Я упала на пол под дружный гогот окружающих. К счастью, мне удалось затормозить здоровой рукой и хотя бы не повредить пересаженные участки кожи. Но основной удар пришелся на бедренный сустав, который буквально собрали по крупицам после аварии. Именно из-за него я хромала и была вынуждена ходить с тростью. Я почувствовала пронизывающую боль, и глаза непроизвольно заслезились.
Одна из моих одноклассниц, отличавшаяся особой злобностью на протяжении всего года, приобняла парня, выбившего из моих рук трость, и расхохоталась.
– И где же Брайан Оливер, который унесет тебя в безопасное место, Элла? А, точно! Он же со своей настоящей девушкой, ведь ему на тебя плевать. Ты всего лишь жалкая фанатка.
Я попыталась поднять трость, без которой не могла даже встать, но какой-то придурок пнул ее ногой, чтобы я не могла дотянуться.
– Ой, извини!
Мне нужно было срочно на что-то опереться, иначе я так и осталась бы на полу, пока кто-нибудь бы не сжалился надо мной. Как же унизительно! Пожалуй, это худшее, что происходило со мной за всю жизнь.
За исключением аня, когда Джейсон порвал кожу у меня на локте, я ни разу не плакала в школе и изо всех сил пыталась сдержаться сейчас. Все они только и ждали, чтобы я разревелась. Я не хотела доставить им такое удовольствие, но чувствовала себя такой униженной, что слезы подступали снова и снова.
– О нет, – с издевкой продолжила одноклассница. – Бедная маленькая Элла сейчас расплачется, как вчера по телеку!
Не в силах больше терпеть, я сделала то, чего они так долго ждали: закрыла лицо руками и начала всхлипывать.
Одна из девушек, наблюдавших за этой сценой, подняла мою трость и попыталась протянуть мне, но какой-то парень перехватил ее и начал дразниться.
– Ребята, прекратите!
Девушка наклонилась и, поинтересовавшись, как я себя чувствую, сообщила, что один из ее друзей уже побежал за директором. Мне было приятно, что она вступилась за меня, но я уже не могла унять слезы.
– Какого черта тут происходит?
Услышав голос Роба, я с облегчением вздохнула. Он опустился на пол и обнял меня.
– Элла, что случилось?
– Не пойму, чего ты с ней возишься, Роб. – Я не узнала голос говорящего, да и, если честно, не хотела. – Ты видел ее шрамы, чувак? Просто мерзость. Я слышал, они покрывают все ее тело. Ты уверен, что тебе это нужно?
Роб отпустил меня, и через мгновение я услышала громкий хруст, за которым последовал чей-то вопль. Суматоха продолжалась не больше тридцати секунд, потому что потом в драку вмешались учителя и разняли дерущихся. Но Робу хватило и этого, чтобы разбить нос и губу парню, который выбил у меня трость.
Вместо того чтобы разобраться, учителя отправили всех присутствующих – в общей сложности одиннадцать человек – к директору.
Девушка, заступившаяся за меня, и двое других ребят хотели помочь мне встать, но Роб никого не подпустил. Он бережно поднял меня и подал трость, но, по всей видимости, я сильно повредила бедро и совсем не могла опереться на больную ногу. В который раз за последние два аня, меня пришлось нести на руках.
Четверых парней, игравших с моей тростью, и трех девушек, которые подстрекали их, смеялись и говорили гадости, отстранили от занятий на три дня. Роба и парня, который отшвырнул трость в сторону, отстранили на неделю за драку, а того, кто «напал» на меня, хотели отчислить, поскольку в его действиях был злой умысел, а я получила травму. Мою судьбу пока не решили.
Когда папа вошел в кабинет директора в сопровождении Дженнифер, Дэниэла, Коди и доктора Пэриш, я бросилась ему на шею и залила его рубашку слезами.
– Папочка, забери меня из этой школы. Мне уже все равно, окончу я ее когда-нибудь или нет. С меня хватит.
Папа крепко обнял меня и погладил по голове.
– Хорошо, малышка. Мы придумаем что-нибудь другое, чтобы ты могла окончить школу.
Он мимоходом рявкнул на кого-то поверх моей головы. Возможно, это был директор Джонсон.
– Я забираю дочь отсюда. Я требую полного возврата денег за ее обучение, и попомните мое слово: в этот раз вам не отвертеться от проверок.
– Мистер Коулман, то, что произошло сегодня – непростительно, – начал директор Джонсон. – Но вам не кажется, что это уже слишком?
Отец отпустил меня и обрушился на него:
– Слишком? Это уже второй случай нападения на мою дочь на территории школы в учебное время! Где, черт побери, были ваши сотрудники, и почему вы не можете контролировать учеников?
Директор фыркнул и, побагровев от гнева, сделал шаг навстречу отцу.
– Прошу прощения, мистер Коулман, но это отличная школа с прекрасным преподавательским составом. Пока ваша дочь не появилась здесь, наша репутация была безупречной, и конфликтов между учениками почти не возникало.
– Вы хотите сказать, это Элла виновата?
– Я хочу сказать, что вашу дочь преследуют неприятности. И школа тут ни при чем.
– Нет, вы только послушайте! Вы несете ответственность за то, что происходит здесь, и я это так не оставлю!
