По документам Зобов подобрал подходящую кандидатуру – молодую зэчку, отбывшую срок за торговлю наркотиками, Яну Грязнову.
Девица оказалась детдомовской, что особенно устраивало старшего лейтенанта. Документы на освобождение были уже готовы, Грязнова освобождалась со дня на день.
И тогда Зобов пошел на риск. Накануне освобождения Грязновой он, во-первых, подсыпал в чай своей начальнице сильнейшее слабительное, во-вторых, достал три дозы героина, а в-третьих – и это было самое сложное – разбил Кристине лицо так, что узнать ее не смогла бы родная мать.
Уложив воющую от боли Кристину в санчасть, он вызвал туда же Грязнову, вколол ей все три дозы и, разбив лицо, оставил на кровати, куда определили Задойную.
Кристина же, накачанная обезболивающим, переместилась в барак на койку Грязновой, а утром получила справку об освобождении на имя Яны Васильевны Грязновой и спокойно покинула территорию колонии.
Зобов оформил все документы на умершую от передозировки в санчасти Кристину Алексеевну Задойную и через сутки тоже покинул колонию навсегда.
Кристина, теперь уже Яна, эти два дня провела в его квартире, отлеживаясь и не подходя к окнам. Еще через день они ехали в поезде, направляясь в Питер.
На квартире Зобова у них впервые случилась близость, Игоря не смутило даже ее разбитое, распухшее лицо.
А в Питере, гуляя по набережной, он вдруг увидел ее совсем другими глазами. Отношения стали иными – Игорь сделался мягче, и Яна даже поверила, что сможет со временем изменить его окончательно, а потом и подчинить себе, как всех.
Но она ошиблась – Игорь постоянно был начеку и никогда не расслаблялся рядом с ней настолько, чтобы потерять бдительность.
Она время от времени предпринимала попытки, но бесполезно.
Реализовывать свой план они начали постепенно.
У Игоря на примете был почти заброшенный поселок в глухой тайге – о его существовании Зобов узнал, когда служил в армии, был у них в роте парень оттуда, из Листвяково.
Игорь поехал туда сперва сам, разведал обстановку, убедился, что с местной администрацией вполне можно договориться.
Деньги у них уже водились – пользуясь своим даром и внешностью, Яна развела нескольких довольно крупных бизнесменов на хорошие суммы. Осталось только придумать, под каким соусом начать оболванивать как можно больше народа и не особенно привлекать к себе внимание.
Пока Зобов ездил в тайгу, в Питере Яна сутками сидела в интернете, читая все, что попадалось под руку, а когда Игорь вернулся, то, открыв дверь квартиры, в первый момент сперва решил, что обознался.
У окна спиной к нему стояла высокая статная женщина в длинном белом платье, отделанном по подолу и рукавам зелеными лентами. Такая же лента была повязана вокруг головы, а длинные каштановые волосы струились из-под ленты по спине.
– Входи, путник, – зажурчала женщина, не поворачиваясь, странным голосом, в котором проскальзывали знакомые нотки. – Ты пришел в нужное место. Именно здесь мы, объединив усилия, сможем помочь матери-природе избавиться от власти дурных людей, терзающих плоть ее стальными машинами. – Тут, не выдержав, она засмеялась, повернулась, и Игорь понял, что это Яна.
– Сдурела совсем? Обдолбанная, что ли – хрень такую несешь? – недовольным тоном спросил Игорь, закрывая дверь и сбрасывая зимнюю куртку.
– А это не хрень, дорогой, это концепция, – рассмеялась Яна, снимая с волос ленту. – Ты даже представить себе не можешь, сколько народа ведется на подобную чушь, если ее правильно подать. Вот и мы на этом сыграем. Организуем собственный культ, найдем служителей – их, кстати, долго искать не придется, на тему экологии налипают любые идиоты, а если с ними еще и правильно поработать… – Она многозначительно посмотрела на него, но Игорь, привыкший всегда быть начеку, тут же отвернулся. – Во-от… а те, кто меня не знает, отворачиваться не станут… они будут слушать меня, вернее – внимать откровениям Прозревшей. Внимать – и нести пожертвования на спасение матери-природы… а если найти примкнувших побогаче… но нам нужно много народа в помощь, Игорь… нотариус, например, юрист хороший. – Она подошла к нему сзади, обняла за талию, прижалась к спине. – Ты ведь сможешь найти таких, правда?
