Оказывается, и один день многое может изменить в обстановке.
Оказалось, что за небольшой промежуток времени на стороне немцев произошли большие изменения. Части, которые стояли перед полком Смеляка, заменились, и разведчики явились именно в тот момент, когда происходила замена частей. Немцы были поглощены срочной работой, и им было не до бдительности. Это во многом помогло разведчикам. Словом, немцев снимали с передовой и на их место ставили румынские и итальянские части. Немцев же отводили в тыл, и, как уточнил Колманов из разговоров немецких офицеров, кстати, ведшихся совсем не в бравурных тонах, должны были грузить в эшелоны и отправлять в Сталинград, где в то время начинали увязать громадные немецкие соединения. Колманов заявил:
– Очень бы мне хотелось до вокзала податься, уж там-то точнее можно было бы всё разведать, но боялся подвести всю группу! Да и одет неподходяще был. Стоило бы надеть немецкое обмундирование.
– Так, так, – говорил Смеляк. – Значит, немцев уводят, это хорошо! Значит, под Сталинградом дела у них плохи, если снимают войска с передовой. В другое место переставляют. Очень это для нас выгодно! Так! Отлично! Ну, ну! Дальше!
Дальше оказалось, что итальянцев и румын ставят на передний край, то есть под прямой удар наших войск, но для того, чтобы эти воины не вздумали бежать от опасности и стояли бы на своих местах до конца, за их спинами поставили довольно-таки внушительные части эсэсовских войск.
Получалось так, что, хотя между румынами и немцами было расстояние не меньше километра, всё же эсэсовцы были размещены с таким расчётом, что румыны и итальянцы были плотно окружены ими, и если бы какой-нибудь незадачливый воин-румын рискнул бы бежать с поля боя, то он неминуемо попал бы под пулю своего «союзника»-эсэсовца. Это и было основной целью эсэсовских частей в данном случае.
– Так! Значит, эсэсовцы позади! – фиксировал и уточнил Смеляк. – Опять же хорошо! Эсэсовцы – это же полицейские. Это же не солдаты! Воевать не умеют. Каратели, одно слово! Но, – он помолчал, – хорошо, даже, я бы сказал, очень хорошо вооружены. Но это ничего!
Выяснилось, что все дома, все здания, в частности, в районе, интересовавшем Смеляка, были превращены в доты, в каждом доме был посажен своеобразный гарнизон, и задача вырисовывалась так, что надо было выбивать противников из этих домов. Выкуривать, как клопов из щелей!
– Оружия много, много пулемётов румыны тащили, много миномётов, но все втаскивали в дома. Артиллерии много, но размещена она как-то бестолково. Орудия стоят как попало, без чёткого разграничения. Вероятно, они спешили затемно всё перебросить на место, а уж основательно устраиваться будут потом, – говорил Бибчиков.
– Ну а как пути? Что удалось установить с проходниками? – интересовался Смеляк.
– В этом отношении всё хорошо, есть такие начальники, о которых никто не знает, а если и знают, то боятся их. Я представлю точный план. Вычерчу как полагается! – доложил Колманов.
– Под трамвайными рельсами есть ход сообщения, ведёт, как Колманов утверждает, в самый центр города, – сказал Шахмаметов.
– Так точно. Мимо цирка, прямо к новому зданию Обкома партии и Облисполкома. Не так уж и далеко.
– Спускались в этот ход? – поинтересовался Варламов.
– Так точно. Много брошенных мелочей в нём. Видно, немцы спешили. Подобрали много писем, блокнотов, всякую дребедень. Всё здесь!
Положение становилось ясным. Оставалось допросить немцев.
Егоров подошёл к Смеляку.
– Прикажете вызвать Костровского?
– Костровского? Зачем? Он только своих умеет допрашивать! Не надо. Обойдёмся с Колмановым, а вот из комендантского взвода надо вызвать человек пять, отвести их к Прохоровичу. Скажите связисту, пусть вызовет, да с оружием.
Немцы, сперва не понимавшие, чего от них хотят и что с ними происходит, наконец поняли, что они всё-таки в плену, и, уяснив себе это, стали словоохотливыми и отвечали подробно и, кажется, откровенно. Да, они эсэсовцы и должны были нести службу по контролю над действиями своих «союзников» – румын и итальянцев. Они подтвердили, что немецкие части, линейные, сняты с позиций и отправляются к Сталинграду, что там скоро ожидается грандиозный бой, что там принимает командование сам фон Паулюс, что у него прямая связь с фюрером, что уже скоро, очень скоро, русские будут потрясены тем, что над Волгой взовьётся фашистская свастика и что переход Волги в руки фюрера будет означать приближение окончания войны. Так и сказал один из пленных:
– Гитлер – Вольга, русс – капут!
На что Смеляк проворчал:
– Ишь, какой смелый! Это мы ещё посмотрим – кто будет капут!
Несмотря на уверенность в победе фюрера, немцы выложили всё, что знали, без особых нажимов и угроз. Как сказал потом Кухаров, отлично знакомый с терминологией уголовного мира:
– Фриц-то! Раскололся! Это неспроста!
Немцев в сопровождении явившегося к блиндажу конвоя отправили в штаб дивизии, а Смеляк и Егоров уселись к столу писать донесение о разведке. Колманов в это время сидел здесь же и просматривал письма и записные книжки немцев. Время от времени он покашливал и как бы про себя говорил:
– А интересно, черт возьми!.. Ах ты… вот ведь как…
Смеляк неизменно ему отвечал:
– Интересное отложите в сторону, потом расскажете, покажете, или как там… А пока не мешайте! Тут каждую букву надо обдумывать. Знаешь, какие придиры будут читать? Так-то вот!
