– А ты не торопись так, спокойнее! А то напортишь только, перекосы будут. Не спеши! – подговаривал Смеляк.
Приступил к стрельбе и Егоров. Конечно, он тоже стрелял не целясь. И даже, особенно при первых своих выстрелах, закрывал глаза, хотя он ещё не верил тому, что может убить человека. Но стрелял, и даже активно.
А бой начал затихать. Немцы отошли и как будто утихли. Во всяком случае, миномёты и артиллерия замолчали, а пулемёты и автоматы значительно ослабили свою энергию.
По окопам пошли наши санитары. Убитых Егоров пока не видел, а раненых оказалось немало! Значит, народа стало ещё меньше! Надо всё уточнить и подсчитать, вспомнил Егоров свои штабные обязанности.
Он уже обратился к Кухарову с тем, чтобы дать ему указание оставаться на месте, а самому идти искать Солдатенкова и приступить к своим прямым обязанностям, но в это время увидел связистов, тянувших вдоль окопа провод.
– Живы? В порядке? – радостно крикнули они Егорову.
– Жив! Куда тянете? – в свою очередь спросил Егоров.
– Связь к комбату! Где он? Говорят, тут какая-то комната есть! Не знаете ли?
– В комнате этой не был, но пойдёмте вместе. – Они пошли по окопу вправо. И, действительно, вскоре обнаружили в стене окопа нечто напоминавшее дверь, откуда проникала узенькая полоска света и слышались голоса.
Дверь была лёгкая, вероятно, простая фанера, но внутри было отрыто и укреплено большое – относительно, конечно, – помещение со столом посередине и четырьмя кроватями по бокам. У стола уже сидел с картой перед собой Смеляк, а Солдатенков стоял около и что-то настойчиво доказывал Смеляку.
Ураганов сидел на одной из кроватей с комиссаром батальона и о чём-то разговаривал.
– Разрешите? – обратился Егоров к Смеляку.
– Ещё бы! Конечно! Ведь это ваш кабинет! Настрелялся? Теперь раскладывай свою канцелярию!
Егоров внимательно осмотрелся вокруг.
Очевидно, это было помещение для немецких офицеров. Безусловно, солдатам кроватей, да ещё застеленных пуховыми одеялами, ставить не будут.
На стенах у кроватей висела какая-то одежда. Подойдя поближе, Егоров увидел, что висят офицерские шинели. Да, прекрасного сукна, сплошь на шёлковой подкладке такого же серо-стального цвета, с тщательно расшитыми знаками различий. А на тумбочках между кроватями лежали три фуражки с характерными для немцев высокими тульями и громадными козырьками.
На одной из кроватей лежал бинокль в футляре. Егоров удивлённо смотрел на эти вещи, не понимая, каким образом они оказались сейчас здесь.
– Странно? – спросил Ураганов. – Значит, наш расчёт был правилен. Они нас не ждали и уверены были в том, что мы не сдвинемся с места. А когда поняли, что мы пошли, так и обезумели, чуть не голышом удрали! Сказка, что немцы храбрецы! Вот вам прямое доказательство их трусливости.
А Кухаров, вошедший почти вслед за Егоровым и доложивший, что его по приказанию ротного командира сменили, заинтересовался трофеями несколько глубже и вытащил из-под одной из кроватей пару великолепных сапог, блестящих, с твёрдыми, будто бы железными голенищами.
– Ничего сапожки! – иронически оценил Кухаров. – Только подмёточки слабоваты! Это не наша – спиртовая!
Смеляк посмотрел на Егорова.
– А вы садитесь за стол и начинайте действовать! Надо всё учесть и уточнить. Сколько людей у нас в активе, сколько потеряно, трофеи надо учесть, есть трофеи, Солдатенков? Или только эти вонючие шинели и сапоги? Сколько пленных взяли? Я видел немало этих героев. В общем, работы много. А мне давайте связь. Готовы вы? – посмотрел он на связистов. – Сначала дайте мне Варламова, потом всех батальонных командиров, а за ними большого хозяина… Вот так!
Егоров устроился за столом и сейчас же обнаружил, что стол этот не какая-то имитация стола, а настоящий добротный стол из чьего-то солидного кабинета. Он нащупал даже ящики по бокам. Ящики открывались. Это было интересно. Егоров потянул один из ящиков и обнаружил, что он доверху, плотно набит светильниками, то есть теми самыми плоскими коробочками с парафином и фитильками.
– О! Товарищи! Освещением мы теперь обеспечены! Смотрите, сколько коптилок-то!
Смеляк посмотрел тоже.
– Ну, эти трофеи в сводку не помещай! А штук пятьдесят мне отсчитайте! Чай я тоже в атаке участие принимал!
А в остальных ящиках была масса каких-то плотных пакетов. Пакеты были из лакированной бумаги и с яркими, многокрасочными изображениями ягод и фруктов на них. Все ящики были до отказа набиты этими пакетами.
– Что это такое? Что за картинки?
Прочтя немецкий текст, уточнили, что это «сухой лимонад», что порошок одного пакета, высыпанный в полулитровую посуду, любую воду обеззараживает и превращает её в лимонад со вкусом той ягоды или плода, что нарисованы на пакете. За неимением под рукой воды испробовали порошок в сухом виде. Солдатенков одобрил.
– Вполне приемлемо! А с водой – наверное, совсем хорошо.
Но все эти «знакомства» отняли много времени.
Солдатенков со своим комиссаром моментально исчезли, надо было приводить в порядок батальон, выставить караулы, дозоры, позаботиться о питании людей, о пополнении огневыми запасами. Дел очень много!
