оте лица, пока однажды их главная своей чистотой и непорочностью не привлекла к себе внимание богини, так?
Я дважды кивнул.
– Угу. Угу.
– Это неко-божество поведало своим девочкам про квест на хранительницу равновесия.
– Угу. Угу.
– Но девочки были настолько щепетильны в вопросах методов, что вместо того, чтобы создать второго персонажа, который пошёл бы по тёмной дорожке, со всеми этими убийствами, кровавыми жертвоприношениями и прочими невинными шалостями тьмы, они предпочли вербовать всякое хулиганьё и давать ему наводки на места, где может находиться книжка?
– Угу-угу.
– И сейчас у них нет никаких проблем с тем, чтобы снасильничать собственную богиню? У этих бело-пушистых мико?
– Угу. Угу.
Пимико медленно покачала головой, развела руками, а затем слегка согнула ножки в коленях.
– Ку, ку, малиновые штаны! Как это вообще в их головках укладывается?
Я закатил глаза.
– Пф-ф-ф-ф-пых! Я тебя умоляю. Кто будет богиню насявкать?
– А? – Пимико на секунду замолчала, а потом подняла брови и выдала медленный понимающий кивок. – А-а-а-а-а…
Я многозначительно опустил подбородок к груди.
Императрица же тихо прыснула презрительно, а затем пафосно закинула посох на плечо.
– Ох, уж это лицемерие…
– Какое лицемерие, Пими-тяма? – фыркнул я. – Они этой линии придерживались изначально: признавали необходимость зла, но при этом желали оставить конкретно свои ручки чистенькими. Притом не ради статы, а просто потому, что им это было неприятно.
Я демонстративно выставил локоток, предлагая девушке за него взяться.
– Притом, думаю, тут кроется обида.
– Обида? – переспросила Пимико, принимая моё приглашение.
Теперь мы с императрицей шли под ручку.
– Ну да, обида, – ответил я. – Тот посох, “убийца девственности”, что ты обратишь против богини, сама же богиня и создала. И она же повелела обратить его против меня. Таша и рада была бы не совершать ничего подобного, но у неё имелись проблемы с поиском знакомых инициированных игроков, в руках которых магическая приблуда будет функциональна, а не обратится бесполезной палкой.
– Так можно было бы обратиться к бандам за помощью и… – Пимико на секунду замолчала. – Ах, да, в этой игруле же нет изнасилований в принципе.
– Ну, не было, пока посох не появился, – указал я подбородком на обсуждаемый артефакт.
Мы дошли до крутой узкой лестницы с высокими ступенями и начали подъём. Тем временем Пимико озвучивала свои выводы.
– Богиня по итогу заставила девочку заниматься тем, чем ей не нравится. И это своего рода месть. Так сказать, дать неке попробовать её собственного лекарства.
Я поморщился.
– Ох уж эти английцизмы.
– А по-русски оно как?
– Э-э-э… блин, не помню.
Императрица рассмеялась.
– Да ладно?! Ты же так радеешь за чистоту речи!
Я запустил руку в декольте и извлёк оттуда мобильный.
– Слушай, я же просто сотрудник Биовэр. Я просто работник Биовэр. Моей вины тут нет. Моей вины здесь нет. Давай серьёзно, мы все варимся в одной языковой среде, в которой привычные нам выражения и слова зачастую приползли из-за рубежа. В сети постоянно встречаются эти “упал в любовь” и “делает смысл”, вместо нормальных русских “влюбился” или “имеет смысл”.
Пимико пожала плечами.
– Давай будем честны: в некоторых ситуациях оно и правда лучше, а кривым кажется только тому, кто не привык. “Упасть в любовь” – это прямо хлёстко. Простое “влюбился” – это одно состояние души, а “упал в любовь” – это прямо как будто бы почву из-под ног выбило, и теперь человек барахтается в этом всём, – взор императрицы задержался на проглядывающих сквозь густую листву элементах храмовой архитектуры. – Да и “делает смысл” мне нравится больше нашего “имеет смысл”. Это “имеет смысл” предполагает, что всё уже свершено до нас. Что нам требуется просто следовать путём, которым шли предки. Оно снимает с нас какую-то ответственность. А вот “делает смысл” – штука совсем иного порядка. Его глубинное значение в том, что именно мы наделяем вещи смыслом. Не ждём манны небесной, не сидим на попе ровно, пока кто-то другой нам что-то объяснит, а всё решаем сами.
– Справедливо, – кивнул я, роясь в интернетике. – Но вот “его собственное лекарство” мне не нравится. В смысле, что? Оно горькое?
– Оно может ещё быть нерабочим и даже вредным, – уточнила Пимико.
– Принимается… но всё равно, что-то тут не так. Не хлёстко как-то. Неуклюже. Долго. Короче, это моя вкусовщина.
– Порази меня словом-штыком! – усмехнулась императрица.
– Погодь. Запрос “как будет по-русски” ничего не находит, если писать выражение на русском, сейчас перезабью на буржуйском.
– Ты реально забил “как будет по-русски” вопрос, про выражение на русском? – весело хрюкнула Пимико.
– Давай-давай, гони меня, насмехайся надо мной, – проворчал я в ответ. – Бесчувственная ты и злая.
– Сейчас обижусь и уйду, – капризно надула губки девушка.
– Не уйдёшь, – уверенно парировал я.
– Не уйду, – легко согласилась она. – Ну так что там?
Я ощутил, как щёчка императрицы прижалась к моему виску, а левая сторона её бюста – к моему плечу, когда Пимико попыталась заглянуть в экран моей мобилочки.
