сальной Экзистенции.
(240) Дабы предупредить возможное непонимание, учитывая путаницу, обычную для современного Запада, особо подчеркиваем, что речь идет о метафизической интерпретации, а отнюдь не о религиозной; между обеими точками зрения имеется такое же различие, какое в исламе существует между хакика (метафизической и эзотерической) и шарийя (социальной и экзотерической).
(241) Эти три аспекта человека (из которых только два последних являются в собственном смысле слова «человеческими») обозначаются в иудаистской традиции терминами Адам, Лиги и Энош.
(242) См.: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XVII и XXI, о символике «солнечного луча» (сушумна).
(243) Simon et Theophane. Les Enseignements secrets de la Gnose, p. 10.
(244) Слово «движение» является здесь чисто аналогическим выражением, поскольку вселенский цикл в его полноте, разумеется, независим от условий времени и пространства, равно как и других частных условий.
(245) Эта «бесконечная сумма», собственно, и представляет собой интеграл.
(246) Ibid., p. 50.
(247) Ibid.
(248) Это верно по отношению к «бессмертию», понимаемому в западном смысле, т. е. как продолжение индивидуального человеческого состояния в «вечность» или во временную бесконечность (см. «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XVIII).
(249) Это буквальный перевод ивритского выражения тоху-ва-боху, которое Фабр д'Оливе (см.: Fabre d'Olivet. La Langue hebraique restituee) толкует как «случайную потенцию существа в потенции бытия».
(250) См.: Быт 1, 2–3.
(251) См.: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. V.
(252) См.: Быт 1, 6–7.
(253) См.: «L'homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XIII.
(254) См.: ibid., ch. V.
(255) Агни изображается (впрочем, как и сияющий Луч, его породивший), как огненное первоначало, причем рассматривается как активный элемент по отношению к воде, элементу пассивному. — Агни в центре свастики — это также агнец у истока четырех рек в христианской символике (см.: «L'homme et son devenir selon le Vedanta», ch. III.; «Эзотеризм Данте», гл. IV; «Царь Мира», гл. IX).
(256) См.: «L'lntroduction generale a l'etude des doctrines hindoues», 3-е partie, ch. V, и «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. IV. — Мы указали также на отношение между словом Дхарма и санскритским словом Дхрува, Полюс, которые производятся соответственно от корней дхри и Эхру, имеющих один и тот же смысл, и выражают по преимуществу идею стабильности («Царь Мира», гл. I).
(257) «Когда говорят (в ходе проявления) „Первопринцип“, этот термин не означает более Бытия, присутствующего во всех существах, универсальной нормы, управляющей космической эволюцией. Природа Первопринципа, сущность Бытия непостижимы и неизреченны. Только ограниченное может быть понято (индивидуальным человеческим способом) и выражено. О Первопринципе, действующем как полюс, как ось универсальности существ, скажем только, не пытаясь его объяснить, что это полюс, ось универсальной эволюции» (Чжуан-цзы, гл. XXV). Вот почему Дао с именем «Мать десяти тысяч существ» (Дао дэ цзин, гл. I) есть «Великая Единица» (Тай-и), расположенная символически, как мы видели выше, в Полярной звезде: «Если надо дать имя Дао (хотя оно не может быть названо), его назовут (как приблизительный эквивалент) „Великой Единицей“… Десять тысяч существ произведены Тай-и, изменившей себя посредством Инь и Ян». — На Западе в старинном «деятельном масонстве» был обычай подвешивать нить с грузиком (это образ вертикальной оси) в точке, символизирующей небесный полюс. Это также точка подвешивания «весов», о которых говорят различные традиции (см. «Царь Мира», гл. X); и это показывает, что «ничто» (Айн) Каббалы соответствует «недеянию» (ву-вэи) дальневосточной традиции.
(258) Далее мы еще вернемся к различению «внутреннего» и «внешнего», которое здесь символично, как и всякая локализация; но мы уточняем, что невозможность внешнего действия относится лишь к целокупному, а не к индивидуальному существу, и это исключает попытки сближения с утверждением — внешне аналогичным, но лишенным метафизического значения, — которое «монадология» Лейбница подразумевает по отношению к «индивидуальным субстанциям».
(259) Ранее мы уже отмечали, какое соотношение существует между этими символическими цветками и колесом, которое рассматривается как символ проявленного мира («Царь Мира», гл. II).
(260) Выше мы видели, что число лучей в колесе варьируется; так же обстоит дело и с числом лепестков эмблематических цветов. Лотос чаще всего имеет восемь лепестков; в западных изображениях обычно встречаются числа 5 и 6, которые относятся соответственно к «микрокосму» и «макрокосму».
(261) О роли «Божественного Луча» в реализации существа и переходе к высшим состояниям см.: «Эзотеризм Данте», гл. VIII.
