.
В записке, адресованной Каменеву, Дзержинскому, Калинину и Президиуму ЦИК в отношении Савинкова Сталин написал: «Я за десятилетний срок. Нельзя уменьшать этот срок, опасно, не поймут перехода от смертной казни к 3-м годам в отношении такого человека, как Савинков. Если не согласны, я предлагаю созвать Политбюро для решения вопроса». Политбюро собирать оказалось ненужным, все согласились со Сталиным[228].
В тот же день, 29 августа было принято постановление Президиума ЦИК. «Президиум Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР, рассмотрев ходатайство Военной коллегии Верховного суда Союза ССР от 29 августа о смягчении меры наказания в отношении к осужденному к высшей мере наказания гражданину Б.В. Савинкову и признавая, что после полного отказа Савинкова, констатированного судом, от какой бы то ни было борьбы с советской властью и после его заявления о готовности честно служить трудовому народу под руководством установленной Октябрьской революцией власти применение высшей меры наказания не вызывается интересами охранения революционного правопорядка, и полагая, что мотивы мести не могут руководить правосознанием пролетарских масс, — постановляет:
Удовлетворить ходатайство Военной коллегии Верховного суда Союза ССР и заменить осужденному Б.В. Савинкову высшую меру наказания лишением свободы сроком на десять (10) лет»[229].
В тот же день, 29 августа 1924 г., после окончания процесса над Савинковым, заместитель начальника КРО ОГПУ Р.А. Пиляр направил Председателю ОГПУ Ф.Э. Дзержинскому рапорт о награждении активных участников операции «Синдикат-2».
«1. Тов. Андрей Павлович Федоров — бывш. член партии с-р. (максималистов) с 1909–1917 гг. С 17–18 (до восстания) в группе левых эсеров. С 1912—14 г. сидел в Харьковской тюрьме. До мая 1920 года с небольшими перерывами находился на территории белых, где вел работу по подрыву белой власти. Два раза сидел в белогвардейских тюрьмах. Был в Ессентуках приговорен к расстрелу. Помилован по Деникинской амнистии. С 20 года поступил на работу в органы ВЧК. Состоял на официальной и секретной чекистской работе.
Тов. Федоров провел главную роль в разработке дела Савинкова. На этой работе проявил небывалую выдержку и инициативу.
Посылался по нашим заданиям нелегально через Польшу в Париж к Б. Савинкову. Подвергался неоднократно риску, проявляя в опасные моменты смелость, находчивость и стойкость.
Ходатайствую о награждении тов. Федорова орденом Красного Знамени.
2. Тов. Сыроежкин Григорий Сергеевич — член РКП с 20 года. Сын крестьянина, в органах ВЧК и воен, трибуналах с 1919 года. Принимал активное участие в разработке дела Савинкова, неоднократно рискуя жизнью. Состоя официальным сотрудником ОГПУ, посылался два раза нелегально в Польшу. Во время поездок, чрезвычайно рискованных, проявил огромную находчивость и смелость. Лишь благодаря этому ему удалось избежать почти неминуемого ареста, влекшего за собой неминуемый его расстрел и провал [разработки] дела.
Ходатайствую о награждении его орденом Красного Знамени.
3. Демиденко Николай Иванович, бывш. член РКП с 18–20 год. выбыл из партии автоматически в Закавказье. В органах ВЧК с 1919 года. Принимал активное участие в разработке дела Савинкова. На нем лежала техника разработки, от которой зависел весь успех дела.
Ходатайствую о награждении его орденом Красного Знамени и содействии в восстановлении его в правах члена РКП, о чем он все время ходатайствовал перед парторганами.
4. Пузицкий Сергей Васильевич, член РКП с 1920 г., в органах ВЧК и Трибуналах с 1918 г. Тов. Пузицкий непосредственно руководил разработкой дела Савинкова, проявлял громадную выдержку, инициативу, находчивость, принимая непосредственное участие в операциях и непосредственной агентурной работе.
Ходатайствую о награждении его орденом Красного Знамени.
5. Тов. Гендин Семен Григорьевич, член РКП с 1919 г. в органах ГПУ работает с 1922 года, помощник начальника 6-го отделения КРО ОГПУ.
6. Пом. уполномоченного ГПУ Бел. тов. Крикмана Ивана Петровича, члена РКП с 1905 г., в органах ГПУ с 1919 г., принимавших активное и непосредственное участие в разработке дела Савинкова, проявивших неутомимую энергию, безоговорочную дисциплинированность и сознательность, ходатайствую о награждении почетным чекистским значком в память 5-ти летия ВЧК — ГПУ и почетным оружием.
7. Сосновского Игнатия Игнатьевича, члена РКП с 1921 года. В ВЧК с 1920 г., принимавшего активное участие в разработке дела Савинкова, ходатайствую о награждении почетным чекистским значком в память 5-ти летия ВЧК — ГПУ»[230].
Данный список награжденных был несколько расширен и подкорректирован. Постановлением Президиума ЦИК СССР от 5 сентября 1924 г. за успешное завершение операции по поимке Бориса Савинкова и его сподвижников В.Р. Менжинский, Г.С. Сыроежкин, А.П. Федоров, Н.И. Демиденко, С.В. Пузицкий и Р.А. Пиляр были награждены орденами Красного Знамени, а А.Х. Артузову, И.И. Со-сновскому, С.Г. Гендину и И.П. Крикману объявлена благодарность рабоче-крестьянского правительства.
