А ночью в школу прибежал начальник станции, нашёл Егорова и взволнованно сообщил:
– Сообщили… поезд пройдёт, часа в три ночи, под рассвет…
– Как узнали?
– Так мы же ведь дежурим у телеграфа, с телеграфистом в очередь. Из Д** сообщили, поезд пойдёт к М**. Снаряды везут! Пойдёмте?
Егоров записал в книгу дежурств это сообщение и, затянув потуже пояс с кобуром, вышел вместе с начальником станции на платформу. За ними, с автоматами на ремне, вышло несколько музыкантов, свободных от дежурств.
Ночь была очень тёмная. Южная! Издали доносились звуки разрывов артиллерийских снарядов. Время от времени по небу скользили лучи прожекторов. Время от времени небо прочерчивали разноцветные ракеты.
– Прямо как фейерверк где-то! В каком-то дальнем Парке культуры! – тихо сказал Белоножский.
И неожиданно издалека донеслось пыхтенье паровоза. Поезд шёл без всяких огней, шёл осторожно, стараясь быть бесшумным.
Начальник станции, слегка волнуясь, стал на краю платформы и напряжённо держал в вытянутой руке жезл. Рядом с ним стал и Егоров.
Паровоз, из старых маневровых «овечек», поравнялся с начальником станции, из окошка высунулась рука машиниста, взяла жезл, помахала приветственно начальнику и исчезла, а за паровозом медленно покатились тяжёлые вагоны с красноармейцами на тормозных площадках.
На ступеньках одной из площадок стоял командир. Фонариком с синим стеклом он быстро подсветил начальника и Егорова и, увидев, что стоит командир, удовлетворённо сказал:
– Значит, есть охрана? Порядок, значит. Завтра, начальник, назад пойдём, за пайком!
Начальник и Егоров помахали ему руками.
Вот и последний вагон. Ни одного фонаря! Просто растворился в темноте поезд! Шёл он, действительно, почти бесшумно.
– Ох и трудно же машинисту! Прямо скажу, ходит он по краю могилы! – заговорил начальник станции. – Ну как же? За собой везёт груз такой смертоносный, что и подумать страшно! А ведь немцы-то как за ним следят! Готовы целиком сожрать! Вот приедет он к месту, разгружать надо, а куда? Складов-то нет! А тут не склады, а погреба нужны, да какие ещё погреба! А тут не только складов, ничего нет. Один воздух! Так сбоку и складывай. И будет этот груз лежать, пока его автомашинами не развезут куда надо. А сам-то, поезд-то, куда денется? Ну тут же, за несколько метров, между деревьями будет стоять до ночи, пока темно не станет. Так и жди взрыва! А чуть посветлеет, сразу немцы свою «раму» вышлют, а там, гляди, и стервятники налетят! А как быть? Надо же возить снаряды? Ведь сколько сейчас привезли? Весом-то? Тонн пятьсот, а может, и побольше! Когда этакую махину автомашинами подвезёшь? Сколько машин надо? А тут сразу, зараз! Сила же!
Кстати, в этот же момент подошла и смена постов и патрулей. Егоров выслушал доклады вернувшихся и записал в журнал, что никаких происшествий не произошло.
Служба началась благополучно. Наладился режим дня, когда в назначенный срок была готова пища, когда своевременно выходили на посты и отдыхали люди.
Егоров очень ревностно проверял несение службы, по много раз обходил с проверкой посты и пути, но всё-таки у него оставалось свободное время, и он однажды воспользовался любезностью заведующей школой и решил познакомиться со школьной библиотекой.
Действительно, книг было много, и книги были хорошие, с большим удовольствием Егоров прочитал «Джангар», монументальное произведение калмыцкого эпоса, в очень хорошем переводе Семёна Липкина. Посоветовал кое-что прочитать своим музыкантам.