(262) Между этой фигурой и уроборосом, т. е. змеей, пожирающей свой хвост, существует такое же отношение, как между полной спиралью и круговой фигурой Инь-Ян, в которой одна из спиралей, взятая отдельно, рассматривается как плоскость; уроборос выражает бесконечность цикла, взятого изолированно, — бесконечность, которая в применении к человеческому состоянию и в силу наличия условия времени приобретает аспект «вечности».
(263) Эту символику мы встречаем в гностической Пистис Софии, где тело змеи разделено сообразно знакам Зодиака, что приводит нас к фигуре уробороса, так как в этих условиях речь может идти лишь о прохождении одного цикла через различные модальности одного и того же состояния; в этом случае блуждания, предусмотренные для существа, суть только продолжения индивидуального человеческого состояния.
(264) Порой символ удваивается в соответствии со своими двумя аспектами, и тогда мы видим двух змей, обвившихся в противоположных направлениях вокруг одной и той же оси, как в фигуре кадуцея. Эквивалент последней можно встретить в некоторых формах брахманского жезла (Брахма-данда), в двойном загибании линий, соответствующих двум направлениям вращения свастики. Эта символика имеет многочисленные приложения, которые мы не можем здесь рассматривать: важнейшее из них касается тонких энергий в человеческом существе (см.: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. XX); аналогия «микрокосма» и «макрокосма» значима и с этой частной точки зрения.
(265) В частности, вокруг омфалоса и некоторых изображений «мирового яйца» (см.: «Царь Мира», гл. IX); мы отмечали там связь, вообще существующую между символами древа, камня, яйца и змеи; это дало бы место интересным изысканиям, но завело бы нас слишком далеко.
(266) Этот символический рассказ содержится в Рамаяне.
(267) См.: «Царь Мира», гл. IX.
(268) В символике времени существует аналогия с двумя ликами Януса, причем считается, что первый обращен к будущему, а второй — к прошлому. В другом исследовании мы, возможно, в более ясном виде сможем показать глубокую связь между всеми этими символами различных традиций.
(269) Это буддистская сансара, бесконечное круговращение «колеса жизни», от которого существо должно освободиться, чтобы достичь Нирваны. Привязанность к множественности есть также, в известном смысле, библейское «искушение», которое отдаляет существо от первоначального единства в центре мира и мешает ему добыть плод «Древа жизни»; и действительно, именно поэтому существо подвержено чередованию циклических изменений, т. е. рождению и смерти.
(270) В связи с этим упомянем также о символических легендах, которые во многих традициях представляют змея или дракона как хранителя «скрытых сокровищ»; последние связаны с различными другими весьма важными символами — к примеру, символами «черного камня» и «подземного огня» (см.: «Царь Мира», гл. I и VII); это еще один из многочисленных моментов, которые мы указываем мимоходом, надеясь вернуться к ним в другой раз.
(271) Эта «милость» есть «пролитие небесной росы», которая в еврейской Каббале непосредственно соотнесена с «Древом жизни» (см.: «Царь Мира», гл. III).
(272) Это прямое нисхождение существа вдоль вертикальной оси выражается, в частности, «падением ангелов»; когда речь идет о человеческих существах, это, очевидно, происходит лишь в исключительном случае, и таким существом считается Валиуш-Шайтан, поскольку он в известном смысле представляет собой противоположность «святому» или Валиур-Рахману.
(273) Эти три категории существ можно обозначить как «избранных», «отвергнутых» и «заблудших»; отметим, что они точно соответствуют трем гунам: первая — саттве, вторая — тамасу, третья — раджасу. — Некоторые экзотерические комментаторы Корана считали «отвергнутыми» христиан; но это узкая интерпретация, весьма спорная даже с экзотерической точки зрения и, во всяком случае, не имеющая ничего общего с объяснением согласно хакика. — По поводу первой из трех категорий мы должны заметить, что «Избранник» в исламе обозначает Пророка, а с эзотерической точки зрения — «Универсального Человека».
(274) См.: «Царь Мира», гл. VI; мы отметили тогда близкое родство этого слова с теми, что обозначают «спасение» и «мир» (Эс-Салам).
(275) Это различение в исламской традиции касается не только людей, но распространяется и на джиннов; в действительности оно применимо ко всем существам.
(276) По этому вопросу см. книгу: «Introduction generale a l'etude des doctrines hindoues», 2-е partie, ch. VII.
(277) Разумеется, слово «интенсивность» не должно пониматься в количественном значении; и поскольку мысль не подчинена условию пространства, ее форма никоим образом не «локализуется»; она располагается в тонкой, а не телесной сфере бытия.
(278) Мы напомним, что вопрос о фундаментальном различении «Самости» и «Я», т. е. целокупного сущего и индивидуальности, который мы осветили в начале настоящего исследования, более полно исследован в книге: «L'Homme et son devenir selon le Vedanta», ch. II.
(279) Matgioi. La Voie Methaphysique, p. 99.
(280) Ibid., p. 96–97.