– Как гуси летят! – заметил Кухаров, оказавшийся около Егорова.
– Да! Это «Катюши»! Ну и Прохорович… Вот это действительно дал прикурить! Это же сила немыслимая! Это и людей покрушит, и технику, и землю повыжжет!
– Теперь поутихнут надолго! – слышались голоса.
– Но ведь их же засекут немцы. Не будут же они молчать? Тоже могут дать нам жару!
– Конечно, засекут! И будут отвечать. Только по «Катюшам» они не попадут! Никогда!
– Почему?
– А как же? Они ведь на машинах, да на каких машинах-то ещё! И у них тактика очень мудрая! Как дадут залп, так сразу же на большой скорости уезжают, и прямо на базу. Заряжаются-то они только на своей базе! А уж база-то и далековато, да и не на виду! Найти немцам их базу – совсем непросто!
Разговоры были прерваны совершенно неслыханной силы взрывами в В**. Взрывы шли сериями, в точной последовательности этих мощных и, как показалось Егорову, чудодейственных снарядов. Почти одновременно с грохотом разрывов в В** вспыхивали новые пожары, были видны даже языки пламени, вздымавшиеся высоко в небо. Все притихли в окопе. Только внимательно смотрели вперёд, туда, где «сюрпризы» Прохоровича делали своё дело.
– Теперь жди их дальнобойных!
– Будет лупить в белый свет, как в копеечку! – слышались фразы.
– Да, уж теперь без всяких целей будет гнать! Страх будут нагонять.
– Ну а нам не страшно! Теперь и перекусить было бы не грех!
Да, перекусить было бы совсем неплохо, но было очевидно, что пока, до темноты, доставить термосы с горячей пищей сюда было невозможно, а посему на помощь пришли верные друзья – «сидоры», где были и сухари, и твёрдая, но годы прокопчённая, колбаса!
Предположения бывалых вояк сбылись. Немецкая артиллерия действительно, будто бы с перепуга, подняла бешеную пальбу. Беспрерывно и без всякой системы, ревели тяжёлые орудия, визжали их шестиствольные миномёты, но немцы обстреливали дальние подступы к В**. Очевидно, они стремились найти и подавить батарею «Катюш», доставившую им столько неприятностей. По окопам не били и атаки почти не возобновляли. Можно было приступить и к учёту.
Да! Потери, конечно, были. Правда, небольшие, но в условиях солдатенковского батальона, где каждый человек был на счету, это было весьма ощутимо. Были роты, где оставалось по десять–двенадцать человек. Что же говорить о взводах, отделениях? И успокаиваться было нельзя. От немцев можно было ждать всего, чего угодно, и в любой момент. А тут ещё нарушилась связь. Смеляк не отвечал. И Галкин, молоденький паренёк, связист, совершенно просто, с такой интонацией, будто бы он пошёл на минутку в магазин по соседству, заявил, подтягивая ремень от ящика с инструментами и аппаратом:
– Ну так я сбегаю, погляжу на линии, ничего, я быстро!
– Так ты же, Галкин, смотри, только ползком! – сказал ему Егоров.
– Ну а как же! Только ползком-то долго будет. Уж я где как придётся!
– Да какой же толк, если тебя убьют? Связь нужна, но и ты же нужен!
– Ничего, я враз! – и выскочил из окопа, и тотчас же завизжали пули. Заметили, подлецы!
И вдруг, неожиданно, телефоны ожили! А Галкина не было. Ясно было, что он нашёл разрыв, устранил нарушенное в связи и давно уже должен был бы явиться, но его не было. Уже получено сообщение от Смеляка, что сегодня в 22:00 Неверов и Огнев начнут выравнивание своих батальонов, что Смеляк следом за ними будет выходить в район Солдатенкова, а Галкина всё не было. Очень нехорошо почувствовал себя Егоров. Просто виновным почувствовал себя в том, что с Галкиным что-то случилось. Подошёл к оставшемуся связисту и спросил:
– Как думаешь, Марченко, почему Галкина нет? Что с ним может быть?
– Кто же его знает! Наверное, линию проверяет. Линия-то теперь у нас стала длиннющая. Интересно, чтобы всё было в порядке. Вот и елозит. Придёт, не думайте!
– Да ведь связь-то пошла? Чего же там ещё делать?
– Делать много можно! Цельный день дубасили, проверить-то хорошо!
Стало немного спокойнее, но червячок беспокойства не покидал Егорова. Только позже, когда и с правой, и с левой сторон началась усиленная перестрелка, когда вновь загремели залпы артиллерии, но уже не по солдатенковским окопам, когда стало ясно, что Неверов и Огнев двинулись вперёд, мысли о Галкине исчезли. Но… зато появился сам Галкин. Возбуждённый, сияющий, пышущий здоровьем, сверкающий зубами, довольный удачно выполненной тяжкой своей работой.
Егоров кинулся к нему:
– Ну слушай! Как же так можно? Мы же тут чего только не передумали! Где был?
– А на линии! Своё сделал, собрался назад было ползти, смотрю, от командира дивизии ползут ребята, наши же, связисты, тянут от него линию. Ну попросили помочь немножко. Я и помог. Они рядом с нами будут. Как же не помочь?
А уже ночью явились и Смеляк, и Ураганов, и Трусков, и все, словом, весь штаб полка. Прибежал весь взмыленный Машин.
