актически никаких источников поставок на фронт боеприпасов, амуниции, медикаментов. Все граничащие с УНР страны не только отказывались торговать с Украиной, но и стремились захватить хотя бы часть ее территории. УНР оказалась в плотном кольце врагов. Удивление вызывает упорство, с которым петлюровцы, всего 20—30 тысяч, на протяжении полугода удерживали земли Подолья или Волыни, не имея при этом снабжения и тыла. Да и откуда ему было взяться? Ведь те уезды, на которых базировалась армия Петлюры, были одними из самых отсталых на Украине, в них не было не только военной промышленности, но и вообще крупного промышленного производства.
Ропот офицерства и части «политиков» усиливался еще и тем, что потомственного дворянина Бориса Мартоса многие считали «большевиком». Известны были и «левые» настроения в правительстве и армии. Так, Наказной атаман Осецкий, и.о. военного министра Сиротенко, начальник штаба Мельник и Коновалец выступали за немедленное замирение с большевиками и предлагали все силы сконцентрировать на войне против Польши. В то же время никто не знал о действительных планах самого Петлюры, который всегда стремился, до поры до времени, скрывать свои стратегические планы. Слухи о тайных переговорах с большевиками порождали тревожные ожидания.
Вообще, «внутреннюю» историю Директории можно рассматривать как детектив — сплошную череду заговоров, мятежей и их подавлений. Очередной заговор зрел в штабе Северной армейской группы, где кроме «самостийныка» атамана Оскилко, Петлюру особенно недолюбливал начальник штаба атамана Оскилко — генерал Агапиев (который уже тогда втайне ориентировался на Деникина и, возможно, уже был агентом белогвардейцев).
Но о планах заговорщиков, об их покровителях из Галичины Петлюре было хорошо известно... Петлюра даже знал, что намеченным днем выступления заговорщиков было 30 апреля. На удивление хорошо работала петлюровская контрразведка во главе с лично преданным Петлюре поручиком Михаилом Чоботаревым. Недруги называли его «профессионалом в своем деле», «безжалостным убийцей», который завел в армии УНР контрразведку по образцу советского ЧК. Но без «профессионала» Чоботарева режим вряд ли смог бы выстоять. Чоботарев имел большое влияние на Петлюру, состоя не только начальником контрразведки штаба армии, но и начальником личной охраны Главного атамана.
Узнав о готовившемся заговоре в Ровно, Петлюра решил упредить мятеж или даже попытаться «решить дело миром», приказав Оскилко срочно выехать на фронт для непосредственного командования частями Первого корпуса, который входил в состав Северной группы. Петлюра всегда опасался «крайних мер» и стремился скорее предупредить беду, чем потом ее расхлебывать. После того как Оскилко не подчинился этому приказу, Петлюра отстранил его и генерала Агапиева от командования группой, чем подтолкнул их к еще неподготовленному выступлению.
В ночь на 29 апреля 1919 года молодой атаман решился на отчаянный шаг. Он арестовал в Ровно премьера Мартоса и его министров, нескольких лидеров «левых» партий и самопровозгласил себя Главнокомандующим всеми вооруженными силами Украины. В своих воззваниях к войскам и народу Оскилко обещал установить «право, порядок, незыблемость частной собственности», а также объяснял причины поражения на фронте предательством, прежде всего «левых социалистов» и армейских штабистов, что «продали Украину большевикам». Петлюру он обвинял в том, что тот «слушается предателей». Автор воззваний уверял, что «больные, переутомленные до последней возможности люди, Петлюра и Макаренко, которые не в силах были нести всю тяжесть ответственности верховной власти, целиком попали под влияние разложенных самой жизнью элементов левых революционных партий».
Одновременно с воззваниями были пущены провокационные слухи, что по приказу новых «левых» министров Петлюра был предательски арестован. Себя Оскилко хотел представить как спасителя государства и отстранить Петлюру как «виновника всех зол».
Оскилко надеялся на помощь начавшего прибывать из Галичины в Родзивиллов Запорожского корпуса (что пробился через Румынию и Галичину из Причерноморья на соединение с основными силами Петлюры), однако превентивные меры Петлюры не дали возможности заговорщикам провести в корпусе свою «работу».
В кругу посвященных в заговор лиц было уже решено, что Директория будет низложена, а Петрушевич станет Президентом объединенной Украины, хотя сам Петрушевич был очень осторожен и открыто не поддержал заговора. «Правые» политики поощряли самолюбие Оскилко — молодого выскочки с амбициями Наполеона, называя его «молодым украинским орлом», постоянно указывали ему на то, что именно он «хозяин нынешнего положения» в УНР, так как в Ровно, где господствуют войска его группы, находится государственный центр Украины.
Мятежный атаман направил в ставку Главного атамана, на станцию Здолбунов, конную сотню своих приверженцев, для того чтобы «арестовать Петлюру и разогнать его штаб». Однако посланные для ареста Петлюры кавалеристы не исполнили приказа. Оправдываясь, командир конной сотни заявил Оскилко, что, когда его отряд подъехал к Здолбунову, от перрона станции отошел штабной поезд Петлюры, который увез Главного атамана по направлению к Дубно.
