– Ну ладно, ладно, – сказал Конгросян. – Кому нужны мои Umwelt, Mitwelt и Eigenwelt? Успокойтесь, Джанет. Не стоит принимать все так близко к сердцу. Я выйду отсюда, как и прежде.
Впрочем, сам он не верил в свои слова. На сей раз все было по-иному. И очевидно, Джанет это почувствовала.
– Однако, – продолжал он, – я думаю, что вам придется искать талант для Белого дома где-нибудь в другом месте. Вы должны забыть меня и взяться за освоение новых районов. Чем еще заниматься искателю талантов, если не этим?
– Наверное, вы правы, – сказала Джанет.
«А мой сын! – вспомнил вдруг Конгросян. – Может быть, он сумеет заменить меня!..»
И даже съежился от нелепости этой мысли, ужаснувшись, что позволил ей зародиться в своем уме. Фактически это лишний раз показывало, насколько он болен. Кого могут всерьез заинтересовать квазимузыкальные звуки, которые способен издавать Плот!.. Хотя в общем смысле их и можно было бы охарактеризовать как этнические, как народную музыку.
– Ваше нынешнее исчезновение из мира, – сказала Джанет Раймер, – это трагедия для всех нас. Однако, как вы заметили, цель моей работы – найти кого-то, способного заполнить пустоту нашей жизни… хотя я и понимаю, что это невозможно. Тем не менее я буду пытаться. Спасибо вам, Ричард! Спасибо за то, что согласились поговорить со мною, при вашем-то состоянии. Отдыхайте!
– Единственная моя надежда, – сказал Конгросян, – это надежда на то, что я не заразил вас своим мерзким запахом. – И отключил связь.
«Я оборвал последнюю нить, что связывала меня с миром, – понял он. – И наверное, уже никогда больше не поговорю по видеофону. И мир вокруг меня еще больше сузился. Боже, когда же это закончится? Но электрошоковая терапия должна помочь, этот процесс пойдет вспять или хотя бы замедлится».
Может быть, стоит обратиться за помощью к Эгону Сьюпебу? Несмотря на акт Макферсона. Нет, это безнадежно! Сьюпеба как психоаналитика больше не существует, закон уничтожил его, по крайней мере в области его взаимоотношений с пациентами. Эгон Сьюпеб мог все еще существовать как личность, как человек, однако понятие «психоаналитик» теперь к нему не относится, словно такого специалиста никогда и не существовало…
«Ох, как он мне нужен! – подумал Конгросян. – Если бы я мог проконсультироваться у него хотя бы еще один раз! Черт бы взял этот “АГ Хеми”, и все его могущественное лобби, и все его огромное влияние на правительство!..»
И тут к нему пришла неожиданная мысль.
«А что, если передать этот мерзкий запах кому-нибудь из них? – подумал он. – Да, я позвоню им. Спрошу, нет ли у них высококачественного моющего средства. И при этом заражу их. В конце концов, они того заслужили».
Он нашел в видеофонном справочнике номер представительства «АГ Хеми» в районе Залива и, воспользовавшись психокинезом, набрал его.
«Они еще пожалеют о том, что продавили этот закон», – подумал он, ожидая, пока устанавливается видеофонная связь.
– Позвольте мне поговорить с вашим главным психохимиотерапевтом, – сказал он, когда ему ответила дежурная видеофонистка «АГ Хеми».
Вскоре из аппарата зазвучал деловитый мужской голос. Наброшенное на экран полотенце не позволяло Конгросяну рассмотреть, кто с ним говорит, но голос явно принадлежал человеку молодому, образованному и очень-очень компетентному.
– Это лаборатория Б. Говорит Меррилл Джадд. Кто вы и почему заблокировали видеоканал? – В голосе психохимиотерапевта слышалось раздражение.
– Вы не знаете меня, мистер Джадд, – сказал Конгросян.
И подумал: «Самое время перезаразить вас всех!»
Он подошел к самому экрану видеофона и сорвал с него полотенце.
– Ричард Конгросян?! – уставился на него психохимиотерапевт. – Я вас знаю… во всяком случае, как артиста.
Он и в самом деле оказался человеком молодым с очень деловым выражением лица. К обладателю такого лица не пристало обращаться с ерундой. Однако имелось в нем и нечто шизоидное, этакая бесконечная погруженность в себя.
– Для меня большая честь встретиться с вами, сэр, – сказал он. – Чем я могу помочь вам?
– Мне нужно противоядие, – сказал Конгросян, – от мерзкого запаха, которым заразил меня гнусный рекламыш Теодора Нитца. Вы знаете, тот, что начинается со слов: «В мгновения интимной близости с теми, кого мы любим, и возникает опасность…» и так далее…
Ему было крайне неприятно даже вспоминать об этом. Запах от его тела становился сильнее, если, конечно, такое вообще возможно. А он так жаждал подлинных контактов с другими людьми, так остро ощущал свою нарастающую изоляцию!
– Я напугал вас? – спросил он.
Продолжая изучать его мудрыми глазами профессионала, служащий «АГ Хеми» произнес:
– Нет, не напугали, мистер Конгросян. Разумеется, я слышал, что говорят специалисты в связи с вашим психосоматическим заболеванием эндогенного[9] характера.
