«Чтения» Зильбермана прошли удачно! Правда, сейчас же по окончании чтения, после заключительного «ауф видерзейн», произносимого Зильберманом с «берлинским шиком», обычно начинали весьма активно обстреливать место, откуда раздавался голос, но, как правило, Солдатенков заранее выводил с этого участка людей, а для Зильбермана и сопровождающих его отрывался в стене траншеи окоп, куда все они немедленно укрывались, поэтому всё проходило удачно и Зильберман чувствовал себя если не героем дня, то во всяком случае не последним человеком в полку. И красноармейцы прониклись к нему уважением и почтением, с удовольствием угощали его махоркой и уважительно слушали его повествования о том, как из Лодзи он попал в Москву. Уже несколько раз он по распоряжению Ураганова выползал на «гастроли» в другие батальоны, и там пока что всё проходило благополучно.
Народа было мало, нехватка людей ощущалась во всём, но время шло и двигаться вперёд было просто необходимо. Давно уже была подготовлена Егоровым «партитура атаки», все люди в батальоне отлично знали свои действия. Солдатенков ещё и ещё раз, упорно добивался автоматизма в первом периоде атаки, то есть штурме и овладении окопами немцев. Но команда от Смеляка ещё не поступала. Солдатенков уже начал выражать недовольство медлительностью командования и частенько ворчал, что вот, дескать, бездействуем! И, как это всегда бывает, в момент, когда никто, ни одна душа, не ждёт никакой встряски, никто не думает о близости серьёзных и решительных действий, вдруг, как снег на голову, в блиндаже штаба батальона появился Смеляк в сопровождении Ураганова и адъютанта Атаманюка.
– Ну, как дела у вас? – спросил Смеляк самым обычным, будничным голосом. – Как житьишко?
– Живём обычной жизнью, товарищ капитан! – отвечал Солдатенков. – Вот ждём вашего приказания. Всё готово у нас.
– Вот и покажи-ка мне ещё раз всю вашу диспозицию!
Смеляк и Ураганов очень придирчиво проверили готовность батальона к атаке, и только после этого Смеляк серьёзно сказал:
– Хорошо! Сегодня, около полуночи, и пойдём! Я с вами буду. Скажи связистам, чтобы наладили бесперебойную связь с батальонами и моим КП. Чтобы с Прохоровичем прямая связь была. Понял? Предупреди ротных. Патронов хватит у тебя? Ну да тебя не учить!
Значит, сегодня в бой!
Нет! Страшно Егорову не было, но какой-то холодок появился у него внутри, и почему-то очень далёкими показались ему его музыканты, ноты, все его заботы об оркестре. Будто бы и не было никакого оркестра.
Но Смеляк не дал утвердиться этим мыслям:
– А как ваши музыканты? Соломский хвалит. А я думаю, что они со скуки там дохнут! Ну ничего. Эту операцию проведём, продвинемся вперёд, закрепимся немножко, а там подумаем и о музыкантах. Это, конечно, не дело, что мы их в сторожей превратили. Конечно, они чувствуют себя сейчас плохо! А вы как?
– Да я в порядке. Своими переживаниями как-то некогда заниматься. А лишним я себя здесь не чувствую!
– Какой же лишний? Нужный человек, полезный, делающий большое дело! Но не забывайте и об оркестре!
Ближе к времени, назначенному для атаки, Егоров стал готовиться и сам. Проверил обойму в пистолете, подготовил несколько запасных обойм, взял несколько гранат-лимонок, плотно завернул в чёрную бумагу свои штабные дела, проверил своё обмундирование…
– А вы куда собираетесь? – спросил Смеляк.
– Как куда? Со всеми вместе! Туда же, куда и все!
– Да ведь вам там пока что делать нечего! Ваше место пока здесь, на КП, с комбатом. Кто же будет руководить боем, если и комбат, и начальник штаба побегут вместе с ротами? И не думайте!
– Но ведь здесь будете и вы, и комиссар полка…
– Мы… Мы, где хотим, там и можем быть! Но если весь полк будет решать какую-то задачу, то я с КП полка уйти не могу! До какого-то момента. Так что, будьте любезны, сидите здесь и будьте готовы к неожиданностям!
В определённый час батальон тихо пополз к окопам немцев. Расчёт был на внезапность нападения и штыковую атаку, чего немцы не переносили. Мучительно было сидеть в блиндаже и томиться ожиданием.
Конечно, и Смеляк, и Ураганов, и в первую очередь Солдатенков со своим комиссаром исчезли из блиндажа. Все они должны были находиться на КП батальона. Улизнули они из КП задолго до начала операции. Поэтому Егоров был на КП один, с Кухаровым и связистами, явно нервничавшими у своих аппаратов. Время от времени они соединялись со связистами других батальонов и дивизий, но ограничивались только краткими фразами, употребляемыми при проверке связи.
Кухаров стоял у входа в блиндаж с автоматом на груди, тоже подготовился к участию в бою вместе со всеми.
Внезапно зазуммерил телефон.
– Большой хозяин! – сообщил связист. – Возьмите трубку…
Телефон заговорил голосом Прохоровича.
– Как дела? Где люди? Где Смеляк?
Егоров кратко доложил.
– Ясно! – отвечала трубка. – Как успех мероприятия?
– В данный момент ничего не могу сказать! – но в этот момент донеслись крики «ура», второй батальон ворвался в немецкие окопы. – Вот, только сейчас услышал крики «ура!» Очевидно, порядок!