Через три дня вместе с Кухаровым и Бондаренко Егоров съездил в полк, где он получил новые пароли, а Кухаров с Бондаренко – продукты ещё на три дня.
Полк усиленно занимался материальной частью, почти никого Егоров не видел, а капитан Варламов, выдававший Егорову пакет с паролями, сказал:
– Хорошо, что у вас всё в порядке! Спасибо вам за это. Но не снижайте бдительности. Смотрите в оба. А если что, то не беспокойтесь, мы вас поставим в известность сейчас же. А через три дня увидимся. Вы же приедете.
Служба охраны шла у Егорова хорошо. Но всё-таки всё время уходило на караульную службу. Ни одного оркестрового занятия он провести не смог. Он с сожалением посматривал на инструменты, аккуратно сложенные в углу одного из классов, в чехлах. Да и музыканты тоже поглядывали на свои орудия производства, но при всём желании урвать время для занятий музыкой было невозможно!
Население Алексеевки привыкло к своим «охранителям». Уже остановились дружеские, тёплые отношения со стрелочниками, телеграфистом, а начальник станции стал постоянным гостем в школе. Шутки шутками, а через Алексеевку прошли в сторону фронта около двадцати поездов с очень грозными военными грузами.
Но настало утро, когда опять под окнами школы раздался конский топот, но на этот раз всадником был не Соломский, а Атаманюк, адъютант Смеляка.
Он вбежал в комнату и заорал:
– В ружьё! Тревога!
– А ты, друг Атаманюк, без паники, а просто объясни, в чём дело-то? – спокойно обратился к нему Егоров.
– Снимайтесь! И немедленно в полк. Выходим! И давайте поскорее. А то придётся догонять, а это хуже чего нет! – он протянул Егорову записку Варламова.
– И всё-таки сразу ничего не выйдет! Надо снять посты, надо вернуть патрульных. Всё это надо делать без рывков, спокойно! – отвечал Егоров. Сейчас же он дал распоряжение Королёву снять посты, послать людей за патрульными, заодно пригласить начальника станции.
Узнав об уходе «охраны», начальник станции явно приуныл!
– Как же так? А мы как же? Это ведь не дело так бросать!
– Да ведь мы уходим-то не назад, а вперёд! – отвечал ему Егоров. – А на наше место, будьте спокойны, пришлют других людей. Одни не останетесь!
Прощание с железнодорожниками было сердечным и очень тёплым. Егоров тщательно запер книжный шкаф и передал ключ учительнице, тоже пришедшей пожелать счастливого пути.
Шли в лес, к полку, быстро! И отметили, что отзвуки артиллерийских разрывов стали доноситься как-то ярче.
Смеляк встретил музыкантов у опушки леса.
– Ну, очень рад, что вижу всех вас! Как-то лучше себя чувствуешь, когда все вместе! Ну, играть отвыкли? Некогда было, небось, играть-то?
– Да уж, товарищ капитан! Это вещи несовместимые!
– Ну и хорошо! Теперь вы опять оркестр. И надо, чтобы вы сегодня поиграли. Прямо сейчас!
Смеляк опять хотел пропустить мимо себя весь полк под марш. Тем более что дорога, по которой он хотел пропускать полк, шла ещё лесом и с воздуха, безусловно, людей не было видно.
Но тут подошёл особист Костровский.
– Вы хотите пропустить полк с музыкой? – спросил он Смеляка.
– Да! Дадим людям зарядочку, приободрим, подтянем немножко!
– А нет ли риска? Почём знать, может быть, здесь есть ракетчики? Просигналят ведь!
– Милый мой! Если они здесь есть, то они давно бы просигналили и без музыки! Ведь больше недели здесь жили! И не мы одни! А потом, какие же здесь могут быть ракетчики, если здесь сам Костровский? У него же нюх, он их немедленно переловил бы, если бы они были! Не так ли?
Костровский усмехнулся.
