).
Мое сотрудничество в «Аполлоне» возможно двояко. Во-первых, я могу «числиться» среди сотрудников как не лишенное ценности имя и от времени до времени давать в журнал стихи или безобидные статьи. Таково было мое положение до сих пор.
Если «Аполлон» хочет, чтобы такое положение продолжалось и впредь, я, в конце концов, могу на то согласиться. Я должен буду потребовать только одно зав<ерение?>, чтобы в журнале статьи, подобные Чулкову, то есть явно отрицающие значение лично мое и всего сделанного мною, в журнале не печатались. <нрзб>.
Во-вторых, я могу принять участие в журнале как самостоятельная величина, высказывать свои определенные идеи. Именно так вы приглашали меня. Но теперь я более чем когда-либо затрудняюсь ответить на это приглашение, потому что вижу, что руководящие статьи журнала так резко расходятся с моими взглядами.
Если бы вы повторили мне свое предложение, я должен бы прежде всего написать решительный протест против статьи В. Иванова, напечатанной в последнем №. Вы знаете, что многое из вошедшего в эту статью он читал у нас в Москве в «Свободной Эстетике». Тогда же я возражал ему, и очень резко.[1863] Кое-что он в своих выражениях сменил , может быть, не без влияния моих возражений, но основной взгляд, конечно , остался – взгляд, который я считаю губительным для судеб русского искусства. Статья же Блока только подчеркивает взгляды Иванова .[1864]
К сожалению, я – не в Петербурге, а на отдыхе, в Екатеринославской губернии,[1865] а потому – немного вдали от «Аполлона». Вашей статьи я еще не прочел…[1866] Но, получив Ваше письмо (вчера),[1867] я немедленно телеграфировал секретарю редакции, прося его заменить, если еще возможно, одну из предназначавшихся к № 9 статей – Вашим «ответом» В. Иванову. Верьте мне – не из простой любезности или из признания за Вами «права голоса», на страницах «Аполлона», в интересном и волнующем вопросе, поднятом В. Ивановым, но – потому, что именно Ваше мнение о роли поэта и символизма мне кажется, в данном случае, особенно ценным. Совсем независимо даже от мнения В. Иванова и А. Блока… Об этом, посколько я знаю, я несколько раз писал Вам… я писал о том, что группа молодых писателей, составляющая теперь редакцию «Аполлона», тяготеет именно к тому литературному credo, которое закреплено Вашим авторитетом… Это настолько так, что, когда была уверенность в Вашем приезде в Петербург прошедшей зимой, предполагалось обратиться к Вам с просьбой взять на себя руководство литературным отделом «Аполлона». И это предположение, в форме совета мне, я слышал из уст самого В. Иванова. Вы видите, насколько отношение «Аполлона» к Вам было и остается более, чем… дружеским. С моей стороны, я только горячо бы приветствовал бы такое решение вопроса, если бы Вы на него согласились, так как (повторяю в который раз?) все симпатии молодой редакции на стороне тех взглядов на поэзию и литературу, которые Вы высказываете. Так было и при чтении В. Ивановым последнего реферата о судьбах символизма…[1868] И все-таки, оставаясь беспристрастным до конца, я напечатал и реферат В. Иванова, и доклад А. Блока! Впрочем, не только из редакторского беспристрастия, а и по той простой причине, что в России всего два-три писателя, с мнением которых о поэзии приходится считаться, и если кто-нибудь из этих писателей, хотя бы наиболее близких редакции, не дает статей журналу, то журнал не имеет возможности отклонять статей других писателей, хотя бы они шли вразрез с мнением первого. Иначе – можно остаться совсем без статей и сотрудников. Место – всегда тем, которые работают. Фатально – так. Если бы Вы знали, каких сил мне стоило побуждать к работе (в области литературной критики) «аполлоновскую» молодежь. Мне кажется, что я могу себя поздравить с известным успехом… хотя бы в отношении к Гумилеву или Кузмину… Но этого, я сознаю, мало. Нужна серьезная, направляющая критика – строго-художественная, не сектантская и не «теургическая». Ее нет. Отсюда те недоразумения, которые преследуют «Аполлон» со времени его зачатия. Что касается меня лично, то у меня никогда не было претензий сделаться «руководителем» в вопросах стиха и прозы; с меня достаточно моей области – пластических искусств…
В настоящую минуту мне особенно приятно говорить с Вами об этих общих, программных вопросах журнала, т<ак> к<ак> именно теперь окончательно выяснился вопрос о его дальнейшем материальном существовании. Журнал обеспечен еще на два-три года во всяком случае, а в случае минимального прогрессивного успеха – и на дальнейший срок.[1869] Следовательно, приходится думать о многолетнем существовании «Аполлона». Это, конечно, большая, очень большая задача…
Хотите, Валерий Яковлевич, помочь мне разрешить ее? Не знаю, виноват ли я в «горьком тоне» Вашего письма, но знаю, что Вы не можете сомневаться в искренности моих слов.