– Ага! Я тоже слышу шум! Хорошо! Через полчаса позвоню! Постарайтесь точнее доложить обстановку.
Стрельба была беспорядочной, крики же становились энергичнее и напористее. Вероятно, наши действовали успешно. Егоров встал, стал быстро ходить по блиндажу. Очень хотелось быть в это время со всеми. Кухаров вопросительно посматривал на него, но молчал.
Звуки боя стали принимать какой-то непонятный Егорову характер.
Но вот к выстрелам из автоматов начали присоединяться взрывы мин и злобное татаканье пулемётов. Снова зазвонил телефон.
Егоров не дожидался приглашения связиста, сам подошёл к телефону и взял трубку.
Звонил Варламов.
– Вы, Егоров? Как дела у вас? Судя по «музыке», дело осложняется? Не знаете, как продвинулись? Надо бы людьми помочь, а у меня ничего нет! Я огонька дам по домам. Думаю, что наших там нет. А где Смеляк?
Мало новостей мог сообщить ему Егоров, только пожаловался на то, что вот сидит здесь, приказал Смеляк быть здесь, а, наверное, надо было бы быть вместе со всеми.
Варламов ответил, что приказ Смеляка надо выполнять, что нельзя оставить КП без командиров.
– Не смущайтесь! Если надо, Смеляк вызовет куда нужно, не постесняется.
Не успел Егоров положить трубку, как в блиндаж вскочил возбуждённый, с горящими глазами один из командиров взводов солдатенковского батальона и, задыхаясь, выкрикнул:
– Всех, кто есть, командир полка требует вперёд! Возьмите автомат и бегите.
Этих слов было достаточно, чтобы Егоров вскочил, схватил автомат у связиста и выскочил из блиндажа.
Ему и в голову не пришло, что совсем ещё недавно он даже представить себе не мог такого положения, чтобы он с автоматом в руках бежал, да нет, не бежал, а нёсся по пронизанному свистом пуль, грохочущему разрывами мин полю боя!
Бежал он не глядя под ноги, не думая о том, что он может быть убит, ранен, что под ногами у него не ровная, а изрытая, израненная земля, где воронок, то есть ям, больше, чем ровного места. Он даже не вспомнил, что в целях предосторожности стоило бы бежать немного пригнувшись. Нет! Он бежал в полный свой рост, думая только о том, как бы не опоздать! Кухаров бежал за ним, тяжело дыша, и время от времени, сипя от напряжения, говорил:
– Да пригнитесь же, пригнитесь!..
На какой-то момент оглянувшись, Егоров увидел, что бежит ещё несколько человек. Это были те, кто по роду своей работы должны были оставаться на месте. Он узнал батальонного фельдшера, командира хозяйственного взвода, ещё кто-то бежал, тяжело дыша.
Ближе к немецкому окопу, громче шум. Но вот и окоп.
Егоров никогда не был увлечён гимнастикой. Спортивные занятия как-то его не увлекали, да и по роду его довоенной деятельности ему не приходилось бегать, прыгать, подтягиваться! Но сейчас, в этот момент, он забыл о том, что вместо того, чтобы спрыгнуть, он предпочитал слезать, осторожно ощупывая ногами и руками окружающую его поверхность. Но сейчас он вскочил на бруствер немецкого окопа и, не думая ни о каких грозивших ему, быть может, и роковых, возможностях, нимало не заботясь о последствиях, смаху перепрыгнул через гребень бруствера и соскочил на дно окопа, даже не обратив внимания на то, что он встал нормально, на ноги! Окоп был глубок и широк, где-то справа и слева были слышны возбуждённые голоса, стрельба слышалась несколько глуше. Кухаров и ещё несколько человек за ним спрыгнули вслед за Егоровым, и не сговариваясь все побежали по окопу вправо, туда, где слышны были голоса и где явно слышался шум возни.
Во втором повороте окопа несколько красноармейцев обезоруживали и связывали руки нескольким немецким солдатам, очевидно, зазевавшимся, а быть может, и решившим «закончить войну» на этом месте. Здесь помощь нужна не была. А чуть подальше они набежали на Смеляка и Ураганова.
– Вот молодцы! Занимайте пока огневые точки и давайте огонь по немцам! Пусть видят, что нас здесь много! Ураганов! Скомандуй, чтобы связь тянули сюда! Отсюда не уйдём! Ни в какую! – быстро говорил Смеляк.
Ураганов исчез.
А Смеляк подошёл к Егорову, поставил его около удобного поворота-окопа и сказал:
– Вот отсюда и стреляй! Патроны-то есть? Надо достать! Где твой адъютант? Да Кухаров же! Ах, вот он! Ну-ка, Кухаров! Одной ногой! Вот сюда беги, там увидишь комбата, возьми у него пару цинков с патронами, скажи, мне надо, и бегом сюда!
Егоров внимательно смотрел вперёд. Да, по полю сновали фигуры немцев в своих пилотках, в своих сапогах с короткими голенищами, они активно стреляли в нашу сторону, но, очевидно, вели огонь вслепую, ибо не слышно было вскрикиваний раненых, не было видно от их огня эффекта.
– Видишь? Мечутся! И окопов-то им бросать не хочется, и атаковать побаиваются, штыков, драки боятся! Ну, где же патроны?
Кухаров, взмокший от волнения и быстроты, наконец принёс цинковые ящики с патронами и судорожно быстро начал наполнять диски.