— Почекай! — тихо и испуганно позвал он.
Прямо над ними, проткнутый насквозь острым суком, впившись скрюченными пальцами в голый, давно потерявший кору ствол, висел Почекай. Сук вошел ему в живот, разворотил внутренности и, сломав ребро, торчал из спины, вызывая чувство дикой и страшной неуместности.
Сознание вернулось к Почекаю, и он в надежде ослабить чудовищную боль, еще теснее прильнул к старой сосне. Хрустнув зубами, опустил голову, увидел Комарина и Белова.
— Сухари возьмите… — просипел он, едва шевеля окрашенными кровяной пеной губами.
Анисим и Яшка не могли сдвинуться с места и, не мигая, смотрели. Как пальцы правой руки Почекая разжались, обвисла и поползла с плеча лямка котомки, как, собрав остатки сил, Почекай дернулся и сбросил котомку к ногам приятелей.
Анисим рванулся было к дереву, но хрип Почекая остановил его:
— Помер я, хлопцы…
По лицу Почекая скользнула странная судорога, и почти сразу приняло оно спокойный, даже умиротворенный вид.
— Кончился Микола, — снял Яшка шапку.
Белов потянул с головы свою.
Подобрав котомку Почекая, Комарин шепнул:
— Идем…
— Похоронить бы… — прошептал Анисим, сам понимая несбыточность своего желания.
— Оставь, — дернул его Комарин. — Вишь, правду говорил о себе Почекай. Невезучий он. Вот опять не повезло.
— Как сказать, — оглядываясь, но уже устремляясь за Комариным, прошептал Белов. — Может, это нам не повезло…
— Крестись, дурак! — оборвал его Комарин и вышел вперед, начиная торить тропу.
После ареста Николая Илюхина, занимавшегося доставкой партийной литературы из Томска в Новониколаевск, это дело было поручено Петру Белову.
Приехав в губернский центр семнадцатого января, он поздним вечером постучал в дверь явочной квартиры, находившейся в старом одноэтажном доме с высоко расположенными маленькими окнами и завалинкой чуть ли не в человеческий рост. Дом стоял неподалеку от приземистого Благовещенского собора, и частые гости не привлекали к себе внимания. Целыми днями у паперти собора толкались приезжие, и подпольщики приходили и уходили, оставаясь незамеченными.
К двери долго не подходили. Петр постучал еще раз. Обернувшись, оглядел освещенную слабым светом торчащего на углу церковной ограды фонаря заснеженную площадь, которая хорошо просматривалась из темноты. Площадь была пуста.
Наконец из-за двери раздался встревоженный женский голос:
— Кто там?
— Я бы хотел видеть Василия Кузьмича, — тут же отозвался Петр.
— Он съехал.
— Тогда я оставлю ему записку, может, он еще зайдет к вам.
— Да, он забыл свои очки, — ответила женщина, и Петр услышал звуки отодвигаемого засова.
Пройдя в комнату, Петр улыбнулся стройной рыжеволосой девушке. Всякий раз он ловил себя на мысли, что она чем-то неуловимо напоминает Катю, смущался от этого, и хозяйка, чувствуя его смущение, весело щурила голубые глаза.
— Как добрались?
— Без приключений, — пожал плечами Петр.
Девушка лукаво глянула:
— Сегодня могу порадовать вас, Путник.
Петра Белова она знала лишь по партийному псевдониму, да и самому Петру о ней было известно немного — что зовут ее Вера, но и то, уверенности, что это ее настоящее имя, у него не было.
Видя растерянность гостя, девушка звонко рассмеялась.
— Не бойтесь, не два тюка литературы… Вы спрашивали о товарище Никаноре…
Петр действительно пытался найти Никанора и спрашивал о нем Веру.
— Было дело, — не понимая, к чему она клонит, ответил Петр.
Вера широко улыбнулась:
— Обернитесь.
Петр обернулся. За его спиной, прислонившись плечом к косяку, стоял, улыбаясь, Валерий Высич — Никанор.
— Так, значит, это ты — Путник? — пожимая Петру руку, сказал Высич.
— Бомбей — очень красивый город… — радостно улыбнулся Белов.
Высич усмехнулся:
— Помнишь…
Ничего не понимающая в их разговоре девушка, спохватившись, всплеснула руками:
— У меня же самовар поставлен!
Она выбежала из комнаты, а Высич и Белов уселись за круглый, покрытый дешевенькой скатертью стол. Закурив, Валерий долго смотрел на Петра, узнавая и не узнавая его. Потом негромко проговорил:
— То, что ты в Обской группе, мне известно. Слышал твою кличку. А вот больше ничего о тебе не знаю.
— Шибко-то и рассказывать нечего, — замялся Петр, понимая, что о нелегальной работе он не имеет права говорить. — Живу, как все…
Высич понял, усмехнулся:
— А я вот бежал из Нарыма, остался здесь, тоже на нелегальном положении. В последнее время в боевой дружине. А когда мы с тобой на станции Тайга встретились, прокламации распространял.
— Значит, унтеры меня из-за вашей листовки сцапали? — рассмеялся Белов.
— Ты уж прости, — хмыкнул Высич, улыбаясь. — Вину я загладил.
— Старика-кондуктора так напугали, что он всю дорогу причитал да на меня косился.