Сейчас можно только догадываться, чем руководствовался командир сотни для подобного доклада: нежеланием поддерживать авантюру, проливать кровь или личным разгильдяйством. В действительности же Петлюра только умело инсценировал свой отъезд на поезде, а сам, зная о намерениях его арестовать, закрылся с отрядом верных сечевых стрельцов в помещении станции и приготовился к обороне. Странно, но «не нашел» Петлюру и бронепоезд, высланный в Здолбунов Оскилком, и посланный туда же пехотный полк заговорщиков.
Оскилко не удалось поднять значительное число войск на бунт, хотя он и стянул «верные» части в Ровно. Удивительно, но хватило небольшого отряда сечевых стрельцов из охраны Петлюры, чтобы ликвидировать бунт и освободить напуганных министров. Днем 29 мая самолет, «верный Петлюре», разбросал над Ровно и над позициями заговорщиков листовки с воззванием Петлюры прекратить мятеж. А Оскилко, пробыв «гетманом» только один день, услышав первые выстрелы у своего штабного вагона, в панике бежал за польскую линию фронта.
На следующий день в 11 утра Петлюра и его штаб торжественно въехали в Ровно. Митинг, который состоялся на центральной площади, стал ареной для красноречия победителей — Петлюры и «левых» министров — и сцены примирения «обманутых солдат» со своим Главным атаманом.
Крах выступления Оскилко не пошатнул, а даже укрепил позиции Петлюры, дав ему повод для игнорирования членов Директории, что каким-то образом были связаны с мятежом: Андриевского и Петрушевича. Отношения с президентом ЗУНР Петрушевичем тогда предельно накалились, хотя петлюровцы остро нуждались в помощи галичан солдатами и даже в тыловой «галицкой территории».
Вскоре, 9 июня, в Проскурове был раскрыт новый «правый» заговор, уже под руководством полковника Болбочана. Еще после первого своего заговора и ареста полковник Болбочан был выставлен Петлюрой в Галичину, где нашел теплый прием галицких политиков. Нити заговора и в этот раз шли к столичному Станиславу и тамошнему правительству. Именно в этом городе, «под крылом» власти ЗУНР, формировался военный заговор. Снова вдохновителями мятежа были лидеры карликовых партий, обойденных при дележе власти: «самостийныкив», народных республиканцев, федералистов, хлеборобов-демократов, Союза мелких и средних землевладельцев. Среди «персон» заговорщиков были и бывший гетманец Липинский, и бывший «директор» Андриевский, и бывший министр Мациевич. Они внушили себе и Болбачану, что Петлюра ни на что не способен и что достаточно появиться новому военному «авторитету», как войско само выступит против Главного атамана. «Правых» беспокоила «левизна» Петлюры, и они стремились к отмене закона о Трудовых Радах, к пересмотру земельного закона.
Как только Запорожский корпус прибыл в расположение войск Петлюры, был разработан план переворота с помощью войск этого корпуса, в котором еще четыре месяца назад командующим был Болбочан. Для осуществления военного переворота Болбочан должен был любыми путями возглавить корпус, который составлял тогда около одной четвертой всей армии Петлюры.
Организаторы заговора Шомет и Мациевич встретились с премьером Мартосом и ультимативно предложили ему убедить Петлюру отказаться от поста Главного атамана, передав командование Болбочану. Но это был достаточно наивный ход. Хотя Мартос и конфликтовал с Петлюрой, он «отшил» просителей, заявив, что подобный шаг был бы поворотом «вправо», который дезорганизовал бы государство и войско.
Еще одна делегация, на этот раз от казаков и семи командиров полков Запорожского корпуса, обратилась к самому Петлюре с просьбой о восстановлении Болбочана на посту командующего корпусом. Но Петлюра категорически отказался, ибо уже знал (от Чоботарева) планы заговорщиков. В ответ на просьбы о восстановлении Болбочана Петлюра заявил, что не допустит, чтобы офицеры поставили «нового гетмана» и что больше никогда не вернет Болбочана в армию. Личная встреча с Болбочаном также не убедила Петлюру в искренности намерений отставного полковника.
Но некоторые командиры полков Запорожского корпуса решили проигнорировать запрет Петлюры и принять в качестве своего командующего Болбочана, убедив государственного инспектора корпуса согласиться на это назначение. Болбочан, приняв корпус, прежде всего провел смотр частей и арестовал законного командующего корпусом Сальского. Планировался и арест Петлюры с его «левыми» министрами. Но заговорщики затянули первый этап мятежа — овладение командованием корпусом. Поэтому мятеж, едва вспыхнув, уже был обречен. Контрразведка лишила заговорщиков связи и перехватывала все болбочановские приказы в войска.
Петлюра в ночь на 10 июня объявил Болбочана вне закона и приказал его арестовать, что и сделал небольшой отряд полка имени Дорошенко. На следующий день на станции Черный Остров, где находился штаб армии, произошел суд, который приговорил Болбочана к расстрелу.