е?
– Посмотри на этих людей, – сказал Фарис и отступил на шаг. – Ты их узнаешь? Это те самые люди, которых ты похитил и посадил в яму. Хотя никакой их вины перед тобой нет. Но ты их похитил, чтобы продать. И ты их продал вот этому человеку. – Фарис указал на неподвижно сидящего на песке Ника. – Нет преступления более подлого, чем продажа человека. Потому я и говорю, что над тобой витает смерть.
– Они чужеземцы! – дернулся Гюрза.
– Но они ничем перед тобой не провинились, – сказал Фарис.
– Кто вы такие, чтобы меня судить? – угрюмо спросил главарь.
– Это неважно, – ответил Фарис. – Важно другое – кто ты. И потому ты умрешь. Это будет справедливо. По законам наших отцов и по законам Аллаха.
Гюрза молчал. Кажется, он начинал понимать, что ему грозит на самом деле. Эти люди, кем бы они ни были, не шутят. Они его похитили, и они его убьют. С запоздалым сожалением Гюрза подумал, что надо было бы не удалять от себя охрану, надо было бы держать ее поблизости…
– Я могу вам заплатить, – сказал бандит. – Американскими деньгами и золотом. Золото – хорошая цена за жизнь.
– Ты можешь купить свою жизнь за другую цену, – ответил Фарис, и сколько же презрения было в его тоне!
– О чем ты говоришь? – поднял голову Гюрза.
– А вот о чем, – сказал Фарис. – Сейчас ты расскажешь нам обо всем: о том, как ты познакомился с этим человеком, – Фарис указал на Ника, – о том, как ты согласился на его просьбу похитить этих людей, – Фарис указал на журналистов. – Расскажешь, не утаив ничего. Не сказав ни единого лживого слова. А когда расскажешь, мы отдельно поговорим о твоей жизни.
Какое-то время Гюрза молчал: он обдумывал предложение Фариса. Он силился понять, для чего это Фарису нужно, правду он говорит или лжет.
– Зачем вам нужны мои слова? – спросил он, так ничего и не уразумев. – Какая цена у слов? Только золото имеет цену…
– Ты этого не поймешь, – сказал Фарис. – А потому решай. Твоя жизнь в твоих руках.
– Хорошо, – сказал Гюрза. – Я расскажу…
Эти слова слышал, конечно, и Ник, и они ему не понравились. Вне себя от гнева, он вскочил.
– А ты посиди, – успокоил его Терко. – Что это ты так разволновался? Твой номер – шестнадцатый, и он следом. А пока подыши носом.
– Он согласен. – Фарис взглянул на спецназовцев, а затем – на журналистов.
– Это мы поняли, – сказал Богданов. – Ну, ребята, а теперь – ваш черед. Приступайте. – Эти слова были обращены к журналистам.
– Приступать? К чему? – не понял Никита.
– Как это – к чему? – удивленно спросил Вячеслав. – К съемкам документального фильма, к чему же еще?
– Но…
– А вот я вам сейчас все разъясню, – улыбнулся Богданов.
И он разъяснил. Какое-то время журналисты лишь растерянно смотрели друг на друга, не зная, что им делать. Понятно, что ничего подобного они не ожидали. Уж такие виражи крутила с ними судьба, что было непонятно, чего им ожидать в следующую секунду! Поневоле растеряешься.
– Ну, что же вы! – сказал Богданов. – Вот ваша аппаратура, а вот – человек, который добровольно и во всех подробностях готов дать вам ценную информацию для вашего фильма. А вот – яркое солнышко. Картинка получится просто отменная! Начинайте!
– А что? – Никита глянул на коллег. – А ведь и в самом деле… А почему бы и нет? Настроим аппаратуру – и поехали. Я и Марина – в кадре, Алексей и Настя – снимают… А то ведь за все время почти ничего и не сняли… А тут такая возможность!
– Вот и отлично! – одобрительно произнес Богданов. – Снимайте! А мы понаблюдаем.
Никита и Алексей с помощью Муромцева, Терко и Рябова распаковали аппаратуру. Она оказалась в целости, и потому настроить ее не составило большого труда.
– Теперь главное – выбрать картинку, – сказал Никита.
– А что ее выбирать? – возразила Марина. – Она одинаковая на все четыре стороны. Везде пустыня.
– И то правда! – хлопнул себя по лбу Никита. – Тогда пригласите в кадр героя…
Фарис что-то коротко сказал Гюрзе. Главарь скривился, но подчинился. Марина встала справа от Гюрзы, Никита – слева.
– Камеры включены! – сказал Алексей. – Начинайте!
– Мы – советские корреспонденты-документалисты, – начала Марина. – Не удивляйтесь нашим костюмам – на наших операторах точно такие же одежды. И сейчас мы с коллегой вам объясним, почему это так…
И Марина с Никитой, сменяя друг друга, стали рассказывать о своих злоключениях. Рассказали почти все, что с ними произошло, за исключением разве что каких-то мелочей.
– И если бы не эти люди, которые нас освободили и которые сейчас присутствуют с нами рядом, то не было ничего: ни нас самих, ни этого фильма. Мы не знаем доподлинно, кто они и каким таким непостижимым образом они оказались в этой пустыне. Сейчас наши операторы покажут вам этих людей. Может быть, они сами захотят что-нибудь сказать о себе, – сказал Никита.
Услышав такие слова и увидев нацеленные на них камеры, спецназовцы дружно замахали руками. К ним присоединились и Фарис с Максумом.
