Наконец машина остановилась, и Пакля распахнул дверцы фургона. Пельмень увидел маленькую улочку, раскисшую от дождя. Вокруг мокли заборы, деревья, крыши небольших старых домиков. Взъерошенные курицы ковыляли между лужами, зябко поджимая ноги.
Пельмень поглубже натянул панаму и выбрался под дождик.
— Видишь, домик стоит? — небрежно спросил Пакля.
—Ну?
— Там, между прочим. Терминатор.
— И что? — Глаза Пельменя моментально налились страхом.
— Сейчас пойдешь бабки из него выколачивать.
— Я?!! — Пельмень даже отскочил назад.
— А чего? Ты сегодня вон какой крутой! Даже бабушкины рейтузы надел. Терминатор только тебя увидит, сразу обрыдается.
Поршень с кривой усмешкой следил за этим диалогом, прилаживая на шее черный ободок, который доверил ему Пакля. С Терминатором он собирался разбираться сам. Он хотел мстить и не желал никого в это вмешивать. Кроме, естественно, бессловесных близнецов.
— Ладно, не плачь, —он похлопал Пельменя по животу. — Так и быть, посиди пока в машине, посмотри, как это делается.
— Нечего сидеть, пусть за пивом дует, — Пакля достал из кармана пару купюр. — Знаешь, где ларек?
— Найду! — горячо пообещал Пельмень и умчался, шлепая по лужам. Он был страшно рад, что ему выпало сейчас быть подальше отсюда.
— А я пока кино посмотрю, — пробормотал Пакля И, вернувшись в машину, начал осторожно вынимать из сумки шлем.
Поршень немного нервничал, заходя в заросший дворик. Но все равно он был полон решимости, ибо сбывалось то, о чем он не смел даже мечтать.
Как всегда, он вошел в дом, не стучась. И сразу же увидел Терминатора, который пыхтел у стола, пытаясь открыть вино сломанной вилкой. На диване курила какая-то блеклая деваха, на которой был только лифчик и вафельное полотенце. При виде гостя она подтянула полотенце повыше, но Поршень успел прочитать наколку на животе: «Воровка никогда не станет прачкой».
— А-а, пацан… — без особой радости проронил Терминатор. — Деньги, что ли, привез? Давай выкладывай скорее, мне сейчас некогда…
Поршень постоял несколько секунд, привыкая к обстановке. Затем подтянул табуретку и сел, сбросив на пол какие-то газеты, тряпки, чашки.
Терминатор уставился на него с недоумением.
— Ты чо, поддатый?
Поршень молча закурил, сплюнул через зубы на пол. И пристально посмотрел на обалдевшего Терминатора.
— Ты мне бабки должен, — сказал он.
— Кому? — выдавил Терминатор после небольшой паузы.
— Мне. Ты меня столько на шарах катал, что теперь по жизни должен. Каждый месяц буду приезжать, и чтоб все для меня было готово. Никаких «нету», никаких «потом». Понял?
Терминатор озадаченно уставился на Поршня. Он силился понять, что стряслось с пацаном. Напился? Рехнулся? Или нехорошо пошутил?
Он растерянно посмотрел на подругу. Та безучастно курила, заторможенно хлопая белесыми ресницами.
Она привыкла к нежданным визитам, к вечным разговорам о деньгах, о долгах…
— Так… я не понял, — пробормотал Терминатор.
— Все ты понял. Будешь теперь мне платить. Деньги у тебя есть, лохоту каждый день приводишь. Теперь будешь делиться. — И Поршень звучно плюнул, постаравшись, чтоб плевок повис на стене.
— Так… — выдохнул Терминатор, скомкав в кулаке алюминиевую вилку. В следующий миг он ринулся на обнаглевшего Поршня.
— Оба-на! — воскликнул тот и, ловко вскочив, запустил табуретку прямо под ноги Терминатору. Тот грохнулся на пол, девка заверещала, с печки моментально донесся хриплый кашель и крик: «На хрен, падлы!!!»
Тут же в дом ворвались оба близнеца. Они очень легко и сноровисто подхватили Терминатора, подняли и прижали к стене стволами своих устрашающих автоматов. Девка при этом визжала и прыгала по дивану, потеряв полотенце с талии. Дед на печке надрывался в лютых проклятиях. Терминатор первое время дергался, но потом затих, рыча и переводя злобный и изумленный взгляд с одного близнеца на другого.
— Ты… пацан… сука… Ментов на меня навел… Да я… я теперь тебя…
— Что ты меня? Что ты теперь? — Поршень произнес это с брезгливой жалостью. Затем подошел и с размаху залепил Терминатору оплеуху по небритой физиономии. Тот рванулся всем телом, но тут же крякнул от боли. Близнецы были начеку.
— Ты теперь — чмо позорное, — продолжал Поршень. — Ты теперь будешь мне платить, да еще спасибо говорить, что мало беру. А ну повторяй: «Я чмо позорное».
— Ты… — хрипел Терминатор. — Ты… пацан… сука…
— Я сука? — Поршень лениво пнул его между ног. — Кто сука? Ну-ка, повторяй: «Я чмо позорное…»
Поскольку Терминатор не слушался, Поршень тронул ободок на шее, и бойцы едва заметно пошевелились. Терминатор тут же взвыл от боли, у него захрустели суставы.
— Повторяй: «Я чмо…»
— Да, да! — заорал Терминатор. — Я чмо, только пусти!
— Вот, — умиротворенно вздохнул Поршень. — Молодец.