Преданный Вам
Только что получил присланную мне из Петербурга корректуру Вашего «ответа»[1870] и спешу отправить ее Вам, хотя не знаю, успеет ли редакция внести Ваши исправления, т<ак> к<ак> статья пойдет в следующем же № 9. Я очень рад, что удалось так устроить. Ваш ответ я готов подписать обеими руками: я нахожу только, что в его тоне звучит пренебрежительность, на которую В. Иванов может обидеться… Впрочем, это Ваше дело. Я боюсь одного: В. Иванов захочет продолжать спор, и… получится немножко семейная полемика, мало «доступная» читателю.[1871]
С нетерпением жду ответа на мое недавнее письмо.
Искренно преданный Вам
За хлопотами по переезду в Москву из деревни и в Москве из одного дома в другой,[1873] – я не имел возможности написать Вам то письмо, которое обещал. Очень прошу извинить мою неаккуратность в переписке, и надеюсь, что в будущем мне удастся ее избежать.
Я вполне с Вами согласен, что направление придает журналу прежде всего тот, кто хочет в нем работать. Согласен также и с тем, что статьи Иванова и Блока должно было напечатать: кого же иначе печатать «Аполлону»! Но, может быть, согласитесь со мною и Вы, что «Аполлон» за все время своего существования менее всего служил тому принципу, который заключается в его имени. Статьи Анненского, Чулкова, Иванова, Блока[1874] – проповедовали все, что хотите, но не то, что было возвещено программой журнала. Поскольку есть в том моя вина, постараюсь ее исправить, т. е. постараюсь эту зиму быть более деятельным сотрудником «журнала». Посколько дело зависит от других, я надеюсь на Ваше влияние и Ваши заботы. По совести, мне хотелось бы (и я считаю это нужным), чтоб «Аполлон» был «Аполлоном»!
Очень надеюсь, что проездом из Веселых Тернов (верно ли я читаю это имя?) Вы будете в Москве. Тогда очень прошу не забыть меня. Мы могли бы лично переговорить о многих других вопросах, частью затронутых в Вашем письме, частью из него вытекающих. Обо всем писать трудно, и очень многого в письме никак не изъяснить и не разложить. Я всегда могу быть дома, если Вы известите меня о своем приезде хотя бы за несколько часов.
Для следующего № «Аполлона» я пришлю давно обещанный разбор книги Белого «Символизм».[1875]
Позвольте просить Вас об услуге: переслать прилагаемое письмо М. А. Кузмину, адреса которого я сейчас не знаю.[1877] Исполнением этой маленькой просьбы Вы весьма обяжете
уважающего Вас
1910, авг<уст>.
К сожалению, Ваше письмо настигло меня уже много дней после того, как я оставил «Терны», и наша встреча в Москве опять не могла состояться. Но я надеюсь, что еще осенью мне удастся побывать у Вас на «Цветном», т<ак> к<ак> я собираюсь в Москву непременно.[1880]