ожить раненого на повозку и женщинам тоже сесть на повозку, – сказала Марина. – Вон на ту, с двумя большими колесами, запряженную лошадьми… Остальные мужчины, сказал он, должны идти пешком.
– Переведи ему, что мы согласны, – проговорил Никита.
– Но… – попытался протестовать Евгений. – Я тоже могу идти.
Никита и Алексей, ничего не отвечая и поддерживая Евгения, повели его к повозке. К ней же пошли и Анастасия с Мариной. Евгения уложили в повозку, женщины сели в нее. Тронулись далее.
Путь казался нескончаемым. Солнце давно уже перевалило зенит и стало клониться к закату, а они все шли и шли… А скорее всего, уставшим и напуганным журналистам просто так казалось, что их путь – бесконечно долгий и прошли они многие километры, а на самом деле – прошли они не так уж и много.
Наконец, когда солнце одним своим краем коснулось далеких барханов, остановились. Местность несколько изменилась. Тут и там виднелись торчащие из-под барханов кустарники, на некоторых из них были даже жесткие пыльные листья. Дальше виднелись пальмы, а среди них – небольшие, сложенные из камня хижины. Похоже, это был оазис, а в нем – поселение.
– Сдается, мы прибыли, – сказал Алексей. – Знать бы еще куда. И что будет дальше.
К ним приблизился Гюрза. На этот раз он был пешим.
– Мы прибыли, – сказал он журналистам. – Вы останетесь здесь.
– Здесь – это где? – спросил Никита, а Марина перевела.
– Здесь, – повторил Гюрза.
– И как долго? – спросил Никита.
– Все будет зависеть от вас, – сказал Гюрза. – И от тех, кто вас сюда послал.
– Нас послало наше правительство, – проговорил Никита.
– Точнее сказать, ваши спецслужбы, – жестко усмехнулся Гюрза.
– Какие еще спецслужбы? – с возмущением спросил Алексей Кудря. – Мы журналисты.
– Вы шпионы. – По губам Гюрзы пробежала презрительная усмешка. – А здесь идет война, и потому вы наши враги. Вы у нас в плену, и мы можем сделать с вами все, что захотим. Например, то, что мы сделали с теми, кто вас охранял. Хочу, чтобы вы это поняли и не лгали нам. Мужчина бесчестит себя ложью. Женщина, которая лжет, приравнивается к распутнице. И тех, и других мы можем убить. Так требует наш закон.
– Но… – попыталась возразить Анастасия.
– Женщина не должна перебивать мужчину, когда он говорит, – сказал Гюрза. – Перебивать мужчину – это тоже признак распутства. Вы на нашей земле и у нас в руках. И потому вы должны соблюдать наши законы.
– Что вам от нас надо? – спросил Никита.
– Об этом мы поговорим завтра, – ответил Гюрза. – Сегодня мы будем отдыхать. И вы тоже будете отдыхать. Разумеется, мужчины отдельно от женщин. Так велит наш закон.
– А что ваш закон говорит о сострадании? – угрюмо спросил Никита. – У нас раненый. Ему нужна помощь.
– Ваш раненый – тоже наш враг, – ответил Гюрза. – Но мы поможем вашему раненому. Аллах велит проявлять милосердие к врагам.
С этими словами Гюрза взял у одного из людей санитарную сумку и швырнул ее к ногам Никиты.
– И на том спасибо, – мрачно произнес Никита, поднимая сумку.
– Вас накормят и напоят, – сказал Гюрза. – И ваших женщин – тоже. Ваших женщин никто не тронет. Ночь вы проведете под охраной. А потом взойдет солнце…
Гюрза умолк и взмахнул рукой. К Никите, Алексею и Евгению подошли несколько человек и молча отделили их от Анастасии и Марины. К женщинам также подошли несколько человек и знаками велели следовать за ними. Уходя, Анастасия и Марина растерянно оглянулись на мужчин. Никита в ответ ободряюще улыбнулся: ничего, мол, все будет в порядке. Все обязательно должно быть в порядке, ничего иного и быть не может.
Мужчин подвели к какой-то яме и знаками велели им остановиться. Затем, также жестами, приказали им спускаться в яму. Никита подошел к самому краю ямы и заглянул в нее. Яма была глубокой, не меньше двух с половиной метров в глубину. К краю ямы была приделана веревочная лестница.
Один из сопровождавших подтолкнул Никиту и знаками велел ему спускаться по лестнице в яму. Никита покачал головой. Сопровождавший что-то выкрикнул на арабском языке. Никита молча указал на раненого Евгения. Конвоир стал знаками объяснять, что, когда Никита и Алексей спустятся в яму, конвоиры туда же спустят и Евгения, а Алексей и Никита примут его.
– Спускайтесь, братцы, в эту преисподнюю, – слабо улыбнулся Евгений. – Все равно эти славные парни от нас не отвяжутся, пока мы не спустимся. Вижу по их рожам… А я – как-нибудь следом…
Вначале Никита, а затем и Алексей спустились по веревочной лестнице в яму. Затем конвойные помогли Евгению встать на шаткую лестницу, а Никита и Алексей его приняли. Конвоиры что-то сверху весело сказали и убрали лестницу.
– С новосельем всех вас, дорогие товарищи! – невесело усмехнулся Евгений. – А что, ничего себе квартирка. Подходящая. Можно даже сказать – благоустроенная. Вот – даже яма у стены для отправления естественных надобностей. Дали бы еще пожрать и попить – так и вовсе было бы замечательно.
