— Багени позволяет кому угодно водить себя за нос… — сказала Ио. — Я предлагала ему свою помощь, сотрудничество. Он отказался и теперь наверняка жалеет. Не понимаю, как можно похитить взрослого человека. Большого, сильного человека.
— Может быть, похищение было ему на руку, может быть, соответствовало его планам.
— Возможно, — буркнула Ио и села за пианино.
Почти в тот же момент в динамике загремел голос спикера:
— Алло! Внимание! На краю Западной пустыни военный патруль нашел самолет. Задержаны двое. Один из них выдает себя за главного редактора «Новостей из первых рук», утверждая, что умышленно посадил самолет, на котором пытались похитить вице-короля.
Второй пассажир отказывается что-либо объяснять. Великий Багени исчез. Мы просим…
Шум двигателя заглушил голос спикера. Приехал губернатор.
— Я ищу вице-короля, — сообщил он, поздоровавшись с Ио. — Этот идиот, капитан Дорн, арестовал его и посадил в тюрьму. Разумеется, Багени обиделся и покинул негостеприимные стены. Сбежал, опять сбежал! Что я скажу королю? — сокрушался губернатор. — А я так надеялся на Багени!
— Каждый из нас возлагал на него особые надежды, — ответила Ио. — Каждый связывал с ним исполнение собственных желаний… Каждый по-своему объяснял его молчание…
Звук приближающихся шагов заставил всех замолчать. То, что случилось позже, не требует комментариев. На пороге стоял Великий негр. Губернатор первым пришел в себя.
— От имени его королевского величества сердечно приветствую вас, ваше высочество.
Багени пожал руку его превосходительству и, к величайшему нашему изумлению, сказал спокойным, мелодичным голосом:
— Через несколько минут я возвращаюсь туда, откуда прибыл.
— Вы… вы разговариваете? — простонал губернатор. — Почему, почему же вы все время молчали?
— Моя ракета, — улыбнувшись ответил Багени, — приводится в движение энергией, почерпнутой из молчания. Молчание — великая сила.
Он снова одарил нас улыбкой и быстро вышел из комнаты. Многочасовые поиски, предпринятые по инициативе губернатора и проведенные пятью взводами Африканского корпуса, кончились ничем.
Около полуночи над Западной пустыней был замечен огненный шар… Он мчался с колоссальной скоростью с юга на север. В ту же ночь обсерватории отметили появление новой кометы. Она дважды облетела Земйю и помчалась к туманности Андромеды.
Повесть о Великом Багени мы обычно читали после ужина по главам, а когда добрались до конца, начальник базы сказал:
— Ну, ребята, пора открыть тайну: кто это сочинил? В чудеса я не верю, а вы?
Гринсон, известный своей строптивостью, ответил:
— Говорят, что в небе и в земле сокрыто больше, чем снилось философам, а тем более начальникам баз.
— Я думаю, — сказал Гуткинс, любивший шутить по всякому поводу, — я думаю, чудеса обычно происходят по средам: я появился на свет в среду, письмо тоже было найдено в среду.
— Ставлю автору бутылку коньяку, — воскликнул Дорнье, человек особо уважаемый на искусственном острове, — он заботился о наших желудках. — Слышите, целую бутылку, пусть он только встанет, стукнет себя в грудь и скажет: «Господа, все это придумал я».
Но неизвестный автор скромно молчал, хотя мы сулили ему златые горы. Рукопись отправилась в ящик начальничьего стола. Дни шли, работа продвигалась, а в общем ничего не изменилось.
Девять белых и два негра вели на дне океана поиски нефти.
Кшиштоф БоруньПрежде, чем умру…
Действующие лица:
Узник.
Первый священник.
Второй священник.
Начальник тюрьмы.
Действие происходит в тюрьме: в камере смертников и в коридоре.
Шаги двух человек — часового и священника — в металлических переходах галерей и в коридорах отдаются гулким эхом, перекрывая остальные тюремные звуки. Вначале очень далекие, постепенно они приближаются, становятся все громче. Слышен звон ключей, щелчок, скрип тяжелой металлической двери. Потом — шаги одного человека, входящего в камеру. Скрип закрываемой двери. Тишина.
Священник(неуверенно). Ты звал меня, сын мой…
(Скрип койки. Узник встает.)
Узник. Да…
Священник. Ты хотел исповедаться?..
Узник(поспешно). Нет… То есть… да.
Священник. Я вижу, ты сомневаешься…
Узник(нервозно). Скажите, святой отец, вы действительно не имеете права… никому говорить о том… что услышите от меня?
Священник. Тайна исповеди свята.
Узник. А если… Я хочу кое-что сказать вам… Просить…
Священник. Любое признание или просьба, о которых священник слышит на исповеди, остаются тайной. Слушаю тебя, сын мой.
Узник. А если это будет не исповедь? Я давно перестал верить…
Священник. Понимаю тебя, сын мой. Просто ты хочешь перед смертью сбросить с себя тяжелое бремя… Не опасайся, твое признание в любом случае останется тайной. А веришь ты сам или нет — что ты об этом знаешь?!