А Смеляк с Урагановым засели к телефонам.
– Варламов, Варламов! Учти, мы на новом месте! Яхт-клуб за нами. Перед нами небольшая площадь и дома. Вот. Надо подвигать Неверова и Огнева. Да! Выравнивать линию. Срочно. Как они там? Да, да! Скажи без стеснения, что неудобно получается, Солдатенков самый молодой, а обскакал их: людей мало, знаем, знаем. Что? А у Солдатенкова много? Боюсь, что поменьше, чем у них! Скажи, чтобы боепитание ворочалось поживее. Сегодня же, да, да, сегодня же ночью надо подвезти сюда запасы, да побольше, тут всего можно ожидать, а отходить ни на полшага нельзя! Понимаешь? Как прошло? В общем здорово прошло! Ничего не скажешь, тут даже Егоров в атаке участвовал! Ну как не веришь? Все пошли – и он пошёл. Что же ты думаешь, он не человек, что ли? Ах, музыкант? Так чего же ты этого не говорил, когда начальником штаба в батальон его посылал? И музыкант человек, и патриот, и вояка! Да, да! Что? Жив и здоров! Сейчас вот сидит и пишет уже. Как же, твой ученик! Шучу, шучу! Когда выравниваться? Хоть сейчас! Если смогут. А завтра крайний срок! Что слышно о людях? Ладно, поговорю с хозяином! К утру буду! Комиссар со мной! Спасибо! Будь здоров.
Командиров батальонов Смеляк поздравил с успехом Солдатенкова!
Затем сказал, что хочешь или не хочешь, а надо выравниваться с ним.
Сообщил, что их информация о недостатке людей ему уже давно известна, но если всерьёз всё взвесить и учесть, то это не причина для бездействия.
У Солдатенкова людей было не больше, однако он вырвался вперёд и закрепился в немецких окопах, значительно потеснив немцев, и город во всех смыслах перед ним открыт. И в данный момент говорит он, Смеляк, оттуда, от Солдатенкова, считай, что из города, так что если у вас всё готово, можете хоть сейчас идти вперёд, а уж завтра – без разговоров. Спросил, чего у них нет и что у них есть, как настроение. А уж после была продолжительная и, вероятно, приятная беседа с Прохоровичем. Очевидно, Прохорович поздравил его с успехом проведённой операции, ибо Смеляк, сказавший сначала «спасибо», тут же начал говорить:
– А, собственно, я-то тут при чём? Это дело Солдатенкова и его штаба!
Тут он довольно лукаво подмигнул Егорову.
– Это дело его людей, совершенно бесстрашных и до конца преданных Родине, так что я, по совести говоря, был только наблюдающим, не больше!
Затем Смеляк начал перечислять Прохоровичу всё, в чём он нуждается, и, кажется, получил заверение в том, что всё будет. Уже в самом конце беседы он сказал, что не позже завтрашнего дня его остальные батальоны будут выравниваться с позицией, занятой Солдатенковым, после чего выразил надежду, что Осинин и Семидев, быть может, тоже сдвинутся со своих мест, на которых, наверное, уже надоело сидеть их людям. Верно, Прохорович в ответ на это сказал Смеляку что-то очень интересное, потому что Смеляк удивился, чуть не выронив трубку, и, помявшись, сказал не очень уверенно:
– Вот этого, быть может, и не стоило бы делать!
Но Прохорович, вероятно, не стал продолжать разговор на эту тему, так как Смеляк в самом скором времени положил трубку и перевёл дух.
– Вот это да! – сказал он. – Никак не ожидал, что наш большой хозяин такой отчаянный! Прямо убил меня!
– А что вышло-то? – спросил Ураганов.
– Слыхали, я говорил насчёт того, что теперь Осинин и Семидев свои полки тоже вперёд подвинут? Так вот он, Прохорович-то, и сказал: если начнут тянуть, то я своё КП к вам переведу, найдите там место для нас. Тогда уж им нельзя будет не двигаться, стыдно сидеть позади командира дивизии!
– Так и сказал?
– Не буду же я тебе сочинять! И знаешь? Он может это сделать! Вот тебе и седая голова!
– Но это же будет нарушением устава! – вступил Егоров. – КП командира дивизии и его штаб располагаются в нескольких километрах от переднего края.
– Ну смотри, Ураганов! Егоров-то! Что значит стать начальником штаба? Всё уже знает! Во скольких километрах что должно быть! Правильно, Егоров. Только эти километры, учти, на бумаге хороши бывают! А в жизни другое! И, опять ты прав, могут некоторые и придраться к этому, но в дивизии никто против командира не пойдёт, в армии, пожалуй, тоже сделают вид, что не заметили, дескать. А вот в штабе фронта – там могут шумиху поднять, но есть у людей один закон – «победителей не судят», если, конечно, победа реальная, ощутимая.
Уже совсем под утро, взяв с собой все уточнённые данные, составленные Егоровым при участии Колманова, Смеляк и Ураганов отправились «взглянуть на старое пепелище», ибо заверили Солдатенкова, что не позже завтрашнего дня они будут в непосредственной близости от его штаба.
Несмотря на то, что Кухаров и на новом месте, в этом немецком блиндаже, приготовил постели Егорову и Колманову, что и была, кажется, возможность отдохнуть немного, ни Егоров, ни Колманов так и не легли в эту ночь. То ли сон не шёл, то ли перехотелось спать, только не ложились, а сидели за столом, курили, вспоминали переживания минувшего дня и вечера. Колманов от души восхищался Солдатенковым: