Вскоре они были уже в мертвом оазисе. Их здесь ждали. Фарис и Максум спешились, подошли к Богданову и молча швырнули на песок два ножа. На это Вячеслав ничего не сказал, ничего не сказали и другие спецназовцы. Все было понятно без слов.
После обеда и короткого отдыха Богданов спросил у Максума:
– Сколько времени нужно, чтобы добраться до нужного нам места?
– Полдня и ночь, – прикинул Максум.
– А быстрее никак? – спросил Богданов.
– Быстрее нельзя, – ответил Максум. – Если быстрее, то наши кони устанут. Нельзя воевать на уставших конях. К тому же нам нужно запастись водой и напоить коней. По пути есть колодец. Там мы остановимся. Привал тоже отнимет у нас время.
– Ну, тогда в путь! – скомандовал Богданов.
Свободных лошадей привязали к седлам. На одну из них посадили Салима. Руки ему связывать не стали – как он может ускакать на привязанной к седлу другого седока лошади, даже если того и захочет? А пешком далеко не убежишь. Лошадь, на которой сидел Салим, была привязана к седлу лошади, на которой ехал Максум. Тот сам так пожелал. Все-таки у него были свои счеты с Салимом. Тревожные это были счеты, многозначительные…
Уезжая из мертвого оазиса, Терко напоследок окинул его взглядом.
– Да уж, – сказал он. – В самом деле, смерть отсюда уходить не хочет… Вот даже небольшое кладбище образовалось в этой проклятой долине. Кем-кем, а могильщиком мне быть до сего дня не доводилось. Вот пришлось…
Максум искоса посмотрел на Терко, но ничего ему не сказал. Тронулись. Вначале поднялись на гребень бархана, а затем не спеша поехали дальше, вглубь нескончаемой пустыни. Злое пустынное солнце уже перевалило зенит и поползло к горизонту.
– И хоть бы одна тучка на небе! – удрученно произнес Терко. – Ох, не хотелось бы мне быть арабом всю мою оставшуюся жизнь! Не по мне такие пейзажи!
К колодцу добрались, когда уже совсем стемнело. На непроницаемо темном небе взошла луна и залила пустыню призрачным, мертвым светом.
– Вот ведь и луна здесь не такая, как в моих родных краях! – не мог успокоиться Степан Терко. – И свет от нее не такой! Нет, не рожден я для пустыни! Душа моя мается от таких видов…
Напоили лошадей, пополнили запасы воды, перекусили.
– Всем отдыхать! – приказал Богданов. – Впереди – финишная прямая и прочие связанные с нею удовольствия. Так что спим крепким сном. Рябов – в караул. Максум, через час его сменишь.
– Я пойду в караул, а он, – Максум указал на Рябова, – пускай спит.
– Это почему же так? – подозрительно прищурился Вячеслав.
– Ему надо выспаться, – пояснил Максум.
– А тебе?
– Я араб и умею спать в седле, – сказал Максум. – А вы не умеете. Значит, вы спите, а мы с Фарисом будем по очереди караулить.
– Пускай будет так, – после некоторых размышлений согласился Богданов.
Сам он спать не собирался. Ему пришла в голову неожиданная мысль, которую он собирался обсудить с товарищами.
– Все ко мне, – приказал Богданов. – Максум, ты тоже. Одним ухом слушай пустыню, а другим – меня. Появилась у меня одна интересная мыслишка. Надо бы обсудить.
– А‐а… – Муромцев указал на Салима.
– Пускай слушает и он, – сказал Богданов. – Это такая мысль, что ее надо знать всем. Салиму в том числе. Салим, ты меня услышал? Ты понял, о чем я сказал?
Салим ничего не ответил, лишь шевельнулся, и при лунном свете его глаза сверкнули мертвенным блеском, как у ночного хищника.
– Будем считать, что Салим меня понял, – усмехнулся Вячеслав. – А мысль – такая… К утру, как обещал нам Максум, мы прибудем на место. А дальше что? Как будем действовать?
– Как обычно – по обстоятельствам, – пожал плечами Рябов.
– По обстоятельствам – это, конечно, хорошо, – сказал Богданов. – Но каковы эти обстоятельства? Что мы знаем о Гюрзе? О том, сколько у него людей? Где Гюрза прячет журналистов? А не зная ответов на эти вопросы, мы будем как слепые щенята…
– Как обычно – возьмем «языка», он нам все и расскажет, – предложил Рябов. – Не вижу тут никакой особенной проблемы.
– А если не расскажет? – возразил Богданов. – Если упрется? Или если он не будет знать ответов на все эти вопросы? Что тогда? Брать другого «языка»? Третьего? Этак мы переполошим все селение, и тогда придется стрелять. И если этот Гюрза – человек умный, то он сразу же поймет, в чем дело. И, допустим, перепрячет журналистов в какое-нибудь другое место? Или того хуже – прикажет их убить? И что тогда? Откуда нам знать, что у него на уме, у этого Гюрзы? И кто он сам? Может, какой-нибудь психопат… Бандиты – они все психически неадекватные. Или вы сами этого не знаете?
– Да, это все так, – с неудовольствием проговорил Муромцев. – И даже более того. Если бы Гюрза действовал по своему разумению, это было бы еще полбеды. В этом случае логику его действий можно было бы вычислить. Но ведь он кукла, которую дергают за ниточки. Что ему прикажут те, которые стоят за его спиной, то он и сделает! А сколько их там, таких кукловодов? Может, их в селении целый отряд.