На мгновение ему сделалось не по себе. Что, если близнецы сейчас перестанут слушаться? Что, если Пакля там что-то перемудрит со шлемом?
Но он прогнал эти предательские мысли прочь.
— Все, Жека, нам пора, — сказал он. — Последний вопрос — где у тебя купюры лежат? И мы уходим.
Ошалевший от боли и ужаса Терминатор даже не стал делать вид, что денег нет. Он просто кивнул на буфет.
— Беру все, — заявил Поршень, выудив из ящика лохматую стопку денег. — Штраф за то, что ругался некрасивыми словами. Через месяц готовь по новой.
Близнецы наконец выпустили пленника, и тот рухнул без сил на колени. Поршень, посвистывая, вышел на улицу.
Когда поехали дальше. Пакля выглядел подавленным. Он наблюдал за всем через телеметрические системы шлема. Он не знал, что это будет настолько всерьез.
Одно дело, отобрать ящик вина и блок сигарет у пугливых лохов-горожан. Совсем другое — обойтись так с ужасным и беспощадным Терминатором, которого боялась вся округа. Даже всемогущие близнецы не казались теперь таким уж надежным заслоном.
Поршню, впрочем, тоже было не по себе, он даже не взялся вести машину, посадив за руль Паклю. Но он всеми силами пытался поднять себе настроение. Даже насвистывал, отбивая такт пачкой денег по коленке.
— Куда теперь-то? — безрадостно спросил Пакля.
— Пожрать, выпить, — пожал плечами Поршень. — Надо же отметить. Жми прямо, я знаю кой-какие места.
Дождь уже ушел, оставив после себя пустые неуютные улицы и потемневшие от сырости дома. Машина остановилась возле подвальчика с вывеской «Терек». Пакля выпустил из фургона Пельменя и хотел было закрыть дверь, но Поршень его предостерег.
— Не запирай — на всякий случай.
У Пакли совсем не было настроения зависать по ресторанам. Ему вообще казалось, что после подобной выходки нужно драпать со станции со всех ног. Пока поверженный Терминатор не поднялся с колен и не привел толпу своих безумных дружков с кольями на перевес.
Но Поршень считал иначе. Он не для того хотел покорять Узловую, чтоб от всех бегать и всех бояться.
В низком сумрачном зальчике на них не обратили особого внимания. На Узловой всегда было полно новых лиц, всяких там приезжих, и, естественно, все они сидели по кабакам. Для них, собственно, кабаки и открывались.
Из сумрака появилась официантка, на ходу вытирая руки о передник. Лицо у нее было немолодое и строгое. Она была, как часовой, ежеминутно готовый к отражению атаки. Женщина привыкла, что заезжие водилы и торговцы вечно ей улыбаются, шутят, заигрывают, а между собой спорят, сколько палок ей кидает хозяин, сколько повар, а сколько — грузчик.
Поршень со снисходительной миной полистал меню, написанное авторучкой на обратной стороне каких-то старых накладных, тяжко вздохнул и сказал:
— Ну ладно… Вот это — на всех, — он ткнул в строчку «Бевштекс из евин. с горниром». — И салатиков. И три по сто пятьдесят.
— Хлеб надо? — с легким раздражением спросила официантка, которой, видимо, смертельно надоело всем задавать этот вопрос.
— Надо. Очень надо.
Оба приятеля Поршня сидели как на гвоздях. Беззащитная лысина Пельменя тускло отсвечивала над столом. Пакля настороженно водил глазами по сторонам, особенно часто бросая взгляд на столик в углу. Там шумно трапезничала компания небритых, помятых после дальней дороги азербайджанцев.
Поршень вдруг почувствовал приступ острого отвращения и презрения к своим новым приятелям. «Валенки они и есть валенки, — подумал он. — Хоть в ресторане, хоть в казино». Он даже разозлился. Тут бы посидеть тепло и уютно, порадоваться первой удаче, поговорить о грядущем… А эти два сидят, как пингвины, глазьями хлопают.
Выпили, поели. Поршень закурил, одновременно ковыряясь спичкой в зубах. Потом, видимо, что-то пришло ему в голову. Он толкнул коленом Паклю и прошептал ему на ухо несколько слов.
— Щас придем, — сказал Поршень, поднимаясь. Пакля тоже встал.
— Куда? — всполошился Пельмень.
— Посиди пока. Скоро чай принесут.
Оба вышли на улицу. Пельмень остался один за столом и от безысходности принялся наматывать ухо на палец. Ему ужасно тут не нравилось. Он вообще не любил чужие места и чужих людей.
Хорошая жизнь, которую так расписывал Пакля, оказалась совсем не такой. Потому что по-прежнему Пельмень ходил дурак дураком — без прав, без денег, без обещанного нового аквариума. И уж, само собой, без авторитета. Какой тут авторитет, когда все только насмехаются…
Лишь изредка ему перепадали какие-то сомнительные мелкие радости, да и то по прихоти Пакли. А еще этот Поршень появился. Зачем, спрашивается, он нужен?
Пельмень сидел один довольно долго, и его разобрало беспокойство. И официантка уже поглядывала подозрительно. Наконец она подошла и напряженно спросила:
— Еще что-нибудь?
— Нет-нет! — испугался Пельмень.
— А чай?
— И чай не надо.
Женщина отошла, а Пельмень решил пробираться потихоньку к выходу, чтобы разыскать пропавших приятелей. Но стоило ему сделать лишь один пробный шаг, как бдительная официантка вылетела наперерез.