всё хорошо, поиграем ещё с тобой вместе, ты на валторне, а я тебе на рояле поаккомпанирую!
Сенский с явным удовольствием засмеялся, а потом заговорил:
– Чудак ты, Егоров! Скажу одно! Сам себе жизнь осложняешь и бесконечно рискуешь. Да, да! Рискуешь. Ты знаешь, что эта самая ваша дивизия готовится на передний край?
– Конечно, знаю!
– И ты уверен, что твоё место именно там, под огнём?
– Знаю только то, что там сотни тысяч таких же людей, как я, и, по-моему, я совсем ничем не отмечен, чтобы отличаться от них.
– Ну, дело твоё! Потом будешь жалеть! Так где твоя доверенность?
Сенский взял доверенность и, сказав Егорову, чтобы он ждал его здесь же и никуда не уходил, исчез.