– Они не хотят, чтобы мы их снимали, – улыбнулась Прокопьева. – Машут руками… Что ж, это их право. Наверно, так надо. Но хотя этих людей и не будет в кадре, все равно мы хотим сказать им спасибо. Огромное спасибо за наше освобождение. Они подарили нам жизнь… – голос Марины дрогнул, она опустила голову и стала вытирать слезы.
– Может, это не надо снимать? – с сомнением спросил Алексей.
– Снимай! – зашипела Анастасия. – Именно это и надо снимать в первую очередь!
Впрочем, Марина очень скоро справилась с собой – сказалась профессиональная сноровка. Она насухо вытерла глаза, улыбнулась и продолжила:
– А сейчас мы предоставим слово нашему похитителю. Верней, одному из наших похитителей. Его зовут Гюрза. Это, разумеется, прозвище. Его настоящего имени мы не знаем, да оно не так и важно. Пускай для всех он будет Гюрза. Пустынная ядовитая змея… Он любезно согласился рассказать о нашем похищении и еще кое о чем интересном… Он будет рассказывать, а я – переводить. Я знаю арабский язык. Рассказывайте, мы все вас внимательно слушаем, – последняя фраза адресовалась главарю.
И Гюрза рассказал. Нехотя, с растяжкой, не глядя в камеру, а наоборот, упорно глядя куда-то в пространство. Он рассказал и о похищении, и о том, для чего он это сделал, и кто его на то уговорил, и какую цену ему посулил тот, кто его уговорил. Чувствовалось, что он с радостью не упоминал бы ни о деньгах, ни о золоте, но в ходе рассказа он натолкнулся на жесткий, немигающий взгляд Фариса. Это был очень красноречивый взгляд, это был взгляд-угроза, взгляд-приговор. И потому Гюрза рассказал и про деньги, и про золото. Он рассказал, а Марина – перевела.
– Молодец! – иронично похвалил Гюрзу Терко. – Ну а теперь, любезный, твоя очередь. Расскажи и ты нам что-нибудь интересненькое. Чую, тебе есть что рассказать. Как говорится, прошу к столу!
Эти слова, конечно же, адресовались Нику. Но американец не изъявил желания позировать перед кинокамерами и тем более что-нибудь рассказывать.
– Вы не имеете права! – нервно произнес он. – Я требую к себе цивилизованного отношения. Я гражданин Соединенных Штатов Америки!
Все это Ник прокричал на английском языке.
– Переведи, – глянул Терко на Муромцева.
Василий перевел.
– Вот и расскажи, уважаемый американский гражданин, что ты забыл в этой пустыне! – с убийственной вежливостью предложил Терко. – А мы послушаем. И многие, кроме нас, тоже послушают! Ну же, не стесняйся!
– Я гражданин Соединенных Штатов Америки! – повторил Ник. – Я требую, чтобы вы соблюдали законы!
Муромцев перевел и эти слова.
– Здесь нет Соединенных Штатов Америки, и нет ее законов, – очень четко произнес Фарис на русском языке. – Здесь – пустыня. И законы здесь тоже свои. Законы пустыни. И песок здесь тоже наш, родной. Он хорошо заметает следы… Надеюсь, ты понял, что я тебе сказал.
Ник ничего на это не ответил, лишь насупился и встал.
– Снимаем! – шепнул Алексей Анастасии.
– То, что сказал про меня этот человек, – Ник указал на Гюрзу, – ложь! Я не знаю, для чего он солгал. Да, я жил какое-то время в его поселении, но исключительно с научной целью! Я ученый-этнограф! И, разумеется, никаких денег, а тем более золота я ему не давал! Равно как и всяких нелепых приказов о похищении людей! Повторяю: я – ученый-этнограф, а не авантюрист, каким меня пытается представить этот человек! Да, я знаю русский язык, и что с того? Я знаю несколько языков! Я окончил университет!
Ник умолк. Какое-то время все молчали и смотрели на американца. Первой заговорила Марина:
– Значит, вы ученый? – спросила она. – И, следовательно, вы исключительно с научной целью приказали убить нашего коллегу Евгения Генералова? И это вы, руководствуясь интересами науки, всячески нас шантажировали, угрожали нам и склоняли к измене Родине? И, конечно же, в интересах науки вы угрожали отдать меня и мою коллегу Анастасию Величко на ночную потеху бандитам-арабам? И так получается, что я чисто с научной целью влепила вам несколько пощечин и разбила вам нос?
– Вы тоже лжете! – окрысился Ник на Марину. – Вы все здесь лжецы! Вы за это ответите! Я требую немедленно меня отпустить!
– У меня все, – устало произнесла Марина. – Не могу больше видеть этого типа!
– Да и я тоже, – сказал Никита. – О чем еще нам с ним разговаривать?
Стрекотание камер умолкло.
– Что, на этом съемки окончены? – глянул Никита на Богданова.
– Не совсем, – сказал Богданов. – У нас в запасе есть еще один персонаж из этой же обоймы. Не волнуйтесь, уж он-то, я думаю, ни угрожать, ни хамить не будет. Салим, я говорю о тебе. Внеси и ты свой скромный вклад в общее дело. Преодолей свою скромность и расскажи о себе что-нибудь интересное и познавательное. Прошу.
Конечно, и Салиму очень не хотелось ничего говорить перед кинокамерами. Но куда ему было деваться? Здесь он был пленником, и, кроме того, он обещал во всем содействовать этим людям, пленившим его. Кроме того, он боялся этих людей. А еще ему очень хотелось жить. Поэтому и ему пришлось рассказать о себе и своем истинном обличье.