– А как же? И не он один. И Золочевский тоже. Вот в конной разведке старший лейтенант Бибчиков всё сделал в точном соответствии с приказом. Человек солидный, опытный! Конечно, шут его знает, каким он разведчиком будет, это только дела покажут, а думает и о людях, и о себе. И о конях! Недаром – агроном!
– Это верно всё! Но – ничего! А вот что, Варламов! Нет ли возможности подыскать свободную повозку?
– Для вас? – спросил Варламов.
– Зачем для меня? Для оркестра! Ведь пока ещё суть да дело, а они смогут играть. Чувствую, не одни сутки будем мы ходить с места на место, так под музыку ходить куда как интереснее и легче. А как они могут играть, если всё их имущество на них самих? Вот они свои мешки, да ноты, да запасы свои сложили бы в повозку, а инструменты и оружие с собой бы взяли, так было бы им куда как свободнее играть-то!
Музыканты, услышав этот разговор, притихли. Конечно, было бы интересно получить возможность сложить свои вещички.
Подумав, Варламов ответил:
– Придётся поискать, товарищ капитан! Конечно, надо бы Баженова поприжать, но ведь они изволят в третьем эшелоне передвигаться! Но учту и исполню!
Музыканты удовлетворённо переглянулись.
В Ганну поезд пришёл около трёх часов дня.
Ярко блестело солнце. Небо было совершенно безоблачным.
Глава 23
Капитан Варламов обладал отличными качествами администратора. Его план выгрузки эшелона, приведённый в действие, дал блистательные результаты. Подразделения выходили из вагонов в порядке строгой очерёдности, строились по ту сторону вокзала, на просторной привокзальной площади, затенённой густыми кронами деревьев пристанционного сада.
Не было суетни, шума, вагоны сейчас же приводились в порядок специально назначенными для этого людьми.
– Вот это порядок! – одобрительно говорили железнодорожники, принимавшие состав.
– Смотри-ка, раньше срока управились! Молодцы!
Вот и оркестр вышел из вагона. И почти в тот же момент к ним подошёл капитан Варламов.
– Есть у вас человек, чтобы назначить его повозочным? – обратился он к Егорову.
– Так точно! Королёв! – позвал Егоров. – По-моему, так… На повозку назначьте Бондаренко. Он парень хозяйственный и имущество наше сбережёт, как никто другой!
– Слушаюсь! – отвечал Королёв и понимающе посмотрел на Егорова. Сейчас же он крикнул: – Бондаренко! Ко мне!
Капитан Варламов продолжал:
– А пока становитесь в голову колонны. Повозка подъедет к вам, а потом будет находиться в голове обоза. На повозке будет ваше имущество и командира полка. Так что повозочных будет два, ваш и Климанов. Как думаете, поладят они?
– А чего же им делить? Конечно, поладят!
Батальон был уже построен. Не успел оркестр подойти к месту построения, как к нему уже подкатила большая, просторная повозка, на которой торжественно восседали Климанов и Бондаренко. Правил Климанов, как старший по возрасту и стоявший выше по должности, как-никак – ординарец командира полка. В повозку была запряжена небольшая лошадка жемчужной масти, с невероятно невозмутимым видом. Она лениво и с каким-то пренебрежением помахивала хвостом.
– Яка коняка! – похвастался Бондаренко. – Сонечка по имени!
На повозку быстро и аккуратно сложили вещмешки, нотные пачки, чемоданчик, плащ и шинель Егорова, шинельные скатки с котелками, фляжками. На музыкантах остались только оружие, противогазы и инструменты.
Быстро построились в голове колонны. Стало значительно удобнее и легче.
На мотоцикле подкатили два командира и, подойдя к Смеляку, достали из планшета карту и, показывая на неё, стали что-то тихо говорить ему.
Но в это время раздались гудки паровоза. Подъехал, оказывается, второй эшелон. Было приказано ждать его выгрузки. А вслед за вторым, на другой путь, прибыл и третий эшелон, с Баженовым и Хусаиновым.
Полк Смеляка оказался в полном составе.
Пока командиры батальонов докладывали Смеляку о прибытии и событиях, происшедших в пути, колонна выстраивалась. Уже не хватало пристанционной площадки, и голова колонны вышла далеко на главную, очевидно, улицу Ганны.
Наконец к Егорову подошли Смеляк и Ураганов.
– Давайте, Егоров, прогремим по Ганне! Идти будто бы и недалеко, но, по моим подсчётам, пожалуй, выйдет километров пять-шесть. Там будет ночлег и ужин. Вы готовы?
Раздалась команда, и оркестр резко разорвал тишину «Колонным маршем». На громкие звуки оркестра мгновенно откликнулись все ганненские собаки, а было их, очевидно, великое множество, открылись все окна в домах и калитки в воротах, и, очевидно, всё наличное население Ганны вышло на улицу.
Шли отлично.
Впереди, на красивых, тёмно-коричневых конях верхом ехали Смеляк и Ураганов в новых фуражках с малиновыми околышами, за ними шёл Варламов, а следом за Варламовым высокий, плечистый сержант нёс зачехлённое знамя. По бокам знаменщика шли Трусков и Соломский. В пяти шагах за знаменем шёл Егоров, а за ним оркестр. За оркестром шли штабные командиры, а за штабниками шли батальоны. За батальонами пехоты двигались: конная и пешая разведки, артиллерийские батареи, а уж за ними обоз, где на одной из первых повозок горделиво возвышались Климанов и Бондаренко.