Корреспонденты советских газет писали, что Савинков искал слова, которые могли бы на суде трудящихся смягчить ужас совершенных им преступлений. Этот прекрасный стилист, стальной человек, прославленный и своим бесстрашием, и своим словом, пытался в какой-нибудь, хотя бы самой слабенькой форме, найти мотив, дающий ему право, после всего содеянного, смотреть в лицо жизни. Он искал слово, за которое мог бы уцепиться, как утопающий за соломинку. И не нашел его.
В ходе судебного процесса у Савинкова не было противника. И не только потому, что дело его слушалось без обвинителя и свидетелей. Важнее, что сам Савинков не вел уликовой борьбы, почти не отрицал фактов. В этом отношении этот процесс представлял собой полную противоположность процесса центрального комитета социалистов-революционеров, который отнял летом 1922 г. почти два месяца у Верховного суда. Оба эти процесса по содержанию представляют собой одно и то же явление распада белогвардейщины на левом ее фланге.
В области фактов Савинков оставался почти правдивым. У него хватило простого вкуса не прятаться на суде в эсеровские кусты. Он наметил себе гораздо более узкую, легче разрешимую задачу: придумать какое-нибудь объяснение своим поступкам. И вот эту узкую задачу Борис Савинков при всех своих общепризнанных талантах не в состоянии был разрешить. После двухдневного единоборства с фактами сам Савинков в заключительном слове почувствовал всю глубину своего морального поражения. В последнем своем слове он клянется, что «не интересы имущих классов руководили им».
Савинков находит целый ряд виновников своего падения. Роковым своим «грехом» он признает свое отрицательное отношение к большевизму в октябре 1917 г. Повинна обстановка боевой организации, при царизме оторвавшая Савинкова от жизни, повинна эмигрантщина, державшая его в младенческом политическом развитии, несмотря на то, что он претендовал на роль вожака и лидера; повинны, наконец, белые генералы, соблазнившие Савинкова своими уступками.
«Любимым словесным коньком Савинкова является его любовь к крестьянству. Это она, якобы, заставила его заблуждаться, жертвовать всем и всеми. Во имя мужика он, Савинков, готов был шествовать по колено в мужицкой крови. Но как же примирить эту беспредельную преданность интересам народовластия с деятельностью, которая от начала до конца проводилась по заданиям помещиков, генералов и банкиров?»[231].
Есть и другая категория лиц и групп, которые действительно являлись соучастниками всех преступлений Савинкова Это те иностранные руки, которые «держали в тисках» эсеровского героя и направляли его по своему желанию, бросая с одного фронта на другой, из подполья в дипломатическую работу, из Мозыря в Лондон и т. д. Не год и не два Савинков исполнял приказы своих иностранных содержателей. Но только совсем недавно заметил, что находится в неволе.
«В двухдневной речи Савинкова вы не найдете ни разу слова «преступление». Самое большее, что Савинков позволял себе, это говорить о своих «ошибках» и о своих «заблуждениях», причем он не допускал и мысли, что эти ошибки сознательные. «Я подчеркиваю, — говорил он, — моя невольная вина перед русским народом; вольной вины за мной нет». Где же был разум интеллигента Савинкова, не успевшего подумать, чья диктатура? Где была воля этого механизированного человека, посылавшего с холодной расчетливостью ослепленных казаков и растерянных крестьян на смерть и убийство? Неужели этот разум и воля были не у Савинкова, а у тех, кого он гнал впереди себя?»
Показания в суде, заключительное слово подсудимого разочаровали его иностранных покровителей, внесли растерянность в белую эмиграцию. Одна часть западной прессы пыталась замолчать процесс, другая, стремясь ослабить внимание от разоблачений Савинкова, объявила процесс инсценировкой над подставным лицом. Но факты упрямая вещь. На процессе, хотя и с оговорками, Савинков окончательно разоружился и признал свою деятельность против советской власти преступной.
Польские газеты также откликнулись на судебный процесс над Савинковым. Так, газета «Курьер Поранный» в номере от 31 августа опубликовал интервью с друзьями Савинкова.
Философов заявил, что абсолютно не верит его покаяниям. Даже враги признавали Савинкова умным, между тем то, что приписывает ему советское сообщение, было бы истинной глупостью. Если бы он хотел помириться с советской властью и призвать эмигрантов к тому же, то ему не требовалось бы для этой цели ехать с фальшивым паспортом в Россию. Он мог бы убеждать эмигрантов с большей свободой в Париже, где жил последнее время, чем в Московской тюрьме. Если бы он действительно вел переговоры за границей с большевиками, то мог бы добиться для себя более выгодных условий, чем 10 лет тюрьмы. Всем знающим Савинкова известно, что он не скрывает своих взглядов и умеет идти против течения. Философов говорил, что поверит в покаяния Савинкова тогда, если он на свободе, т. е. за границей, напишет письмо, в котором подтвердит все то, что ему приписывают советские сообщения.