– Ну нет, – сказал Конгросян, сдерживаясь. – Позвольте мне заметить, что болезнь эта экзогенного[10] характера: ее инициировал рекламыш Нитца.
Ему очень не нравилось, что этот незнакомец – а в общем, и весь мир – не только знает, но и активно обсуждает состояние его психики.
– У вас, – заметил Джадд, – по-видимому, имелась предрасположенность к тому, чтобы рекламыш подействовал на вас таким образом.
– Ничего подобного, – сказал Конгросян. – И я собираюсь предъявить рекламному агентству Нитца иск размером в несколько миллионов. Я готов начать тяжбу. Но сейчас речь идет не об этом. Чем вы можете помочь мне, Джадд? Вы ведь ощущаете этот запах, правда? Признайтесь, что ощущаете, и тогда мы сможем выяснить возможности терапии, предлагаемой вами. Я давно пользовался услугами одного психоаналитика, доктора Эгона Сьюпеба, но теперь, благодаря вашему картелю, такой возможности у меня больше нет.
– Гм, – сказал Джадд. И замолк.
– И это все, что вы способны предложить? – ядовито заметил Конгросян. – Послушайте, у меня нет никакой возможности покинуть эту больничную палату. Инициатива должна исходить от вас. Я прошу вас. У меня жуткое положение. И если оно еще больше ухудшится…
– Это весьма необычная просьба, – сказал Джадд. – Мне нужно поразмыслить над нею. Я не могу ответить вам немедленно, мистер Конгросян. Как давно имело место это заражение от рекламыша?
– Около месяца назад.
– А перед этим?
– Смутные опасения. Ощущение тревоги. Главным образом, депрессия. У меня появлялись кое-какие догадки по поводу происходящего, но я гнал эти мысли прочь. Теперь же ясно, что я борюсь с вялотекущей шизофренией, которая постепенно разрушает мои способности. – Он бросил на психохимиотерапевта угрюмый взгляд.
– Пожалуй, я появлюсь у вас в клинике, – сказал тот.
– О-о-о! – протянул удовлетворенно Конгросян.
«Тогда уж я точно смогу заразить тебя, – подумал он. – А ты в свою очередь занесешь инфекцию в свою компанию и перезаразишь весь этот сволочной картель, который перекрыл кислород доктору Сьюпебу».
– Пожалуйста, прилетайте, – сказал он. – Мне бы очень хотелось проконсультироваться с вами tête-à-tête[11]. И чем скорее, тем лучше. Но предупреждаю: я не отвечаю за последствия. Весь связанный с посещением риск – это ваши проблемы.
– Риск? Что ж, я готов рискнуть. Что, если я окажусь у вас в районе полудня? У меня есть свободный час. Скажите, в какой нейропсихиатрической клинике вы находитесь, и если это недалеко…
Джадд принялся искать ручку и блокнот.
Они неплохо провели время по пути в Дженнер. После обеда приземлились на вертолетной площадке в предместьях города. Дальше добираться к дому Конгросяна, расположенному где-то среди окружавших город лесов, надо было по шоссе, но времени у них было еще хоть отбавляй.
– Ты считаешь, – произнесла Молли, – что на вертолете добраться до его дома нельзя? И что нам придется…
– Мы возьмем такси, – сказал Нат Флайджер. – Ты же знаешь…
– Я знаю, – сказала Молли. – Я читала о них. За рулем такси будет местный селянин. Он познакомит тебя с местными сплетнями, на которых не заработаешь и цента. – Она закрыла книгу и поднялась. – Вот что, Нат, может быть, ты и разузнаешь все, что тебе нужно, у этого водителя? О тайном подвале ужасов в доме Конгросяна?
– Мисс Дондольдо, – хрипло сказал Джим Планк и состроил недовольную гримасу, – я очень уважаю Лео, но, клянусь честью…
– …меня вы терпеть не в состоянии. – Она подняла бровь. – Интересно, почему, мистер Планк?
– Прекратите! – крикнул им Нат, вытаскивая свою аппаратуру из вертолета и складывая ее на влажной земле.
Воздух пах дождем; он был тягучим и каким-то липким, и это непроизвольно вызвало у Ната чувство отвращения к присущей этому воздуху некой «нездоровости».
– Астматики здесь, наверное, просто кайф ловят, – заметил он, оглядываясь по сторонам.
Конгросяну, разумеется, и в голову не придет встречать гостей. Это их дело – найти и место, где он живет, и его самого. Честно говоря, им очень повезет, если он вообще их примет. Нат прекрасно понимал это.
Молли осторожно выбралась из вертолета (на ногах у нее были легкие босоножки) и сказала:
– Забавно пахнет. – Она глубоко вдохнула, и ее яркая хлопчатобумажная блузка натянулась на груди. – Ой, будто тут везде гниет растительность.
– Так оно и есть, – сказал Нат, помогая Джиму Планку выгрузить его технику.
– Спасибо, – пробормотал Планк. – Полагаю, я заработал это, Нат. И сколько времени мы собираемся здесь проторчать?
Он смотрел на Флайджера так, будто ему ничего больше не хотелось, кроме как забраться в кабину вертолета и отправиться назад. На лице его Нат видел откровенную панику.
– Эти места, – сказал Планк, – всегда вызывают у меня в памяти детскую книжку про злобных, – голос его опять сделался хриплым, – троллей.
Молли посмотрела на него и резко рассмеялась.