Высич развел руками:
— Издержки… Слушай, а как твой отец? Мы ведь вместе с ним в здешнем тюремном замке блох на нарах ловили.
— Я знаю, он писал о вас, — при упоминании отца Петр погрустнел. — Очень вы ему приглянулись. Давно писем не было, а в последнем писал, что грозятся этапом куда-то на Север отправить.
Высич покачал головой:
— Да-а-а… Ты знаешь, а я поверил, что Анисим ни в чем не повинен. Не тот он человек.
— Спасибо, — серьезно сказал Петр. — Я в это всегда верил, а теперь знаю точно. Даже знаю, кто настоящий убийца.
Он рассказал Высичу о письме Андрея Кунгурова, полученном сестрой из далекой Маньчжурии. Выслушав, Высич поджал губы.
— Только кого теперь в этом убедишь!
— Здесь где-то Зыковы, в Томске, — тяжело проронил Белов.
Услышав угрозу в его голосе, Высич нахмурился:
— Ты это оставь. Отцу этим не поможешь, а себе и всем нам навредишь.
Петр отмолчался, лишь неопределенно дернул плечом. Затушив папиросу, Высич поинтересовался:
— Ты когда в обратный путь?
— Возьму литературу — и назад.
— С оружием обращаться умеешь? — прищурился Высич.
Петр поднял на него глаза, скупо пояснил:
— Приходилось. Так спрашиваете или с целью какой?
— Завтра состоится демонстрация, правда, не совсем обычная, — Валерий выдержал паузу, во время которой Петр выжидающе смотрел на него, продолжил: — Комитет решил провести вооруженную демонстрацию, ответить на расстрел петербургских рабочих. Однако народ будет в основном необстрелянный — рабочие, студенты. Толком оружие держать не умеют, а для обучения времени нет.
— Вы предлагаете мне принять участие? — оживился Петр.
— Предлагаю. Но с одним условием…
Петр непонимающе нахмурился:
— С каким?
Высич нарочито сурово произнес:
— С этой минуты ты должен обращаться ко мне на «ты». — И рассмеялся: — А то какое-то неравенство получается.
— Принято, — улыбнулся Белов.
— Наговорились? Можно нести самовар? — услышали они голос Веры.
— Можно! С превеликим удовольствием чайку попьем! — потирая ладони, отозвался Валерий.
Напившись чаю с баранками, Высич поднялся из-за стола и, поблагодарив хозяйку, положил руку на плечо Петра:
— Литературу после заберешь. Сейчас идем ко мне, переночуешь.
Петр распрощался с девушкой, оделся и вышел на улицу. Глаза привычно и зорко оглядели пустынную площадь. А вскоре появился Высич с тяжелым саквояжем в руках. Не выходя на освещенное место, протянул револьвер.
— Держи. Попадаться нам не резон, у меня их тут двадцать две штуки.
Ощупав в темноте оружие, Петр спросил:
— Кольт?
— Да. Заряжен.
Белов опустил револьвер в карман тужурки, и они быстро зашагали по заснеженной улице.
Часы пробили полночь, а в кабинете губернатора все еще горел свет.
Сидя за столом, губернатор хмуро рассматривал одутловатый бритый подбородок полковника Романова. Прерывая затянувшееся молчание, полковник недовольно кашлянул.
— Ну-с… И что? — проговорил наконец губернатор. — Вы что, действительно не догадывались о намечающихся беспорядках?
Полицмейстер Попов, косо глянув на Романова, вздрогнул, словно губернатор обратился с вопросом к нему, а не к начальнику жандармского управления.
— Догадывался, ваше превосходительство, — подчеркнуто твердо отозвался Романов. — Но поскольку не был уведомлен о точной дате событий, не решился известить вас.
— Ах, не решились… — Губернатор выразительно посмотрел на полковника. — А вот Министерство внутренних дел весьма озабочено положением, сложившимся в нашем городе. Вы сами меня уверяли, уважаемый Сергей Александрович, что банкет в Железнодорожном собрании не будет носить политического характера, а во что это вылилось? В самую разнузданную антиправительственную сходку! Мало того, что вам не были известны тайные планы преступников из так называемого Сибирского союза РСДРП, вы до сих пор не удосужились установить личности главных деятелей этого акта!
— Не совсем так, ваше превосходительство, — негромко возразил полковник Романов. — Личности ораторов и всех прочих деятелей выясняются. Кроме известных нам господ Потанина и Кийкова, которые лишь номинально руководили собранием, установлены и другие: бывший студент университета Баранский, статистик при заведующем землеустройством Алтайского округа Швецов и прапорщик запаса, присяжный поверенный округа Московской судебной палаты Рождественский.
— И это все? — язвительно спросил губернатор.
Полковник медленно качнул головой:
— Пока все. Но агенты продолжают работу по выявлению остальных неблагонадежных лиц.
— М-да-а… Неважно мы печемся о безопасности государства, — как бы про себя проговорил губернатор.
— Осмелюсь напомнить, что я предлагал направить к Железнодорожному собранию усиленный наряд полиции, однако вы посчитали это излишним, — с глубоко запрятанной в глазах иронией сказал полковник Романов.
Губернатор сделал вид, будто не расслышал этой реплики, и перевел взгляд на полицмейстера: