В один из таких напряжённых моментов совершенно неожиданно в блиндаж вошёл милейший и симпатичнейший лейтенант Девочкин. Всей своей внешностью он вполне оправдывал свою фамилию. Высокий, стройный, белокурый, с безукоризненно правильными чертами лица, с нежным румянцем во всю щёку, с ясными глазами, Девочкин был переводчиком полка. Пленных в батальоне в это время не было, немецких документов тоже, и, как это знал Егоров, переводчика в батальон не вызывали.
Егоров удивлённо посмотрел на Девочкина и, поздоровавшись с ним, спросил:
– Какими судьбами к нам? Впрочем, я тебя всегда рад видеть! Какое у тебя дело к нам?
Девочкин пожал руку Егорова, посмотрел на него очень внимательно и отвечал:
– А тебе разве не звонил Смеляк?
– Нет, не звонил. А что случилось? С музыкантами что-нибудь получилось?
– Нет, нет! Просто Смеляк приказал мне идти сюда, принять от тебя дела штаба батальона, а ты чтобы шёл к Смеляку, там тебе другую работу присмотрели!
– Какую ещё работу? Я уже привык здесь. Расскажи поподробнее!
– Честное слово, не знаю. Вызвали они меня, Смеляк с Урагановым, и сказали, иди к Солдатенкову, прими от Егорова штаб, временно, конечно, а Егоров пусть идёт сюда, тут ему работа будет. И всё! Больше ничего не знаю!
– Дела я тебе покажу, в курс дел введу, но уйду отсюда только тогда, когда доложим Солдатенкову об этом.
– Ясно! Как же можно без ведома комбата! Правильно!
Солдатенков, как и думал Егоров, сначала вспыхнул:
– Как? Менять начальника штаба в такой момент? В такой обстановке? Да меня начальник штаба устраивает! Не согласен! Вот сейчас позвоню!
Но потом постепенно утих – очевидно, вспомнил, что Смеляк никогда ничего не делает, не подумав и не взвесив за и против. Значит, надо сделать какую-то перестановку. А тут как раз зазуммерил телефон. Солдатенков взял трубку.
– Слушаю! Да, да! Знаю уже. Здесь товарищ! Как отношусь? Вы же знаете, не очень благожелательно. Почему? Очень просто! Привык, сработался, легко с ним. Понятно, но всё-таки какое-то время нужно! Очень буду рад! Слушаюсь! Понятно! Есть! Счастливо оставаться!
Он положил трубку, помолчал немножко, а затем заговорил:
– Смеляк звонил насчёт тебя, Егоров. Что же, значит, до свидания! Ничего не сделаешь! А ты, Девочкин, на меня не обижайся! Сам понимаешь, к человеку, да ещё в бою, привыкаешь! Егоров мне очень хорошо помогал, и, конечно, пока я к тебе не привыкну, мне будет трудно! Смеляк говорит, не хуже Егорова будет новый твой штабник, отвечаю ему, очень, говорю, буду рад. И ещё повторяю, рад буду! Ну что же? Рассказал ты ему всё, что надо? Тогда оформляйтесь и ползи! Давай попрощаемся на всякий случай!
Егоров досконально ввёл Девочкина в курс дел батальона, провёл его по расположению, показал ему всё, что его интересовало, познакомил его с новыми командирами, которых Девочкин не знал, передал ему все бумаги, планы, затем они попрощались, зашли к Солдатенкову, ему Егоров горячо пожал руку, а Солдатенков, неожиданно, вдруг, крепко обнял Егорова и поцеловал его.
– Шут его знает, Егоров! Мало ли что может быть! Вдруг больше не увидимся? А ты мне по душе пришёлся!
Растроганный Егоров в сопровождении Кухарова пополз по направлению на КП Смеляка. Не успели они проползти и пятидесяти метров, как немцы открыли ураганный огонь по яхт-клубу. Стреляли из орудий, миномётов, как всегда, ожесточённо. Даже и ползти было рискованно. Егоров и Кухаров прижимались к какому-то камню, плотнее прижимались, распластывались по земле. Лежали молча и ждали, когда же кончится эта беспредметная стрельба.
Наконец – затихло. Поползли дальше. Вот наконец и КП. Климанов у входа.
– Ох! Здравия желаю! Проходите, проходите, а то уж командир полка совсем забеспокоился!
Вошли. Блиндаж был освещён довольно ярко. Очевидно, Климанов где-то разыскал керосиновую лампу и, заправленная соляркой, наверное, она горела достаточно светло. Смеляк, увидев входящего Егорова, быстро подошёл к нему.
– Жив? Ну очень хорошо! Когда ты вышел из батальона?
– Да, по совести говоря, уже давно под обстрел попали, так пришлось подождать! Вероятно, полчаса пролежали!
– Значит, до обстрела минут за двадцать?
– Приблизительно так!
– Значит, Девочкину всё передал? Всё объяснил?
– Конечно, всё полностью! Познакомил со всеми!
– Да? Это хорошо, что ты всё сделал! Только, выходит, не надо было этого делать!
– Как не надо? Почему?
Смеляк как-то странно насупился, помрачнел. Потом вынул папиросы, закурил....
– Так вот. Убит наш Девочкин. Прямым попаданием. Бывает же так! Побыть в батальоне всего ничего, ничего не успеть сделать, а жизнь отдана! За что? Ведь мальчишка же совсем! Так что…
Егоров остолбенел! Как убит Девочкин? Да ведь они только что были вместе, только что разговаривали, только что он видел его ясные, ничем не омрачённые глаза, его юный румянец, слышал его ещё по-юношески ломающийся голос, и его уже нет! Убит прямым попаданием! Значит, искромсан в куски… нелепо и жестоко! Надо идти, что-то делать! Может быть, ранен? Может быть, ещё что-то можно сделать, устроить, помочь, отправить в госпиталь?