Было приятно.
– “Отплатить той же монетой”, – поведал я. – Занимательные уроки родной речи с Юки-тяма!
Императрица весело хрюкнула.
– А что? Мне и правда так больше нравится. Оно как-то тематически связано со словом “расплата”, подразумевающим месть.
– Ну так что? Поправь монету на плече, мы идём мстюнить!
Глава 152. Мико Пимико
– Это действительно необходимо? – вопросила императрица, глядя на то, как я повязываю ей пояс. Последний элемент жреческой одежды.
– В-третьих, это, несмотря ни на что, всё же ритуал, – пояснял я. – Все будут в жреческих одеяниях. И я тоже. И делать всё придётся строго по регламенту, который задаёт Таша.
– У неё имеется регламент для изнасилования богини?
Пимико обратила взор на стоящую в дверях главу всех мико.
Та ответила строгим взглядом.
– Теперь имеется. Ты в храме, а потому должна следовать моим указаниям. Всё пройзойдёт так, как я скажу, и никак иначе. В противном случае мы все встанем на защиту богини.
– Вообще все, – поддакнул я, отступая на пару шагов, чтобы полюбоваться результатом своих трудов. – Ты не затащишь, будь уверена. Вспомни только, что было, когда к моей богине присоединилась её первая жрица. А ведь у неё с прокачкой всё хуже, чем у Таши.
– Первая жрица лисы – это ты, – напомнила императрица.
– Так совпало, – кивнул я. – И вообще, давай мы сейчас не будем разбираться, из-за кого тебя чуть не свергли. Не будь мелочной.
Пимико пожала плечами.
– Ладно, это было “в-третьих”. А что “во-вторых” и “во-первых”?
– Во-вторых, ты смотришься в этом красиво, статно, строго и мило.
– И невинно? – склонила голову набок собеседница.
Я поднял палец в общеизвестном знаке “точно”.
– Нет!
Девушка закатила глаза.
– Неужто даже в столь невинных одеждах я выгляжу развратно?
– Разврат – не единственный способ утратить невинность. Ты выглядишь так, будто бы не просто можешь убить, но уже по факту убивала.
– Меня устраивает, – пожала плечами императрица. – Осталась ведь ещё одна причина, верно?
– Угу, – я улыбнулся. – Теперь ты мико Пимико.
– Чего? – удивлённо подняла брови новообращённая, а затем перевела взгляд на Ташу, словно бы в поисках поддержки. – У меня ведь ударение на первый слог. Из этого рифма не лучше, чем палка-селёдка.
Светлая волшебница понимающе кивнула.
– Да, меня тоже ход мышления этой особы смущает. Регулярно смущает. А ведь я с ней едва знакома.
Я же улыбался во весь рот и сиял, как рождественская ёлка, оформленная в стиле неон-панк.
– Мико Пимико. Гы!
– Твоё чувство юмора порой абсолютно ущербно, – заключила императрица.
– Моё чувство юмора зашибенно. Вот увидите! Я однажды напишу книгу о своих похождениях, и люди будут просто рвать себе животики от хохота. А когда дойдут до этих строк, понимающе поднимут пальцы вверх и скажут “жиза”.
Таша вздохнула.
– Они скажут “жиза” про нашу реакцию на этот нелепый каламбур. Серьёзно, Юки, Пимико же права: оно даже не в рифму.
Я фыркнул и зацепился большими пальцами за пояс.
– Реально, девочки, нельзя быть такими нудно-душными. Развеселитесь. В конце концов, каждый ли день вы насявкаете богиню?
Таша вздохнула.
– Никогда прежде не было, и сегодня не будет. Как наступит время, мы с девочками просто уйдём. Будем стоять в оцеплении, не пуская никого в святая святых нашего храма.
Я кивнул.
– Именно так. Если честно, даже меня туда не пустят и на богиньку я не погляжу. Низзя. Я опорочена и потому мне ход закрыт. Буду дежурить у дверей и гонять зевак.
– А если я уже “опорочена”? – изогнула бровь Пими-тяма. – Никто ведь меня даже не спросил, девственница ли я.
Таша покачала головой.
– Это не имеет особого значения. Ты здесь выступаешь, как инструмент. Твоя девственность была бы приятным бонусом, но не определяющим фактором. Куда важней твоя способность в одиночку справиться с этой задачей. Но знай: богиня могущественна.
Императрица закатила глаза.
– Я уже сражалась с богами в этой игре. И почти затащила.
– “Почти”, но не затащила, – строго парировала Таша.
– Но на сей раз у меня есть ягода, которая подымет меня в случае поражения, да ещё даст полный запас житухи, – отмахнулась Пимико. – Считай, две попытки в одной. И это даже лучше, чем увеличенная в два раза линейка ХП, потому что первый нуль может свести мощный удар к оверкиллу, из-за чего часть урона уйдёт вникуда. Я справлюсь. Уверена в этом на восемьдесят семь процентов.
– А почему не на сто? – нахмурилась верховная мико.
Ответом ей было безразличное пожимание плечами.
– Потому что даже если ты раз двести уделывала какого-то босятского, нельзя гарантировать, что на двести первый в квартире не случится потоп и не придётся срочно сваливать из ГП, ну или что ты не провалишься в текстуры в ответственный момент. Очевидно же. А тут ещё и враг, с которым я ни разу не билась. Если судить по аналогии с лисой, я должна его победить. Могла бы справиться и без ягоды, а с ягодой – тем более. Но мало ли, какой фортель выбросит игра на этот раз.