– Так точно. Сложили их в ящики, забили, на охрану оставили четырёх человек, они же и Соломского окарауливают. А ящики на всякий случай внесли в коридор к Соломскому. Как-то спокойнее.
Командование углубилось в разработку операции. Пришёл вызванный Смеляком Колманов, пригласили и разведчиков Бибчикова и Шахмаметова. Ещё раз рассмотрели все разведданные. Наконец очередь дошла и до командиров батальонов. Подсчитали очень придирчиво, очень скрупулёзно все свои возможности, причём теперь в подсчётах фигурировали и музыканты, как «резерв командира полка».
– Ну что же? – поднялся Смеляк. – Моряки любят говорить: «Нас мало, но мы в тельняшках!» Мы, конечно, не в тельняшках, а в майках, но это дела не меняет! Говорили старики: «за битого двух небитых дают!» – а мы биты не один раз, поэтому за каждого из нас, по совести говоря, пятерых можно давать. Принимаем решение и идём вперёд! Доложу большому хозяину и попрошу добро, а затем и огонёчку. Срок уточним. На мой взгляд – оттягивать не стоило бы! По горячим следам как-то лучше. Но Прохорович мудрец и опытнейший военачальник. Ему от нас доверие полнейшее. Связист! Вызывай дивизию и соединяй с хозяином!
Все притихли, когда Смеляк взял трубку и начал докладывать, что «на семейном совете были все и семейный бюджет рассмотрели, а в конце концов все как один решили прогулку совершить. Как мнение дедушки, и примут ли участие в прогулке дяди, которые по соседству живут, и когда им пойти?»
Смеляк начал напряжённо слушать, но, вероятно, и Прохорович говорил ему что-то, забавно шифруя, так как иногда Смеляк громко смеялся прямо в трубку.
Но вот разговор закончился. В последний раз Смеляк сказал «ясно», «спасибо» и положил трубку.
– Ну вот! – обратился он к присутствующим. – Добро получено! В два часа ночи большой хозяин даёт хорошую артподготовку перед нами, а в два тридцать – в атаку. Соседи наготове будут. Сам хочет приехать, с комиссаром. Это хорошо. Ну а нам действовать так, как мы с вами обсудили. Очистить для нас пять-шесть домов – это, по данным Колманова, получается квартал, правда, небольшой, но всё же! Выйдем таким путём на пустырёк, он деревьями защищён. Дальше пока не рвитесь. Солдатенков, ты, пожалуйста, умерь свой пыл. Он тебе будет нужен и после войны, когда в академии будешь. Ладно? Ну, если что неясно, прошу, давайте уточняться теперь же, позже – просто некогда будет. А коли ясно, то давайте готовиться! Вам, – он кивнул головой в сторону комбатов, – ещё с командирами рот надо побеседовать, и очень плотно, а вам, – кивок в сторону штабников, – вам-то всегда некогда! Ну, ни пуха ни пера!
Все разошлись. Ураганов, как всегда, пошёл в батальоны, по ротам, с ним пошёл и Колманов. А Смеляк подошёл к Егорову.
– А к вам, Егоров, у меня есть просьба! Уж придётся вам опять посидеть здесь, у телефона! Кстати, у вас уже есть опыт в разговорах с высокостоящими. Что будут звонить, это я знаю определённо! И обязательно будут навязывать «итоги»! Дескать, пленных тысяча, орудий захвачено пятьсот, и так далее. Это уж болезнь такая, гигантомания, что ли! Так вот, ваша задача поливать им на голову немножко холодной водицы. Лучший ответ: подсчёты не закончены! Договорились? Так! А в отношении людей ваших: те, кто на постах, так пусть и будут, а остальных пусть ваш старшина держит в состоянии боевой готовности. Мало ли что может быть? Вдруг и понадобятся люди? Только одно и совершенно категорическое требование. Поднимать ваших людей в бой только по моему приказу, больше никто ими не распоряжается! Это имейте в виду, а то бывает много любителей проехаться за чужой счёт! Это запомните. Да! Если Прохорович явится сюда без меня, то постарайтесь его здесь же и держать, не пускайте его в бой. Делать ему там нечего, а рисковать ему… не стоит! Только удержать его, скажу откровенно, невозможно! Ну, вот и всё, пожалуй. Нет у вас вопросов?
– Есть один!
– Выкладывайте без стеснений. Что опять неудобно?
– Ну, о неудобствах я говорить не буду. Я о другом!
– Ну, ну!
– Когда же всё-таки я получу право идти вместе со всеми? Ведь всё-таки я выполняю как будто бы вполне ответственные задания и, по правде говоря, бывал в положениях достаточно серьёзных, рискованных и чреватых последствиями – и ничего, проходило всё спокойно почему-то, но вот когда все идут в бой, вперёд, я почему-то недостоин идти вместе со всеми, а остаюсь на дежурстве здесь! Обидно всё-таки… Будто осуждён на дежурства…
– Ишь ведь, какими словами заговорил! Недостоин, осуждён… Неверно это, Егоров! Во-первых, быть здесь вам – это не осуждение, а работа, не менее серьёзная, чем там, куда идут все, это очень важно и ответственно – во время боя осуществлять связь с верхом. Вы это можете делать хорошо, я бы сказал, отлично. Это тоже важно и существенно. Вы будете говорить вежливо, культурно, а не начнёте орать в трубку всякую чепуху, как мой Атаманюк или Завернихин! Без связи нельзя, и вы это превосходно понимаете. Атаманюк гораздо больше пользы принесёт там, он любого ротного заменит, и, скажу вам, неплохо заменит. И Завернихин тоже. А здесь они могут испортить весь успех дела. Поверьте мне! Итак: кто же выгоднее в бою? И во-вторых: не хочу вами рисковать. Прямо говорю. Ибо в случае чего, а в бою никто не гарантирован ни от каких случайностей, так вот, вас-то Атаманюк в оркестре не заменит, а где искать вам замену? Вот соседи-то не имеют замену своему, забыл фамилию, маленький такой был у них капельмейстер… Вот так-то! Так что мне кажется, договорились мы с вами ясно, и очень прошу, вступайте в свои обязанности и помните мой наказ. – Смеляк крепко пожал руку Егорова, подтянул ремень, передвинул кобур ближе к пряжке, захватил свой автомат и вышел из блиндажа.