– КП будет готов через пару часов! – доложил он Смеляку.
– Отлично! А пока побудем здесь.
Тут Смеляк сообщил интересную новость. Оказывается, за это время дивизию передали в состав другой армии, здесь же, рядом, действующей.
– Ну, братцы! Командарм – молодой! Пока генерал-майор. Но будет в больших чинах. Из породы орлов. Это-то хорошо, а плохо то, что в другую-то армию передали, а переформироваться да передохнуть – не дали. Теперь, значит, не скоро будет передышка! Ну да уж лучше всё-таки вперёд идти, чем передыхать!
Все отнеслись к этому сообщению с интересом, конечно, – как-никак, а разнообразие какое-то, – но всё же равнодушие сквозило в глазах каждого из присутствующих. Подумаешь, другая армия! Видали мы много таких новых-то! Ну передали в другую армию, не так уж это существенно! Узнали, что на место, где стоял их полк у церкви в Чижовке, пришла новая часть, заняла их окопы, и если бы не батальон Солдатенкова, вырвавшийся вперёд, то пустили бы вперёд именно этот полк, а теперь решили выровнять полк Смеляка. С усмешкой Смеляк сказал:
– Говорю, мы желанием горим вперёд-то идти, только людей у меня всё-таки маловато! Так большой хозяин отвечает, за битого, говорит, двух небитых дают! Понимай, говорит, русскую пословицу! Ну что же! Задача ясна! Впереди всегда безопаснее!
Часам к двум ночи были получены донесения, что батальоны Неверова и Огнева успешно выполнили свою задачу и сейчас укрепляются в новых своих окопах. Потери большие, но меньше, чем у немцев.
Уже почти под утро Смеляк со своими штабными ушёл на свой новый КП, о готовности которого торжественно доложил Машин.
Можно было немного отдохнуть. Но откуда-то появился Кухаров и предложил попить чайку. Где он сумел раздобыть кипяток и уже заварить чай, было совершенно непонятно! Великий маг и волшебник! А теперь он уже наливал в кружки крепкий, ароматный напиток. Конечно, чай был принят с превеликим удовольствием и благодарностью.
Солдатенков, напившись чаю, посоветовал даже всем снять пояса, сапоги и дать немножко отдохнуть телу.
– Вот только подозрительно то, что уж больно тихо стало. Непохоже на передок! Как бы не было чего-нибудь этакого, сногсшибательного! Но сколько же можно? А вообще-то караулы у нас отличные, оперативный дежурный отменный, да и вообще, будем думать, что до утра немцы ничего предпринимать не будут. В конце концов, тоже ведь люди, тоже ведь надо и свои раны зализать!
Егоров и Солдатенков всё же решили пройтись по своему участку, посмотреть, как несут службу караулы, что нового произошло на поле перед окопами. С ними пошёл и Колманов.
Было тихо и тепло. Звёзды мерцали на тёмном южном небе. По-прежнему полыхали пожары в В**, изредка раздавались одиночные выстрелы на немецкой стороне. Всё было в порядке, и, вполне удовлетворённые осмотром своего «хозяйства», все прилегли, накрывшись шинелями.
Глава 28
Очевидно, немецкой части, чьи окопы перешли в распоряжение Смеляка, здорово попало от командования. И не так они переживали за то, что их потеснила часть какого-то, всего только, капитана Смеляка (кстати, они часто устраивали радиопередачи, обращённые в сторону наших войск, где очень много разглагольствовали на тему о том, что наше высшее командование плохо ценит своих офицеров, и, как правило, приводили пример того, что «лучший ваш полк под командованием Смеляка, мы это знаем, а почему же он только капитан, всему миру известно, что полковник – это и есть командир полка»), как за потерю яхт-клуба. Вероятно, яхт-клуб, построенный ещё во времена Петра Великого, был как-то особенно отмечен на картах гитлеровского генерального штаба, и потеря его особенно выводила из себя немцев.
Весь полк Смеляка был теперь выдвинут вперёд, и, несомненно, немцы об этом знали прекрасно. Но попытки отбить яхт-клуб не прекращались и теперь, и с тупой, совершенно идиотской методичностью, в строго определённые часы и минуты, бросали в сторону яхт-клуба массу снарядов, мин, без счёта.
Но атаки прекратились. Уж очень явной была их бесплодность.
Пребывание в этих окопах было сопряжено с большой осторожностью. Было совершенно категорически запрещено передвигаться без маскировки. А замаскированное передвижение значило в переводе – «переползания».
И Смеляк, и Солдатенков были заняты разработкой планов дальнейшего продвижения в В**. Надо было идти дальше, занимать уже каменные дома, выкуривать немцев из занятых ими удобных мест.
К разработке этих планов был привлечён и Колманов. Прохорович теперь находился поблизости, частенько бывал и на КП полка, и на КП Солдатенкова. Он принимал близкое участие в разработке этих планов, и, более того, поторапливая их обоих со своей стороны. Между прочим, ускорить эту операцию вызывало и теперешнее расположение полка, оно было всё-таки, очень неудобным, и это неудобство прежде всего отзывалось на сохранности людей.
Работы было много, было трудно, а так как основная работа совершалась ночью, ибо только ночью можно было доставлять пополнение, то это вызывало большое утомление, большую расслабленность временами.