В программе же «Л.Д.» было записано, что «свободная Россия — конфедерация демократических национальных республик, входящих в ее состав».
В области аграрной программы союза указывалось: «Оставление земли во владении обрабатывающих ее и отмена всех декретов о землепользовании, изданных коммунистами. Определение условий закрепления частновладельческих, кабинетных, удельных, церковных, монастырских земель после созыва Учредительного собрания и по решению».
В программе «Л.Д.» подчеркивалось, что «земля — собственность всех ее обрабатывающих, распределение земли предоставляется местным выборным земельным комитетам под руководством и контролем государственной власти».
Программа «НСЗРиС» признавала интервенцию в Россию стран Антанты и самые крайние методы борьбы для свержения большевиков, в том числе индивидуальный политический и экономический террор.
В программе «Л.Д.» было записано, что «интервенция в борьбе с большевизмом бесцельна и вредна, ибо она поставит Россию в зависимость от иностранного империализма. Единственный путь борьбы — это подготовка и вооруженное свержение диктатуры большевизма при содействии всего народа и демократических элементов эмиграции».
Далее в программе говорилось, что «Л.Д.» выступает как против индивидуального политического, так и экономического террора, но в то же время подчеркивалось, что «Л.Д. не является мертвой организацией, связанной строгой тактической программой, она применяет ее к условиям момента. Так, например, вопрос о терроре при соответствующей ситуации может быть поставлен в повестку дня»[92].
Таким образом, программа «Л.Д.», по мнению крокистов, должна была вызвать у савинковцев негативное отношение. Этого и добивались чекисты, так как дискуссии, которые обязательно последуют по всем противоречивым программным вопросам, должны притупить бдительность и уменьшить подозрительность сильного и коварного противника.
Программа «Л.Д.» вступала в конфликт со всеми положениями эмиграции, а значит, ею должен заинтересоваться Б.В. Савинков, которому уже порядком надоели безжизненные и малоактивные идеи эмигрантов-говорунов. Савинков надеялся, что именно там, в России, у интеллигенции должны появиться новые идеи и новые формы борьбы с большевиками. Любопытный факт: когда писатель М.П. Арцыбашев высказал Савинкову свои подозрения в отношении Федорова Андрея Павловича, что он «в фас и в профиль смахивает на Иуду», тот ответил: «Я старая революционная крыса. Я прощупал Андрея Павловича со всех сторон. Это просто новый тип, народившийся при большевиках и вам еще незнакомый»[93].
Глава 3 ВНЕДРЕНИЕ В ЭМИГРАЦИЮ
Итак, в распоряжении КРО ГПУ находилось два савинковца — Леонид Николаевич Шешеня, бывший адъютант Савинкова, соратник полковника Павловского, участник многих боев и походов белых, и Михаил Николаевич Зекунов, московский резидент «НСЗРиС», до пленения поляками — командир Красной армии, уклонившийся от ведения савинковской работы в Москве. Кого из них целесообразнее было направить в Польшу?
Содержавшийся в то время во внутренней тюрьме ГПУ Шешеня (псевдоним «Искра») для развития легенды был человеком более авторитетным и подходящим, но обработка его как агента требовала длительного времени. Да и полной уверенности в его честности в то время у крокистов не было.
Зекунов имел в Москве много родных, по натуре своей являлся большим семьянином, очень любил жену, поэтому остановились на его кандидатуре, хотя КРО ГПУ, направляя его в командировку в Польшу, конечно, рисковал, так как были некоторые сомнения в искренности Михаила Николаевича (псевдоним «Михайловский», у поляков он проходил под псевдонимом «Зубцов»). На деле он оказался толковым и преданным агентом.
Сразу после принятого решения о направлении Зекунова в Польшу Демиденко, Сосновский и Пузицкий занялись подготовкой от имени Шешени писем к руководителям Виленского пункта «НСЗРиС» И.Т. Фомичеву (псевдоним у поляков «Дарневич») и Варшавского областного комитета союза Д.В. Философову.
В письме И.Т. Фомичеву от 18 декабря 1922 г. Л.Н. Шешеня писал:
«В конце августа я пытался быть у Вас, но это не удалось, я выжидал удобного случая, это тоже ни к чему не привело, тогда я решил через Павла Андреевича выехать в М[оскву]. В См.[оленске] к Павлу Андреевичу я попал 13/IX-22 г., 14/IX он приехал из Орши, я был у него, но с ним произошли большие неудачи в Торговом деле /3[екунов] расскажет/, и мне пришлось самостоятельно срочно направиться в Москву. В См. я был с одним из своих работников, который остался в См. как видно вместе с Павлом Андреевичем. Сведений от них не имею и, если Вы о их делах знаете больше, прошу сообщить. Этот вопрос для меня очень важен. В Москву я прибыл в конце сентября, где удалось завязать связь с одной Московской фирмой, имеющей связь с кооперативами на местах, по составу тоже солидной, но в тяжелых торговых операциях почти пассивной, у данной фирмы я пользуюсь доверием и авторитетом, но все-таки мне не хватает многого, а именно: оборотного капитала, представительства, полномочий от Вас и сведения меня с Вашими московскими представителями фирмы особенно с Мих. Яковлевичем[94].
