Если болтать вздор о крайней слабости большевиков, об их добровольном отходе от власти, то организация провалится или же ничего не сможет сделать. Противника предполагалось изучать, рассматривать, как сильного врага, а не тихого идиотика. «Это только в «За свободу» Троцкий, ведет наступление на Москву, а Дзержинский арестовывает Совнарком». В жизни это не так.
Предлагалось вкорениться в массы идеями, а не митинговыми выступлениями. Только после того, когда в массе накопится заряд, нужно иметь достаточно начальников и своих верных людей для руководства действиями. До этого масса не должна ничего знать об «Л.Д.» — иначе провал.
Работа в организации не легче каторжного труда. Нервы напряжены до крайности, а Фомичев похож на легкомысленного государственного чиновника, гуляющего в саду своего министерства. «Л.Д.» еще не у власти, надо это помнить и быть готовым ко всему. Для этого нужно побольше выдержки, конспиративности и поменьше полетов в заоблачную высь.
Все это предлагалось высказать Ивану Терентьевичу в мягких тонах (нежнее, чем написано), особенно сгладить тон в конце беседы.
Предлагалось решить вопрос о назначении Фомичева особоуполномоченным ЦК. Круг его обязанностей — консультация по важнейшим делам, постановка работы в важнейших направлениях, например, издательское, информационное дело, решение от имени ЦК спорных вопросов в филиалах, выполнение особых заданий. Этими вопросами Фомичев должен был заинтересоваться.
Сергей Эдуардович должен был сообщить о своем отъезде (получена телеграмма от Аркадия), медлить он не может. Если ему ехать за Борисом, то необходимо как можно быстрее достать деньги. ЦК тоже нужны деньги. Работать, не зная хватит или нет денег для работы ЦК и филиалов через две недели, нельзя. Особенно просит денег Туркестан. Там есть интересные комбинации.
Планировалось организовать поездку Фомичева в Тулу, Брянск, Тверь. Для осуществления этого необходимо было проверить связи, их возможности наладить информационную работу среди рабочих — не организационного, а главным образом агитационного характера. Наметить план возможного усиления числа «наших» людей. Вопрос должен был дебатироваться особо, Фомичевым и Владимиром Георгиевичем.
Как и планировалось, 31 июня на квартире Павловского (по легенде) состоялось второе свидание Сергея Эдуардовича и Ивана Терентьевича.
В 20.30 вечера прибыл Павловский. В 21.30 — Фомичев. Перед его приходом все присутствовавшие заняли комнаты. В первой — члены ЦК «НСЗРиС» Павловский и Федоров, во второй — члены ЦК Новицкий и другие.
Во второй комнате была чисто деловая обстановка: Новицкий без пиджака, в домашнем костюме чертил что-то по плану.
Поздоровавшись со всеми находившимися во второй комнате, Фомичев вошел в первую к Павловскому, который в это время оживленно о чем-то спорил с Федоровым. Фомичев был очень любезно принят Сергеем Эдуардовичем. С самого начала Иван Терентьевич стал рассказывать о зарубежных друзьях — Савинкове, Философове, Арцыбашеве, Шевченко.
Рассказал, что Яковлевич и Д. Иванов (бандиты) очень долго ждали от него приглашения, но ввиду исхода имевшихся у них средств выехали в Советскую Россию с заданиями от Экспозитуры. Он обменялся с ними явками, адресами и паролями, но они ждут приглашения все-таки от Павловского.
Сергей Эдуардович слегка «побранил» Фомичева за то, что тот носит револьвер, всякие бумаги, письма. Письмо от Савинкова Фомичев немедленно вручил Павловскому и очень благодарил, что тот ему указал на необходимые принципы конспирации. Павловский далее сообщил ему, что он по постановлению ЦК назначен особоуполномоченным и первая его работа в этой должности — поездка в Тулу, Брянск, Тверь, в рабочие районы Московского округа для выяснения точного настроения рабочих масс, и просил его «не подгадить».
Павловский сообщил также, что срочно выезжает в Ростов по вызову Аркадия Иванова для производства намеченного экса артельщика Азнефти, после чего немедленно выедет в Париж за Савинковым. В конце разговора опять вернулись к Яковлевичу и Д. Иванову. Фомичев написал Павловскому адреса, явки и пароли к ним. Затем Павловский извинился перед Фомичевым, что он очень занят из-за отъезда, жалел, что недолго пришлось побеседовать. Иван Терентьевич тоже спешил к поезду на дачу, в 23.00 он ушел, внешне очень довольный, что повидался с Павловским.
Перед самым уходом Фомичев отозвал Павловского в сторонку, что-то ему шептал, но Павловский вел себя великолепно: только и говорил, и то громко, «да, да», «хорошо, хорошо», «сделаем» и т. п.
Во все время беседы поведение Павловского было идеально, вплоть до таких сценок, что он свободно разлегся на диване, действительно как у себя дома; несколько раз выходил из комнаты якобы по делу к сидевшим во второй комнате и т. д.
Во все время беседы Никольский входил к Павловскому, советовался с ним относительно какой-то местности, какого-то «полковника».
