— Ты ко мне во двор лазил. Тебя моя собака унюхала.
— Чего ты брешешь? — пробормотал Кирилл, делая мелкие незаметные шажки назад.
— Да ладно! А ну. Жучка, повтори! — Собака вновь издала телефонную трель. Похоже, ее даже отучили лаять. — Видишь?! Собака брехать не станет!
Все-таки чувствовалось, что Пакля в легком замешательстве. Он-то думал, что на него покушались какие-то особые враги, прежде неведомые — что-то из рода секретного спецназа, имеющего в своем хозяйстве бесшумно летающие аппараты и прочее. А тут простой зарыбинский пацан. И что ему за интерес лазить по чужим дворам? И откуда у него та штука, на которой он улетел?
Впрочем, теперь это довольно легко было выяснить.
— Так, — произнес Пакля с видом судьи и палача одновременно, — сейчас будем вопросы разбирать.
— Какие еще вопросы?
— А такие… Зачем ломился ко мне? — это раз. Чего было надо? С кем лазил? Вот тебе для начала. — А не твое дело.
— Мое это дело. Сейчас Жучка от тебя кусочек оттяпает — сразу будет мое дело.
Собака-монстр при этих словах зашевелилась, напряглась и вдруг встала на задние лапы, став похожей на беременного кенгуру. Кирилл отшатнулся, его прошиб холодный пот.
— А-а! — Пакля злорадно рассмеялся. — А сейчас еще и близнецы подойдут. А я погляжу, как ты с ними в догонялки сыграешь.
— Ах ты козел! — вырвалось у Кирилла.
— Чего-чего? — Пакля тронул ободок на шее. — Ну, сейчас ты скажешь это Жучке…
Собака придвинулась почти вплотную, и у Кирилла перехватило дух от ее тошнотворного запаха. Он близко-близко увидел ее дрожащие черные губы, с которых текла слюна, гноящиеся красные глаза, мокрые обвислые уши.
— Жучка! — крикнул Пакля, но не успел закончить команду.
Потому что Кирилл выстрелил в собаку.
Он не сразу вспомнил, что у него под мышкой есть перфотрон. И вообще, как выяснилось, он до последнего момента не мог принять то, что ему придется использовать оружие против кого-то.
Кирилл никогда ни в кого не стрелял, даже в голубей. Выстрел в умное живое существо, пусть даже такое обезображенное и опасное, мог стать для него настоящим испытанием.
Но все оказалось по-другому. Во-первых, собака была какая-то ненастоящая. И оружие — не вполне оружие. Все было ненастоящее, как в игровом автомате. И поэтому Кирилл выстрелил почти без колебаний. Он даже не развернул пакет, просто проткнул его пальцем, нащупав крючок.
Но результат оказался вполне настоящим. Глухой щелчок — и собаки не стало. Ее задняя часть еще дрыгала ногами, а передняя уже превратилась в зловонную лужу. В этой луже лопались пузырьки, оседали комки розовой слизи да блестели осколки каких-то кристалликов.
Пакля успел обронить только растерянное «Ай!» — и замер с нелепо расставленными руками. Он мог бы завопить, заверещать, позвать бойцов, но не решился на это. Потому что перфотрон теперь смотрел ему в живот.
Последнее вышло у Кирилла случайно. Он, конечно, не собирался расстреливать Паклю, подобное даже в голову не приходило. Он просто повернулся в его сторону — ну и оружие тоже повернулось.
Пакля выглядел жалко. Вся его новоприобретенная спесь растаяла как дым. Впервые за много дней он почувствовал себя беззащитным, голым. Впервые он по-настоящему испугался. Потому что на узкой дорожке между заброшенными постройками он был один против вооруженного и, видимо, злого Кирилла. Все могла решить одна секунда. Близнецы, которые паслись где-то неподалеку, могли не успеть прийти за эту секунду.
Но Кирилл не собирался стрелять. Он опустил перфотрон и произнес безо всякого выражения. — Вот так… чик — и готово.
Пакля, уловив в этих нечаянных словах какую-то угрозу, всхлипнул и бросился бежать. Некоторое время его грязный пиджак мелькал среди строений.
Кирилл быстро стряхнул оцепенение, развернулся и быстрыми шагами отправился обратно в город. Он свернул с тропинки, где его легко могли найти, и двинулся напрямик — через заброшенную промышленную зону.
Все-таки, не зря говорят, что нет худа без добра. Теперь у него появился убедительный повод, чтоб повидаться с Машкой.
Пакля прибежал на живодерню в страшном смятении. Именно сегодня, когда синдикат «Громовержец» собирался впервые потрясти Узловую, произошло это умопомрачительное событие с Кириллом и застреленной собакой. Пакля просто не мог удержать это в себе, поэтому с ходу выложил новость Поршню и Пельменю.
— У него такая же пушка, как те, что у близнецов! — с горячностью убеждал он. — Я же знаю, как стрелять из нее, я же сам пробовал…
— Да ты успокойся, — посоветовал Поршень. — На вот, глотни микстуры.
Пакля жадно опустошил предложенный стакан «Анапы» и несколько секунд простоял с закрытыми глазами. Потом закурил, перевел дух. «Микстура» чуть-чуть успокоила, расслабив и тело, и душу.
— Что ж делать теперь, а? Откуда у Киры все это… и автомат, и та летающая хреновина… Где он взял?
— Да не трясись. У нас — два бойца и целое стадо кошмариков под землей, — равнодушно проговорил Поршень. — А ты из-за какого-то Киры весь соплями истек.