И сейчас же в опустевшее помещение заглянул Королёв.
– Вы один, товарищ старший лейтенант?
– Один пока. Да телефонисты там!
– Можно поговорить с вами?
– Конечно можно, что за вопрос странный!
Королёв подошёл ближе.
– Ну, у нас порядок. Все на местах, а остальные подготовлены к бою. Если что, то в один момент вылетят.
– Уж и вылетят! Выползут! Тоже не очень-то знаменитые вояки. Трусят небось?
– Честное слово, нет! Мы выработали один маневр и будем теперь его придерживаться. Ничего, выйдет!
– Что за маневр такой?
– Не терять соседей из поля зрения. Не зарываться, не увлекаться, а чтобы взаимовыручка была!
– Это, дорогой мой, не новость. Даже и я знаю эту премудрость!
– Конечно, не новость. Только всегда как-то забывали об этой истине. А мы решили её в основу положить.
Потом Королёв подробно рассказал, по сколько патронов им выдали каждому, сколько запасных дисков, гранат.
Всё получалось очень хорошо.
– Ну спасибо вам, Валерий, – сказал Егоров. – Очень мне нравится, что и в оркестре вы образец заботливости, а теперь вот и в бою оказываетесь таким же! Я очень рад, что мы вместе!
Королёв расцвёл смущённой улыбкой и долго жал руку Егорова.
– Так вы не волнуйтесь. У нас всё будет в порядке. Все настроены очень хорошо.
Их сердечный разговор прервал телефон. Связист снял трубку и сейчас же доложил:
– Товарищ старший лейтенант, из дивизии вас…
Оперативный дежурный дивизии интересовался, «как идут дела», «как обстановка», «как чувствуют себя люди» и так далее.
Егоров подчёркнуто вежливо доложил, что дела идут отлично, ибо нет ни одного человека в полку, который бы в этот момент не занимался бы ответственнейшим делом подготовки к серьёзной операции, что обстановка именно такая, как они себе её представляют, и люди чувствуют себя хорошо.
– Так, так! – мямлила трубка. – Вы знаете, когда будет аккорд?
– Так точно. Знаю!
– Имейте в виду, чтобы до аккорда люди не поднимались!
– И это знаю, и все люди знают об этом, и никто не поднимется!
– А вы знаете, что к вам приедут большие хозяева?
– Ждём их, большой хозяин сам сказал нам об этом и предупредил!
– Так… так… ну, желаю удачи! Да… вот ещё… постоянно информируйте меня, впрочем, я сам буду звонить вам. Ну, всего хорошего!
И после этого, неинтересного и, пожалуй, ненужного, разговора телефон будто бы прорвало! Звонили и из армии, и из других отделов штаба дивизии, между прочим, позвонил и редактор дивизионной газеты. Он попросил позвать Смеляка.
– Не могу исполнить вашу просьбу, хозяина здесь нет, он с людьми где-то, не то у Солдатенкова, не то у Неверова.
– А с кем я говорю? – допытывался редактор.
– С Егоровым.
– Егоров… Егоров… дирижёр, что ли?
– Так точно.
– А зачем вы там? Как вы туда попали?
– Попал я сюда уже давно и очень этому рад!
– Даже? Очень интересно! И долго там будете?
– Столько, сколько будет нужно!
– Очень, очень интересно! Хорошо! Я приду к вам!
Во время одного из разговоров в блиндаж вошёл Смеляк. Он что-то искал в своей полевой сумке и, как видно, прислушивался к разговору Егорова по телефону.
– Ну, видите, я же говорил вам, покоя вам не будет! Интересуются?
– Интересуются и обещают не забыть вниманием. Редактор звонил.
– Редактор? Чего же он хочет?
– Хочет прийти сюда. А интересоваться – ничем пока не интересовался.
– Ясно! Это человек с большой буквы. Он любит своими глазами видеть всё. На телефоны не надеется. Это, Егоров, действительно воин, только с карандашом вместо автомата, но, впрочем, если надо, он и автоматом сможет работать тоже отлично. Но если он явится, вы постарайтесь его удержать здесь, не пускайте его в огонь. Ладно? Дескать, все сведения будут здесь. Но ведь он захочет увидеть людей в действии… Но всё же постарайтесь его удержать. Да! А Прохорович-то не звонил?
– Никак нет!
– Ну что же! – Смеляк посмотрел на часы. – Вот-вот и артподготовка начнётся. Дело подходит к бою! Ну, удачи вам!
Они ещё раз пожали руки, и Смеляк исчез. Егоров посмотрел на свои часы и убедился в том, что артподготовка запаздывает уже на одну минуту. На узком листике бумаги он записал часы и минуты начала артподготовки по приказанию Прохоровича и стал по часам подсчитывать – на сколько же позже она начнётся. И именно в это время в блиндаж вошли Прохорович, Гаврюшин и с ними ещё какой-то моложавый капитан с открытым, ясным взором, с осанкой, подчёркивающей его явно гражданскую сущность. Это был, бузусловно, не кадровый офицер, не «военная косточка».