Оркестр играл почти беспрерывно.
Как везде и всегда, тучи неизвестно откуда взявшихся голоногих мальчишек реяли по бокам колонны и норовили подобраться поближе к оркестру.
Но вот вышли из пределов Ганны и направились по большой дороге куда-то в гору.
Не было видно ни жилья, ни лесов, холмистая степь лежала перед полком.
Прошли километра три, когда сзади раздался треск мотоцикла.
Три мотоцикла обогнали колонну и, выехав на дорогу значительно дальше командира полка, перегородили её. С одного из мотоциклов сошёл командир и быстро, рысью побежал навстречу к Смеляку. Тотчас же раздалась команда:
– По-о-о-о-олк! Стой!
Остановились. Смеляк, склонившись с седла, слушал командира и покачивал головой.
А затем раздалась команда:
– По-о-олк! Смирно! Левое плечо вперёд, шагом марш!
И когда знамя и оркестр выровнялись на дороге в обратном направлении, послышалась команда:
– Пря-я-мо!
Пошли назад!
В Ганну!
Вышли опять на большую улицу Ганны и пошли… по направлению к станции.
– Опять в поезд?
– Назад поедем, что ли?
– Не туда попали? – слышались разговоры.
У переезда через железную дорогу стояли мотоциклисты.
Теперь они поехали не спеша, впереди полка. Вели полк!
Шли долго. Уже без музыки.
И после часового перехода вошли на большое, чистое, поросшее травой поле. Было странным то, что через эту траву были проложены дорожки, довольно широкие и отлично утрамбованные.
– Да ведь это же аэродром! – громко сказал Трусков.
И сразу стало понятно, что дорожки эти взлётные, что их переплетение имеет определённую цель.
Правда, самолётов на этом аэродроме не было видно, но кто же не знает, что имеются запасные аэродромы?
Поле это было большим. Было оно окаймлено рощицей, негустой и, очевидно, совсем недавно посаженной.
Полк остановился.
К Смеляку подошли командиры штаба, командиры батальонов.
– Привал и ночёвка! – разнеслось по рядам.
Действительно, подразделения стали разводить под «укрытия» тощей зелени, вряд ли могущей скрыть такое громадное скопище людей. Полк военного времени насчитывает в своём составе не одну тысячу людей.
Капитан Варламов подошёл к Егорову и показал ему место, где, поблизости от расположения штаба полка, надлежало разместить на ночь и оркестр.
Варламов был явно раздражён.
Своего настроения он не мог, а может быть, и не хотел скрыть от Егорова и заговорил:
– Да-с! Вот так, в этих кустиках и укроете своих людей! И, пожалуйста, чтобы инструменты не сверкали! Есть чехлы? Вот и наденьте их. Да-с! Начались фронтовые безобразия! Ну скажите, пожалуйста, какому идиоту могла прийти в башку мысль полный, укомплектованный полк на ночлег отвести на аэродром? Это же просто кретинизм! Хорошо, хорошо! – будто бы Егоров возражал ему. – Пусть запасной аэродром! Пусть без авиации пока! Но ведь он, несомненно, засечён немцами, засечён именно как запасной, военный аэродром. Объект это для налёта или не объект? Я вас спрашиваю! Ясно, что объект. Может быть налёт или не может? Эти спецы, – он с презрением произнёс эти слова, – уверяют, что не может. А почему не может? И откуда уверенность, что наше здесь появление неизвестно немцам? Дескать, у нас разведка! А у них что, нет разведки? Ишь, продефилировали через весь посёлок, чёрт-те куда вышли, на открытое, вы понимаете, на от-кры-тое место, а потом назад шли! Где гарантии, что нет здесь шпионов? Ракетчиков? Где гарантии? А теперь ночевать на аэродром! Вы можете мне логично объяснить всю эту белиберду? Ах, не можете! Ну, извините, я тоже не могу! Глуп! Стар! Кон-сер-ва-ти-вен!
Варламов плюнул и пошёл, низко склонив голову, к месту, где расположился штаб.
Тем временем подошли походные кухни, и над запасным аэродромом повеял аромат дыма, перешедший постепенно во вкусный запах горячей пищи.
Солнце скрылось. Наступила тёмная, сухая, южная ночь.
Плотно поужинав, музыканты расстелили на земле свои шинели, сняли сапоги и, презрев «аэродромные опасности», улеглись спать.
Старшина Королёв говорил тихо.
– Всё, братцы! Вступили мы опять на передок! Живите мудро! Дали команду спать – спи, набирайся сил. Вот, пожалуйста, сегодня походили? Походили. С толком? Вернее всего – без толку. И ещё походим, и побегаем. И пока до дела доберёмся, ещё и людей, не дай Бог, потеряем! Вот так. А поэтому – есть возможность отдыхать? – отдыхай! Чего не спишь, Васильев? Спи!
– Да ты же и сам не спишь. Чего ты-то колобродишь?
– Я по службе не сплю! Пока! Удостовериться должен, что все спят, вот проверю лично, потом и сам на бок! На то я старшина.
Егоров пошёл побродить по полку. Многие командиры, особенно немолодые, имеющие опыт войны, также возмущались расположением полка на аэродроме. Капитан Неверов клокотал от гнева.