Егоров встал.
– Ты-то ещё куда? Что задумал? – строго спросил Смеляк.
– Надо же пойти туда! Быть может, не разобрали? Может быть, ранен? Надо же что-то делать!
– То, что от него осталось, без тебя уберут… А разбираться там умеют! Не хуже нас с тобой. Сиди!
Они посидели молча, каждый со своей думой. Притихли и связисты. Только за перегородкой позвякивали чем-то Климанов с Кухаровым.
Смеляк первым нарушил молчание:
– Но кого-то же надо дать Солдатенкову начальником штаба? А кого? У меня никого нет, ни одного человека!
– Что же думать? – ответил Егоров. – Я и пойду! Всё знаю, в курсе всех дел! Самое простое решение!
– Нет, Егоров! На тебя другое ярмо подготовлено! Чуть поважнее!
И только теперь Смеляк рассказал Егорову, что Багрецова, который был начальником разведки, а точнее, помощником начальника штаба полка по разведке, экстренно вызвали в разведку фронта, где он должен пройти курсы по разведке, и приказали временно обойтись своими силами. Поэтому командование решило на эту должность временно назначить Егорова.
– Понял? Так что ты будешь заниматься сейчас разведкой. А в батальон – пусть Солдатенков представит кого-нибудь из своих командиров, у него хорошие люди, штабиста пусть своего подберёт, а ротного командира мы ему подошлём! Я сегодня жду кое-кого из новых. Так и решим! – Он встал и решительно подошёл к телефонам.
– Вызывай-ка, брат, Солдатенкова, – сказал он связисту.
А Егоров сидел и не мог опомниться, и только после того как Смеляк заканчивал свою беседу с Солдатенковым по телефону, обратился к нему:
– Товарищ капитан! Но я же не смогу выполнить эту работу. Это же не шутка – разведка, я же совершенно, абсолютно к этому не подготовлен.
– Ну, и что же хочешь сказать дальше?
– Быть может, всё-таки было бы лучше послать меня в батальон? Ну судите сами, какой же я разведчик? Что я могу сказать тем, кто действительно выполняет все функции разведчиков? Да мне им неудобно просто в глаза смотреть! Они же просто смеяться надо мной будут!
– Что же ты думаешь, у нас тут такие весельчаки собрались, что только о смехе и думают? Нет, дорогой! Во-первых, учти: идёшь ты туда временно, будешь, как говорят в гражданских учреждениях, и. о. Это раз! Во-вторых: народ там замечательный и дела творят великолепные, но, между прочим, тоже разведчиками не рождались и разведывательных учебных заведений не кончали. А какие люди! Бибчикова знаешь? Командир взвода конной разведки? Орёл, а не человек! Кем был? Учёный – агроном. Вот как! Селекционер из Нарьян-Мара. А Шахматов, пешая разведка, кто? Зоотехник, в Кирсанове работал. Как видишь, и тот, и другой специалисты, только не в разведке. А на деле? Золото! Чистейшее! А уж о солдатах-то разведчиках я и не говорю! Люди с самой большой буквы. Уверяю кого угодно, что таких разведчиков, как наши, нет нигде. Голову даю на отсечение! Так в чём же дело-то? Ты человек образованный, это совсем ничего не значит, что ты музыкант, наоборот даже, я-то знаю хорошо, что музыканты пообразованнее многих других, значит, разобраться, что к чему, ты сумеешь, да и доказал уже, что разбирался в вопросах не менее сложных! А помимо всего я тебе книжку дам, «Наставление по разведке», поштудируешь, это всегда полезно, а потом побеседуем, разберёмся, и, уверяю тебя, пойдёт дело.
– Но ведь разведчик должен обладать ещё и особыми качествами. Смелость, отвага, ловкость, изворотливость, сила! Тут и не пересчитаешь! Где они у меня, эти качества? Ведь я человек-то сверхгражданский?!
– Правильно, эти качества нужны тем, кто идёт в разведку. А тебе-то лезть в разведку незачем! Твоё дело обеспечить успех разведки.
– Но какой же это начальник разведки, который сам в разведку ходить боится?
Смеляк засмеялся:
– Это ты хорошо сказал! Значит, есть у тебя и совесть, и стыд. Правильно! Ну, вот когда попривыкнешь, донесения почитаешь, с людьми потолкуешь, тогда и сам полезешь! А пока… держи-ка «Наставление…»! – и он протянул Егорову не очень крупную книжку.
– Климентов! – окликнул Смеляк. – Проводи-ка старшего лейтенанта в багрецовский блиндаж да устрой его там хорошенько. Кухаров с вами? – посмотрел он на Егорова.
– Да! Он здесь.
– Ну, значит, есть и ординарец. Питаться с нами будете. Климанов! Оформи на питание. Ну а сейчас займитесь теорией. А уж завтра начинайте близкое знакомство с Бибчиковым, Шахмаметовым и с людьми. И не унывайте. Всё пойдёт хорошо!
Багрецовский блиндаж был рядом, а устройство, при всём желании Климанова, не могло быть иным, как и в солдатенковском батальоне. Кроме стола с телефонами, у которых сидел дежурный связист, был ещё основательно продранный диван и два стула. Диван служил кроватью, а постель… всё та же, видавшая виды, шинель и полевая сумка под голову. Кухаров при содействии связиста начал сооружать и для себя какое-то подобие кровати.