Узник. О, не думайте святой отец, что меня обуял страх перед карой, которая меня постигнет через одиннадцать часов… Это лишь мгновение. Я не верю ни в кару, ни в награду после смерти. И даже не жалею о том, что убил… Если б я мог начать жизнь заново, я сделал бы то же самое. Не смотрите на меня так… Может быть, после того, что я скажу, вы поймете… Для меня смерть — конец всего. Можно даже сказать — освобождение. Однако в том-то и дело, что это совсем не конец… при этом остаются нерешенными некоторые проблемы… Уйти из жизни, даже не попытавшись хоть что-нибудь сделать, было бы преступлением, несоизмеримо большим преступлением… нежели то… вы сделаете то, о чем я вас попрошу?.. Вы можете поклясться, что сделаете это?
Священник. Клянусь, я сделаю все возможное, дабы исполнить ваши желания. Особенно если… это может предотвратить зло.
Узник. Не торопитесь клясться. А если то, чего я от вас хочу, будет не в полном согласии с законом?
Священник. С законом?
Узник. Не бойтесь. Это не принесет вреда никому, наоборот — огромную пользу, просто неизмеримую… для всех… (резко меняет тон и тему). Вы знаете, на чем основывается механизм побуждений и эмоций?
Священник(застигнутый врасплох). Механизм чего?
Узник. Я имею в виду философское обоснование таких психических явлений, как агрессивность, страх, восприятие приятного и неприятного… Вы имеете хотя бы малейшее представление, какие физические и химические процессы сопутствуют этому?
Священник(безмерно удивленный). Не понимаю… Какое отношение… Ведь вы предлагали…
Узник(прерывает его). Все в порядке. Я еще не сошел с ума. Это было что-то вроде… скажем, испытания, проверки — не обманываете ли вы меня. Не будем закрывать глаза на тот факт, что я вам тоже не верю. Я имею на это право… да, пожалуй, и обязан. Кто знает? А ведь я вынужден вам все сказать… У меня нет другого выхода. Просто я выбираю меньшее из зол, точнее — меньшую вероятность, что буду обманут… Я не хочу вас обижать. Но пусть все будет ясно… Знаю, что и вы не можете мне доверять. Имею ли я право требовать, чтобы вы, не зная, о чем идет речь, сделали то, что я скажу? Я прекрасно понимаю. Нельзя слепо верить. Особенно убийце.
Священник. Не в этом дело… Вы говорили о расхождении с законом…
Узник. Вы отказываетесь… Это можно было предвидеть. Я напрасно забиваю вам голову…..
Священник. Я не говорил, что отказываюсь. А вдруг вы сказали правду и речь идет о предотвращении преступления?.. Но если бы я мог взвесить, как поступить, если бы я знал факты…
Узник(после недолгого молчания). То, что вы говорите, понятно и разумно — мне этого достаточно… Я вам скажу (его голос начинает дрожать). Вы имеете право знать… И может быть, вы проклянете ту минуту… когда захотели узнать правду… Так как потом уже не будет выбора…
Священник. Думаю, с божьей помощью всегда можно отыскать правильный путь… А если это облегчит твою совесть…
Узник. Дело не во мне… Вы не поняли… Дело в том что груз, о котором вы говорите, придется нести вам самому…
Священник. Вера помогает нести тяжелейший груз… Уже не раз случалось…
Узник(прерывает его). Вы уверены, что нас никто не подслушивает?
Священник. Абсолютно. Я здесь уже шесть лет. Начальник тюрьмы — глубоко верующий человек… высокоморальный…
Узник. Это не относится к делу… Начальник может не знать. Есть способы… Единственная надежда — что до этого никто не додумается. Если я решился на этот разговор, то лишь потому, что никто даже и не подозревает… По крайней мере, так можно думать по ходу следствия и судебного разбирательства. Впрочем… у меня уже нет выбора… (решительно). Слушайте (шепотом). Речь идет о доме. Точнее, о бараке… Полтора часа езды на автомобиле… Где?.. Об этом потом, если вы согласитесь… Барак старый, деревянный. В радиусе трех километров никто там не живет. Когда-то я снял этот барак, якобы под мастерскую… Хозяину назвался чужим именем, а так как я был в парике, темных очках, загримированный, то он не мог узнать меня на фотографиях в газетах. Так вот… Я хочу, чтобы вы… этот барак… сожгли.
Священник. Что?!
Узник. Развалюха стоит меньше, чем я заплатил, когда ее снимал. Хозяин не будет в убытке.
Священник. Но…
Узник. Ясно, что вы этого не сделаете, если не узнаете, зачем. И, наверное, будет недостаточно сказать, что в этом бараке находятся материалы, которые должны быть уничтожены. Об этом вы наверняка догадаетесь сами. Это нужно сжечь… Иначе… если они попадут в человеческие руки… (все более нервозно). Случится непоправимое! Не смотрите на меня так! Я знаю, что вы ничего не понимаете. Но я не преувеличиваю. Скорее, стараюсь говорить осторожно… Если бы я рассказал все как есть, вы сочли бы меня сумасшедшим…