Остальные просьбы, которые прошу выполнить, передаст Мих. Николаевич, которого я уполномочиваю и посылаю к Вам сделать доклад и получить просимое мною. Деньги, которые вы получите за товар, который в подлинниках доставьте 3., прошу полностью прислать с Мих. Николаевичем»[95].
Второе письмо Леонид Николаевич написал Д.В. Философову:
«После неоднократных моих попыток при поездках на родину завязать знакомства и выполнить даваемые поручения по существу дела нашей фирмы кончались одними попытками, которые, конечно, давали известный навык. Теперь, попав в Москву в конце сентября, мне удалось завязать знакомство с одной фирмой, которая заслуживает большого внимания не только Ивана Терентьевича, но думаю, что и Вы обратите свое внимание. Для доклада о знакомстве с фирмой, о ее составе и передачи моего Вам доклада я посылаю Михаила Николаевича З.[екунова], которого прошу принять и дать ему возможность сделать доклад на С.О.К.
Сам я не могу пока выезжать потому, что считаю необходимым данное знакомство закрепить за нашей фирмой. Моя же сравнительно малая опытность нуждается в Ваших указаниях и, главное, в консультации более опытного представителя нашей фирмы на месте. Завязав знакомство, я начал разыскивать Михаила Яковлевича, но пока это ничего мне не дало, что мне необходимо в данное время как рыбе вода. Прошу Вас, Дмитрий Владимирович, рассмотреть мой доклад /заслушав таковой от Зек. прошу Вас о.к. по существу дела дать более солидное представительство и связь к своим представителям нашей фирмы в М.[оскве].
Все просимое прошу прислать с М. Зек[уновым], если найдете нужным, то пришлите своего опытного работника для руководства.
Шлю привет Б.В., В.В., А.А.[96]
Леонид Шешеня»[97].
Сотрудниками КРО ГПУ от имени Леонида Николаевича был подготовлен доклад в президиум Варшавского комитета «НСЗРиС». Он был согласован с А.Х. Артузовым и его заместителем Р.А. Пиляром, которые внесли в текст некоторые исправления и «дали добро» на отправку в Польшу.
В докладе сообщалось о проделанной Шешеней и Зекуновым работе по сознанию ячеек союза в Советской России, рассказывалось о существовании в Москве антисоветской организаций «Л.Д.» и установлении контакта с ее активным членом Андреем Павловичем. При этом в докладе Шешени подчеркивалось, что организация имеет широкие разведывательные возможности, в связи с этим предлагалось союзу установить с ней связь. Леонид Николаевич просил прислать деньги, инструкции для ведения переговоров с «Л.Д.» и мандат от ЦК «НСЗРиС», разрешавший ему вести такие переговоры.
Чтобы заинтересовать польскую разведку, крокисты подготовили Зекунову «шпионский материал», якобы полученный от одного из представителей организации «Л.Д.» — Фиалковского (под этой фамилией выступал агент КРО ГПУ).
22 декабря 1922 г. помощник начальника КРО ГПУ С.В. Пузицкий и начальник 6-го отделения КРО ГПУ Н.И. Демиденко направили письмо начальнику КРО ПП ГПУ по Западному краю С.С. Турло с просьбой переправить М.Н. Зекунова через границу на польскую территорию и помочь ему возвратиться в Москву.
Михаилу Николаевичу было выдано предписание, согласно которому он отправлялся в командировку за рубеж по линии серьезнейшей савинковской разработки Виленского областного комитета «НСЗРиС». В нем предлагалось совершенно секретным порядком переправить его через границу в район Родошковичей и условиться о его быстром возвращении на обратном пути в Москву. Была высказана просьба С.С. Турло лично проследить за выполнением этого плана[98].
Неоднократно проинструктированный чекистами Зекунов получил указание передать савинковцам сведения об организации «Л.Д.» «в безразличных тонах».
30 декабря 1922 г. при содействии помощника уполномоченного КРО ПП ГПУ по Западному краю И.П. Крикмана в районе Радош-ковичей Зекунов перешел советско-польскую границу. Явившись на польскую заставу, потребовал отправить его на савинковский пограничный пункт. Поляки ответили, что все савинковские пункты на границе польскими властями закрыты. Прием и отправка как савинковцев, так и польской агентуры осуществлялась польским пограничным командованием. Под конвоем Зекунова отправили в штаб пограничного батальона в местечко Раков, а оттуда в сопровождении польского солдата — в Вильно в распоряжение начальника Экспозитуры № 1 2-го отдела Генштаба Польши. Там он был освобожден из-под конвоя и, получив документы на право проживания в Вильно, явился к Фомичеву, который принял его довольно радушно.