А обращаясь к Егорову, тихо говорил:
– Самое главное, чтобы не было в «розовом свете»! Понял? Чтобы было всё правдиво, без искажений фактов. Но учти, избави Бог, без розовой водицы. А то там, знаешь, пять пленных могут превратить в батальон пленных, пистолет в орудие, да ещё корпусное! Словом, где пишутся цифры, тут же пиши их словами, прописью! Обязательно! Без дураков. И ещё излагай лаконичнее, суше! Понял?
– По-канцелярски?
– Нет, ещё короче и сдержаннее. Там, знаешь, пишут – «во исполнение», «вышеуказанное» и тому подобное, здесь этого не надо. Будет донесение коротким – есть надежда, что его прочтут и командарм, и член военного совета, а уж если вместо донесения им преподнесут «Хождение по мукам», этакую трилогию – тут ясно, никто не будет читать, некогда! Тогда, значит, какой-то чинарь будет докладывать изустно и наврёт с три короба, увеличит, уменьшит, своя рука-то – владыка! Так-то, дорогой мой!
Подошёл комиссар полка Ураганов.
– Ну, как донесение? Движется? Особенно на художественность не налегайте. Фактами донимайте. Я своё тоже почти закончил. – Потом он подошёл к Колманову и, очевидно, заинтересовался его изысканиями. – Ну, расскажите, товарищ Колманов, что у вас тут интересного?
– Да вот, – отвечал Колманов. – Очень интересные письма и записка, заметки немецкие. Оказывается, немцы давно уже ждали момента, когда их будут заменять и погонят на Сталинград. Вот, смотрите! В их письмах ясно говорится; смотрите, вот лейтенант пишет своим родственникам: какой-то Готлиб Зейнид, вот… «пока что у меня всё благополучно, но ходят упорные слухи о том, что нас переместят под Сталинград, а там совсем другое положение, бой не стихает, и днём и ночью сокрушающий огонь, и шансов остаться с полным комплектом рук и ног – почти нет! Не знаю, кому как, а мне кажется, Сталинград совершенно не нужен». А вот письмо какого-то унтер-офицера: «здесь сидим последние дни, на днях поедем к Сталинграду, там у Паулюса много войск, но без нас ему всё-таки трудно. А по мне, хоть бы совсем не было бы ни этой русской Волги, ни Сталинграда, без них я жил совсем не плохо!..» – разве неинтересно? Как выглядит подлинное лицо немца? Выходит, что им война, рядовым-то немцам, совсем и не нужна и не интересна?
Ураганов плотно сел около Колманова, и теперь уже вместе они углубились в изучение писем и блокнотов.
– Так, так! – подговаривал Ураганов. – Давайте, Колманов, ещё посмотрим несколько штучек. Очень интересно было бы их перевести да послать вместе с политдонесением. Очень лестно!
Смеляк ежеминутно отвлекался к телефону. Больше всех вызывал его Прохорович. Несколько раз вызывали из армии, но с ними разговор у Смеляка был очень короток и деловит.
– Донесение заканчиваю, посылаю своему большому хозяину. Там всё без прикрас. Как есть. Больше ничего! Гостей? Гостей трое. Тоже к хозяину отправил. Да, да! Через полчаса посылаю!
Как правило, после разговора с армейскими Смеляк судорожно закуривал, усиленно пыхтел своей папиросой, после чего говорил:
– Ну как не понять? Все хотят с преувеличениями! Мало им донесения, ещё и устные показания дай им! Умножатели!
Ураганов успокаивал:
– Ну зачем ты кипятишься? Ты же ничего не сказал, ничего не показал. Очень убедительно разъяснил, что в донесении всё сказано, изложено и послано! Значит, у нас с тобой, как говорится, «ажур». А у Прохоровича – ничего не выудят! Что есть, то и будет. И моё донесение в полном соответствии с твоим. Никаких расхождений. А уж у штабных, давно известно, мания увеличения. Никуда не денешься!
Но вот донесения написаны и запечатаны, и офицер связи, плотно заложив пакет под гимнастёрку, отправился в свой, всегда опасный, путь на КП Прохоровича. Можно и передохнуть, хоть часик. Но прежде чем разрешить удалиться и подремать, Смеляк заставляет всех выпить по стакану горячего чая. Климанов и Кухаров только им одним известными средствами находят возможность вскипятить и заварить крепкий чай и дать, действительно, по стакану чая с сухарями всем присутствующим.
А в своём блиндаже не успел Егоров положить голову на полевую сумку, как уже и заснул! Проснулся только тогда, когда связной довольно энергичными движениями привёл его в сознание.
– Хозяин приказал к нему явиться сейчас же!
У Смеляка были все в сборе. Приступили к разработке плана дальнейшего наступления. Нет, приказа из штаба армии не было, но Прохорович рекомендовал подготовить несколько вариантов, между прочим, исходя и из тех реальных возможностей и средств, какие были у Смеляка в данное время, не рассчитывая на получение пополнения в ближайшие дни. Тщательно анализировались все данные разведки. Колманов представил выполненные им чертежи проходных дворов и тупичков, словом, принимались во внимание все самые мельчайшие детали. Вскоре появился и Прохорович в сопровождении комиссара дивизии полкового комиссара Гаврюшина.