— А-а! Ничего себе «какой-то Кира»! А если окажется, что у него тоже и десантники, и все остальное?
— А если б у него что серьезное было, — так же спокойно продолжал Поршень, — ты бы первый это на своей заднице узнал. Но ни хрена у него нет, поэтому он ходит и помалкивает. Осядь, в общем. Разберемся и с Кирой.
Пельмень пока только беспокойно прислушивался к разговору. Но вот он услышал, что придется вдобавок ко всему разбираться с вооруженным Кирой. Он тут же подал голос:
— А как разберемся?
Пакля сначала только мельком взглянул на Пельменя, но вдруг вытаращил глаза.
— Что это с тобой?!
Пельмень был абсолютно лыс. Его свежевыбритая голова отливала трогательно беззащитной синевой.
— Ну как… — он скромно потупился. — Вы ж сами говорили, чтоб прибарахлился, фасон чтоб сделал…
— Ну? А бошку-то сбрил зачем?
— Ну как… — смущение Пельменя удвоилось, он покраснел, взялся за ухо. — Ну чтоб был похож на крутого.
— Знаешь, на кого ты похож? На жирного придурка, который постригся, чтоб стать похожим на крутого.
— Почему на придурка, — сразу обиделся Пельмень. — А вот, — он тронул себя за штанину, — костюм еще спортивный купил.
— Костюм, — нервно рассмеялся Пакля. — Сдается мне, этот костюм еще твоя бабка зимой поддевала, чтоб не мерзнуть.
— Почему бабка? — Пельмень стал мрачен. — Никакая не бабка. Купил на рынке… чистая шерсть, между прочим.
— Интересно, у кого из жирной задницы эту шерсть выдирали?
— Да пусть, — небрежно бросил Поршень. — Все лучше, чем в школьных штанах.
Хмурый Пельмень отошел к оконному проему и принялся глядеть вдаль. Он подумал, что вот у него есть прекрасный повод, чтоб обидеться и уйти домой, подальше от этого синдиката и его операций. И не просто уйти, а сбежать, не оглядываясь, лишь бы не участвовать в поездке на Узловую и всяких ужасных вещах. Но, как обычно, он не решился пойти против коллектива.
— Поршень, — не мог успокоиться Пакля, — что с Кирой будем делать?
— Пока — ничего. Пока другие дела есть.
Спокойствие Поршня было в некоторой мере напускным. На самом деле, его не меньше испугало известие, что в городе появился еще кто-то, владеющий суперсовременной боевой техникой и оружием. Но торопиться с решением он не стал. Проблему стоило обдумать отдельно.
Для поездки на станцию Поршень раздобыл машину — проржавевший, но еще живой «ЕрАЗ»-фургон, на котором несколько лет развозили обеды рабочим леспромхоза. Ключи доверил сосед-шофер, взяв за это пол-ящика вина. Пакля не мог нарадоваться — вот что значит пацан со связями!
Поршень уже прогрел двигатель, и пора было отправляться, но неожиданно вышла заминка с Пельменем. Тот нипочем не хотел ехать в фургоне вместе с близнецами.
— Да-а, — плаксиво говорил он, — вы-то в кабине будете. А я — с этими… А если у них замкнет что-нибудь в башке — куда мне бежать?
— Пойми, дурень, — шипел от злости Пакля, — в кабине нельзя втроем, запрещено. Хочешь, чтоб нас первый же мент за хобот взял?
— Вот сам и лезь в фургон! — капризничал Пельмень.
— Ага! — злорадно сказал Пакля. — А кто дорогу будет показывать? Ты хоть знаешь, куда ехать?
Пельмень не знал. Да и Пакля тоже не знал, но уступать не собирался. Кончилось тем, что Поршень отвел его в сторону и тихо сказал:
— А на хрен Пельменя вообще брать? Что от него проку?
— Не знаю, — пожал плечами Пакля. Странно, но эта мысль в его голову до сих пор не приходила.
— Ну и гони его на фиг. Он так и будет ныть всю дорогу.
— Гнать? — Пакля почесал макушку. — Нет, гнать нельзя. Мы ж с ним уже повязаны. Вместе лазили. Да пусть едет. Пригодится — за пивом сбегать, за сигаретами.
— Ну, дело твое, — пожал плечами Поршень и вернулся в кабину.
Через пару минут стонущего Пельменя удалось загнать в фургон. Пакля убедил его простым способом: сказал, что прикажет близнецам втащить силком и держать всю дорогу за шиворот. Пельмень предпочел влезть добровольно.
Все сорок минут, пока машина прыгала по ухабам, он сидел у дверей, вжавшись в стенку, и не отрывал от близнецов панического взгляда. Но они даже не пошевелились ни разу, просто сидели друг против друга. Сегодня бойцы были в полной форме и экипировке, с оружием. Так захотел Поршень. Он убедил Паклю, что это будет гораздо круче.
— Подумают, что у нас крыша красная, — сказал он.
— Это как?
— Это значит, нас ОМОН охраняет или спецназ.
Пакля кивнул, но задумался. Он не мог взять в толк, как может ОМОН охранять налетчиков и рэкетиров.
Что за ерунда?
Впрочем, Пакля еще многого не знал о своем мире. На подъезде к Узловой пошел дождь. Пельмень с тревогой слушал, как капли стучат в крышу фургона, и терзал ухо. Ему было не по себе. Дождь в его представлении был связан с несчастьями, обездоленностью, с неуютом и дальними дорогами. Он окончательно упал духом.