– Нет, – отозвался издалека Максум. – Я был в том селении, наблюдал за ним целый день и не видел ни одного американца или израильтянина. Там только арабы.
– А может, они все были в арабской одежде? – возразил Терко. – Вот, например, как мы.
– Я умею отличить араба от чужеземца, – сказал Максум. – Даже если они оба в арабской одежде.
– Хорошо, если так, – сказал Богданов. – Но все-таки, я думаю, один-два американца или израильтянина там присутствуют. Просто Максум их не видел. Вряд ли такую тонкую провокацию они пустили на самотек и доверились во всем Гюрзе. Тут, знаете ли, нужен контроль! Да и потом…
Вячеслав не договорил, задумался. Молчал он довольно долго, а затем сказал:
– Да и потом… Вот ты, Геннадий, говоришь – действовать нужно по обстоятельствам. Хорошо, допустим. Но, думается мне, это может означать только одно – стрельбу. Мы будем стрелять по ним, они – по нам… И дело не в том, что их много, а нас мало. Просто не хотелось бы мне доводить дело до стрельбы, потому что нам придется стрелять в людей.
– В бандитов! – возразил Рябов.
– Нет, Геннадий, в людей! – возразил, в свою очередь, Богданов. – В обманутых, запуганных людей.
– Хороши люди! – хмыкнул Рябов. – Похитили пятерых мирных советских граждан, грозят их убить… Бандиты они, а не люди. Все как один такие же, как их вожак Гюрза.
– Гюрза – это Гюрза, – не согласился Богданов. – Не надо всех приравнивать к какому-то Гюрзе. Мне думается, там все намного сложнее. Фарис и Максум, а вы что думаете?
– Я знаю, как один человек может запугать и подчинить многих людей, – не сразу ответил Фарис. – Голодом. Где голод, там и страх. А где страх, там и покорность. Дай людям лепешку и сыр, дай им воды, и они перестанут бояться Гюрзу. Они станут смелыми и разумными.
– Вот видишь, – глянул Богданов на Рябова. – А ты говоришь – стрелять… В кого? Нет, тут нужно действовать иначе…
– Ты сказал, что у тебя есть мысль… – осторожно намекнул Муромцев.
– Да, – кивнул Вячеслав. – Я предлагаю действовать не силой, а хитростью.
– Бывают случаи, когда хитрость – сильнее оружия, – сказал Максум. – Так говорят наши отцы.
– Вот именно, – улыбнулся Богданов. – Думается, это как раз и есть такой случай. Но… – произнес Вячеслав и выразительно глянул на Салима. – Салим, а ты не хочешь искупить свою вину перед народом?
Салим опять ничего не ответил, лишь глаза его сверкнули мертвенным звериным блеском.
– Ты подумай, Салим, вот над чем, – продолжил Богданов. – Сейчас ты для нас – обуза. А потому лучше тебя ликвидировать. Отвести подальше в пустыню, чтобы не поганить колодец, и зарыть в песок. Надеюсь, ты уже понял, что мы это можем сделать? И мы это сделаем, если ты будешь сверкать на нас глазами и молчать. Вот прямо сейчас и сделаем. Но есть и другой вариант. Ты примешь участие в той операции, которую я задумал. Поможешь нам освободить журналистов. А мы взамен сохраним тебе жизнь. И даже замолвим за тебя словечко, когда сдадим тебя египетским властям. А наше слово много значит! Ну, так как? Перестанешь сверкать на нас глазами? Состоится у нас разговор?
– А не обманешь? – недоверчиво спросил Салим.
– Я – воин, – спокойно и с достоинством ответил Богданов. – И все мои друзья – тоже воины. И все мы даем тебе слово воина. Ты араб, и ты знаешь, что означает слово воина.
– Не надо шакалу давать слово воина! – мрачно произнес Максум. – Шакалы не понимают таких слов. Шакалов надо убивать!
– Бывает, что и шакалы приносят пользу, – сказал Богданов Максуму. – Ты же не убиваешь каждого встреченного в пустыне шакала?
Максум промолчал, отвернулся и стал преувеличенно внимательно осматривать ночную, освещенную луной пустыню.
– Вот и хорошо, – скупо улыбнулся Вячеслав. – А сейчас – слушайте мой план. И по ходу задавайте вопросы, если они возникнут. Имеют право спрашивать все. В том числе и Салим…
В это же самое время на другом конце земли происходил важный разговор. Разговор происходил в высоком кабинете, а его участниками были двое: хозяин кабинета и малозаметный мужчина.
– Ну, и как обстоят дела? – спросил хозяин кабинета у малозаметного мужчины. – Как ваша спецгруппа, которая умеет воевать не числом, а умением? Где она сейчас?
– До места она добралась без происшествий, – сказал малозаметный мужчина. – И в тот же вечер отбыла на поиски журналистов. А вот где она сейчас и что делает, я не знаю.
– Это как так – не знаете? – удивился хозяин кабинета. – Почему?
– Обычно дело, – спокойно ответил малозаметный мужчина. – Сейчас бойцы действуют автономно, не выходя ни с кем на связь. Связь, конечно, дело хорошее, но разговор могут перехватить, подслушать… И тогда вся операция окажется под угрозой.
– Операция, – произнес хозяин, будто пробуя это слово на вкус. – Операция… Кстати, как вы ее назвали, эту вашу операцию?