Все это произвело на Фомичева хорошее впечатление, и в дальнейшем он должен безусловно подтвердить и Савинкову, и Фило-софову, и всем, что он был два раза у Сергея Эдуардовича, говорил с ним, пил и советовался.
Федоров считал, что цель этого свидания, достигнута, Фомичев убежден в действительности всего им виденного[195].
Во время поездок по рабочим районам страны Фомичев убедился в наличии филиалов московского ЦК и их активной борьбы с большевиками. Вернувшись из поездки, он поставил перед ЦК вопрос о направлении в Варшаву курьера для передачи Борису Викторовичу писем от него, Павловского и ЦК.
В это время Федоровым был разработан проект девятой командировки за границу. Планировалось, что в Польшу на этот раз вновь поедет Г.С. Сыроежкин. Цель командировки заключалась в поддержании связи с Экспозитурой и французским лейтенантом Донзо, что было необходимо для получения загранпаспортов и французской визы для будущей командировки в Париж за Савинковым. Сыроежкина планировалось командировать не позднее 5 июня как очередного курьера Мосбюро для выполнения насколько это возможно, части польских заданий и заданий французского лейтенанта.
Григорию Сергеевичу поручалось везти за рубеж доклады Мосбюро по линии польских и французских заданий, письмо-доклад Павловского Савинкову, письмо Философову, доклад Философову и Савинкову от Фомичева о всем, что он видел в СССР, о Павловском, а также книги, газеты и письмо Фомичева к жене о необходимости ее приезда.
Учитывалось то, что Савинков решил выехать в Россию, где он планировал развить работу по подготовке государственного переворота и организации ряда терактов над видными руководителями РКП. Одним из условий его приезда было согласие ЦК и приезд к нему Павловского. Работа по этой линии могла быть реализована не ранее 15–20 июня.
При возвращении Сыроежкин должен был привезти жену Фомичева, которая станет небольшим залогом при предполагаемой командировке Фомичева и Андрея Павловича в Париж к Савинкову.
Григорий Сергеевич должен был исполнять только роль курьера, как и прошлый раз. Всю остальную работу выполнили бы письма Павловского и Фомичева. На командировку отводилось не более 12 дней. К моменту командирования Федорова и Фомичева Сыроежкин должен был быть в Москве[196].
Направляя Сыроежкина за границу, КРО ОГПУ преследовал цель рассеять у Савинкова и его ближайших сподвижников сомнения по поводу столь длительного пребывания в СССР Павловского и ускорить приезд Бориса Викторовича в СССР. В соответствии с планом крокистов в письме-докладе Павловского сообщалось, что им совершен удачный экс, который принес московскому ЦК десятки тысяч рублей и в ближайшее время, сразу после ростовского налета на поезд с деньгами, он выедет к Савинкову.
Григорий Сергеевич вез большой доклад Савинкову от Фомичева, в котором тот подробно описывал все, что видел и слышал в Москве и других городах, а также об активной деятельности Сергея Эдуардовича, который в ЦК выходит на первые роли.
Крокистами был также подготовлен доклад о положении дел в Москве, письма и дезинформационный материал шефу Экспозитуры капитану Майеру о проделанной работе. Сообщалось, что в период апреля и мая работа Мосбюро протекала благополучно. Резидент на Западном фронте «Штиль» наметил провести работу по фильтровке имеющихся конфидентов, а по выясненным в мае новым линиям разведывательного контакта провести вербовку нескольких новых конфидентов. В отношении них проводилась тщательная и всесторонняя проверка.
Мосбюро организовало резидентуру в Москве для работы по линии французов на основе старых связей в Главвоздухфлоте, Главвоенпроме и ГАУ. Проводится работа в изыскании конфидентов по полученным связям в авиазаводах и химических заводах (лабораториях), есть надежды в будущем получать материалы по этой линии. В данное время посылался материал, общего характера, который смогла дать резидентура на начальном периоде возникновения.
Эта работа требует больших расходов, так как для того, чтобы выяснить вопросы задания научного характера, приходится проникать к солидным лицам. За май израсходовано 215 долларов (415 рублей). Сюда не входило жалованье Ивана Терентьевича («Дарневича»). Получалось, что ежемесячный расход на новую резидентуру составлял 265 долларов (215 долларов работа, 50 долларов жалованье резиденту).
По резидентуре Западного фронта на следующий период работы в связи с новыми линиями разведконтакта Мосбюро просило увеличить денежную ставку, отпускаемую на работу.
По своим материалам Мосбюро просило дать отзыв. Предлагалось следующее задание передать курьеру на руки в пакете, деньги на июнь (на работу и жалованье) — на руки курьеру под расписку. Просили дать ему разрешение для покупки двух револьверов. Высказывалась просьба о выдаче необходимых документов для поездки в Варшаву к Философову на два дня.
Так как обратно с курьером в Москву должна была ехать жена Фомичева, курьера просили долго не задерживать. По его возвращении планировалось направить следующего курьера с материалами за июнь. «Штилю» дали категорическое приказание завести с Экспозитурой письменную связь. К докладу были приложены информационный доклад; обсервация по Главному воздушному флоту, по Главной военной промышленности, по авиахимическим частям; приказы по Главному артиллерийскому управлению и Западному фронту; обсервация Штиля по Западному фронту; список всех складов артиллерии СССР