– Так-то оно так, но…
– Какое же «но»? За двадцать минут никто сюда не прилетит и не подъедет. А мы через двадцать минут будем уже не здесь. Так что опасностей не вижу нигде. Давайте, Егоров, готовьтесь!
Подошли Ураганов, Варламов, даже интендант Баженов появился откуда-то с озабоченным видом.
Командование вместе с оркестром отошло несколько вглубь леса по дороге и расположилось на небольшой, тенистой поляне. А через несколько минут показался и первый батальон, отдохнувший, почистившийся.
Егоров, немного сомневавшийся в том, что после перерыва в занятиях оркестр будет играть хорошо, решил сыграть наиболее лёгкий для исполнения марш – «Старый Егерский», который, кстати, в старой армии был излюбленным для «церемониальных» маршей. Как всегда, он объявил о том, что перед началом игры восемь тактов пробьёт малый барабан. Строй приближался. Он поднял руку, и барабан резко и ярко начал бить «походный» марш. Но вот и вступление оркестра. Нет! Совсем неплохо начал оркестр. Очень полно и чётко звучит аккомпанемент, сочно и грозно отвешивают свои «восьмушки» басы, легко и изящно льётся неприхотливая, но десятилетиями освящённая мелодия марша, очень уместно перемежающаяся сигнальными ходами у труб.
Все батальоны прошли очень хорошо.
Отлично проехали артиллеристы, а вот и сапёры во главе с Машиным, связисты. Марш сыграли даже санроте и обозу.
Смеляк был доволен вполне и от души благодарил оркестр.
Но, выйдя из леса, опять рассредоточились и пошли по обочинам дороги, не скапливаясь большими группами. И после нескольких часов пути вышли к большому селу.
Сразу стало заметно, что это село уже фронтовое. От многих домов оставались только одиноко торчавшие печные трубы да груды щебня вокруг них. Деревья, стоявшие около домов, в большинстве своём были обгоревшими и горестно вздымали вверх свои оголённые, обуглившиеся сучья. Большая церковь, стоявшая посреди села, была наполовину разрушена, а от колокольни сохранился только один нижний ярус, выступавший как скала из груды разбитых камней и кирпичей. Лики Святых, нарисованных на стенах церкви, неодобрительно поглядывали на разрушения вокруг. В воздухе стоял запах гари и ещё чего-то, раздражающего своей непривычностью.
К Егорову подошёл Варламов.
– Ну, теперь уж мы на фронте. По запаху определить можно! Чувствуете запах?
– Да! Гарь и ещё что-то! А что, не пойму, не разберу ещё! – отвечал Егоров.
– Теперь привыкнете! Дня три будет лезть в нос, а потом привыкнете, ничего!
– Чем же это пахнет? Скажите же!
– Как чем? Трупами! Разложившимися! Видите, сколько здесь разрушено? Вот дома разбитые, вот сожжённые. Жертв здесь было немало! По обстановке видно! Может быть, трупы и убрали, но как? Тут, видать, не до копания могил было, так только, присыпали землицей, и всё! Да! Это запах войны!
Уже многие разузнали подробности такого разрушения села. Говорили о том, что город В**, занятый немцами, стоит значительно выше уровня этого села, что на самом высоком месте города стоит высоченнейшая колокольня знаменитого когда-то монастыря, основанного епископом, ближайшим соратником и сотрудником Петра Великого, участником создания Российского флота. Эту самую колокольню, создание гениального Кваренги, немцы превратили в свой обзорный пункт, с применением оптики село это с колокольни просматривалось, и немцы якобы заметили скопление войск в этом селе и в течение нескольких часов бомбили село с воздуха. А войск-то и не было, просто переходили из местной МТС в другое село и перегоняли тракторы, комбайны и другую технику сельского хозяйства. Народа погибло – не счесть! Сведения эти происходили от нескольких местных дедов, решивших всё-таки пересидеть страшное время в своём гнезде.