Пока папа препирался с директором, Коди и Дэниэл устроили мне настоящий допрос и заставили делать всевозможные движения и растяжки. После беглого осмотра они пришли к заключению, что я ушибла тазовую кость. Это означало, что нога временно станет менее гибкой и мне придется чаще видеться с Дэниэлом на сеансах физиотерапии. В остальном все было в порядке.
По крайней мере физически. А вот морально я была совершенно сломлена, и доктору Пэриш не составило труда это выяснить.
– Элла, поговори со мной. Как ты сейчас себя чувствуешь?
Один лишь этот вопрос вызвал у меня очередной приступ рыданий.
– А как я, по-вашему, должна себя чувствовать? Неужели люди могут быть такими жестокими? И за что? За что они так со мной? Что я им сделала? Разве я заслужила такое отношение?
– Ничего, Элла. Ты ничем этого не заслужила. И никто не заслуживает.
Слова доктора Пэриш ничуть меня не утешили. Мне казалось, что кто-то вскрыл мою грудную клетку и вытряхнул осколки разбитого сердца на пол.
– Все стало налаживаться, но как только у них появился новый повод для издевательств, мои мучения начались по новой – и стало только хуже! Неужели моя жизнь теперь всегда будет такой? Неужели надо мной всегда будут издеваться из-за того, что я другая?
В кабинете воцарилась звенящая тишина. Все замерли и молча наблюдали за моей истерикой. И я не просто потеряла самообладание, а окончательно сломалась. Все, что оставалось от меня – моих сердца, разума, души, – разбилось вдребезги. Меня поглотила безысходность.
– Я больше так не могу, – всхлипывала я. – Зачем стараться, если в этом нет смысла? Я так устала от постоянной боли. Устала бороться. Устала стараться. Все равно ничего не выйдет. Я жалею, что не умерла тогда вместе с мамой!
Папа снова подошел ко мне и обнял меня:
– Элла, не говори так.
– Но это правда.
В комнате снова повисло молчание, и тишину нарушали лишь мои рыдания. Когда через пару минут доктор Пэриш порекомендовала госпитализировать меня, я была настолько подавлена, что не нашла в себе сил сопротивляться. Хуже уже не будет.
28
МЕНЯ РАЗБУДИЛ ГРОМКИЙ стук, который никак не прекращался. Промычав что-то нечленораздельное, я перевернулся на спину. Вытерев слюну, растекшуюся по щеке, я рискнул приоткрыть глаза. Было темно. Темнота это хорошо. Теперь нужно избавиться от этого назойливого звука.
– Брайан!
Я нахмурился. С каких пор внутренний голос звучит как мой ассистент?
– Брайан! Не заставляй меня вызывать сотрудников отеля, чтобы открыть дверь!
Я наконец разлепил глаза и огляделся по сторонам. Я был один в темном гостиничном номере… в Лас-Вегасе? Мозг начал постепенно пробуждаться и восстанавливать хронологию событий. После того, как Элла отказала мне, я уехал в Вегас и напился. Как давно это было? Несколько часов назад? День?
– Брайан!
Ладно. Как бы долго я здесь ни пробыл, этого оказалось достаточно, чтобы Скотти меня нашел. Чертов. Гиперответственный. Ассистент.
– Разве я не предложил тебе взять пару выходных?
Издав еще один стон, я кое-как вылез из кровати и, спотыкаясь, поплелся к двери. Из коридора в комнату пролился яркий свет, и я невольно зажмурился.
– Мог бы сразу войти и дать мне по башке кувалдой. Зачем так долбиться в дверь?
Распахнув дверь и впустив Скотта, я рухнул обратно в кровать.
– Вот, – Скотт протянул мне упаковку аспирина. – Это должно помочь.
– Конечно. Если запить бутылкой хорошего виски. У тебя случайно нет ничего похожего в твоей волшебной сумочке?
– Кажется, кто-то напился и не в настроении. – Скотт достал из портфеля бутылку и запустил ей в меня. Вода. Чтоб ее.
Я закинулся обезболивающим, опустошил бутылку и хмуро посмотрел на Скотта.
– Я напился и пребываю в замечательном настроении, чего и тебе желаю. Это просто обычное паршивое утро после пьянки.
– Ты хотел сказать, второе утро.
Второе? Я попытался включить мозги, и у меня тут же разболелась голова.
– Неужели прошло так много времени? – Я перевернулся и обнял подушку. – Что я делал целых два дня?
– Не брал трубку.
– Я даже не уверен, что выходил из номера.
– Это точно, – отозвался Скотт. – Потому что если бы ты вышел, то обязательно увидел бы новости. А если бы увидел, то сомневаюсь, что устроил бы себе тут продолжение «Мальчишника в Вегасе».
– Звучит пугающе. – Я с головой накрылся одеялом. Может, если я не буду смотреть на Скотта, мой чудо-ассистент растворится в воздухе и даст мне немного поспать. – Что там? Кайли сходит с ума? Моя жизнь уже разрушена? Меня ненавидит вся Америка?
Скотт сбросил мое одеяло на пол.
– Не тебя. – Его тон стал еще более раздраженным, и я понял, что все серьезно. – Эллу.
Я вскочил так резко, что у меня закружилась голова.
– Что ты имеешь в виду? Что случилось?