– Давай-ка осмотрим твою рану, – сказал Никита. – Пока совсем не стемнело…
В ранах Никита понимал меньше, чем Марина. Но и он, размотав окровавленные бинты, понял, что дело обстоит плохо. Кожа вокруг раны покраснела и даже, показалось Никите, слегка посинела, и, что больше всего не понравилось Снегову, вокруг раны образовалась опухоль. Кровь из раны почти не сочилась, но хорошо это было или плохо, Никита не знал. Как мог, он обработал рану, неумело сделал укол, так же неумело наложил повязку.
– Ничего, – улыбнулся Евгений, – подходяще! Почти не болит. И что там видно?
– Да ничего особенного, – сказал Никита. – Могло быть и хуже…
– Ну, поглядим, что будет дальше… – неопределенно произнес Евгений. – А пока – присяду-ка я. Что-то меня и знобит, и мутит…
Примерно через полчаса им спустили в привязанной к веревке корзине еду: три черствые лепешки, сыр и воду. И, вытягивая корзину наверх с помощью все той же веревки, что-то им сказали. И расхохотались.
– Пожелали нам приятного аппетита и таких же приятных снов, – перевел Алексей. – И вам того же, добрые люди…
– Я все думаю о наших девчонках, – вздохнул Алексей. – Где они? Как им там?
– Примерно так же, как и нам, – мрачно ответил Никита. – А там, как говорил этот Гюрза, взойдет солнце…
Утром Никите, Алексею и Евгению спустили воду для умывания – в медном кувшине, привязанном к веревке. А затем, в корзине, завтрак – все те же лепешки с сыром и воду для питья. Но Евгений не умывался и почти ничего не ел и не пил. Ночью ему стало хуже, у него разболелась рана, а вслед за ней – и вся левая часть тела, его знобило, у него, похоже, был сильный жар. Последний обезболивающий укол, который сделал ему Никита, лишь на малое время облегчил боль, но вскоре она возобновилась.
– Похоже, что я причаливаю, – сквозь зубы проговорил Евгений. – Было у нас в детстве среди пацанов такое выражение. Красноречивое, не правда ли?
Никита, ничего не отвечая на это, поднял голову. Вверху, по краю ямы, мелькали чьи-то тени. Похоже, там кто-то ходил.
– Эй! – крикнул Никита. – Эй!
Над ямой склонилось бородатое лицо. Охранник что-то спросил по-арабски.
– Он ранен! – произнес Никита, показывая на Евгения. – Ему нужна срочная помощь!
Охранник, похоже, ничего не понял, потому что повторил свой вопрос.
– Погоди, – остановил Никиту Евгений. – Я – сам… Я ведь знаю арабский язык…
Превозмогая себя, Генералов приподнялся и произнес несколько слов на арабском. Бородатый охранник некоторое время размышлял, затем его лицо исчезло.
– И что теперь? – безнадежным тоном произнес Алексей. – Понял что-нибудь этот сын пустыни или, может быть, до него так и не дошло?
– Подождем, – пожал плечами Никита. – Что нам остается? Только ждать…
Вскоре вверху послышался шум, и в яму заглянули сразу три бородатых лица. Один из заглянувших что-то сказал и сделал какие-то жесты руками. Затем в яму спустилась веревочная лестница.
– Велят нам подниматься, – сказал Евгений. – Всем троим…
– Ты как – сможешь подняться? – спросил Никита у Генералова.
– Если вы меня подтолкнете, а те бородатые молодцы меня подхватят, то, наверно, смогу, – предположил Евгений. – В любом случае нам некуда деваться. Не подыхать же в этой яме…
– Тогда – вперед, – без всякого энтузиазма сказал Снегов. – Вернее, вверх.
Никита и Алексей помогли подняться Евгению. Генералов одной ногой встал на веревочную перекладину лестницы и ухватился здоровой рукой за боковую веревку. Так, помогая себе одной рукой, он стал медленно подниматься. Никита и Алексей, как могли, его поддерживали. Бородачи молча наблюдали за мучительным восхождением Евгения.
– Помогите мне подняться, – сказал им Генералов по-арабски. – Я ранен.
Сверху протянулись три руки, и вскоре Евгений оказался на поверхности. Никита и Алексей выбрались самостоятельно.
– Велят идти за ними, – сказал Евгений.
Никита и Алексей подняли Генералова с земли, подхватили его под руки и пошли вслед за бородатыми охранниками.
– Куда это они нас? – мрачно спросил Никита. – Зачем?
– Кумысом угощать, – так же мрачно ответил Алексей. – Или что они там пьют… Вчера угостили Максума и других наших телохранителей, сегодня наш черед. Глянь, у всех этих орлов пустыни – оружие. Точно ведут нас на расстрел…
– Вряд ли, – не согласился Никита. – Если бы они хотели нас убить, то убили бы там. В том уничтоженном оазисе. Для чего им было нас тащить сюда? Я так думаю, что намечается разговор.
– Разговор о чем? – хмыкнул Алексей. – И с кем? С этим Гюрзой?
Никита лишь молча пожал плечами.
Их подвели к какому-то сооружению, сложенному из дикого камня. Может, это было жилое здание, может, какое-то иное – журналисты, разумеется, этого не знали. Охранник, который шел впереди, поднял руку. Все остановились. Охранник вошел в здание. Вскоре он вышел и сделал жест рукой, означавший, что журналистов следует завести в помещение.