Игорь молчал, и Яна почти физически ощущала, что он не слишком доволен тем, что она додумалась до схемы раньше, чем он.
Нужно было срочно исправлять ситуацию и делать вид, что это он, Игорь, тут главный.
– Мне без тебя ни за что не справиться. И потом – нужно ведь еще и какую-то охрану, а у меня, ты ведь сам знаешь, вообще никаких знакомых. А ты… ты ведь все можешь. Ты вон как меня с зоны вывел – разве кому другому это удалось бы? – Яна чувствовала, как расслабляются напряженные мышцы, как тело Игоря словно выпускает пар, становится мягче.
– Я подумаю, – бросил он, похлопав ее по руке. – У нас поесть что-то найдется?
– Обижаешь! – фыркнула Яна. – Я же тебя ждала. А мужчину нужно ждать с накрытым столом.
– Типа – накорми, напои и спать уложи?
– Не смейся. Это, между прочим, правильная присказка. В душ с дороги?
– Да, кажется, что весь поездом провонял.
– Ну иди, я пока жаркое из духовки достану.
– И это… – Он подергал ее за рукав платья. – Сними. Не хочу это видеть.
Это было сказано таким тоном, что Яна поняла – ослушаться не посмеет и встречать Игоря в этом платье, которое сшила за ночь своими руками, никогда не станет.
Яна сама придумала и одежду для своих «примкнувших», и то, чем и как будет зарабатывать легальные деньги Согласие, и то, как именно вербовать новых «примкнувших».
Игорь в это не вникал, его совершенно не занимал процесс – ему нужен был результат.
Охрану он обеспечил, как обещал, – нашел двух отморозков через приятеля с одной из мужских зон, те недавно освободились и, узнав, в чем дело, охотно согласились на предложение.
Старшим Игорь определил Толика Сухаря, тоже бывшего зэка, который постоянно путался в показаниях о том, где сидел и за что.
Игорь пробил его через приятелей и выяснил, что Сухарь подорвал с зоны пару лет назад, а потом и вовсе где-то умер. Копаться дальше Игорь не стал, его вполне устраивал «покойник» в качестве старшего в охране.
Эту же троицу он использовал, когда нужно было кого-то убедить или просто убрать.
Со временем Яна со своими «примкнувшими» перебралась в Листвяково – строила Город Радости, Игорь наведывался туда не слишком часто, чтобы его лицо не примелькалось.
У него к тому времени наметился собственный бизнес – он помогал рейдерским конторам обставлять слияния с мелкими фирмами. Угрозы, запугивания, а то и физическое устранение неугодных – всем этим Игорь занимался в одиночку, даже Яна не знала ничего конкретного, хотя подозревала, что любовник занимается чем-то явно противоправным.
Иногда он прибегал к ее помощи, но использовал вслепую, а ее жертвы никогда не видели лица Игоря, потому тоже не могли сказать, чего он от них хотел.
Как правило, такие люди оставались в Согласии на положении рабов и были счастливы, что приносят своим почти каторжным трудом пользу и Согласию, и матери-природе. Они больше не помнили ни имен, ни фамилий, ни того, кем были раньше. Им давали другие имена – и они считали эти имена своими.
Это они плели мебель, заготавливали для ее производства лозу, выращивали полынь, перерабатывали ее в ткань и шили одежду, содержали и обслуживали пасеку и ферму, делали масло и творог, варили мыло, собирали травы и готовили из них чаи, плели туеса из бересты. Такой труд, естественно, никак не оплачивался, да и жили рабы отдельно от более привилегированных членов Согласия. Их неплохо кормили – но и все.
Время от времени Яна собирала их и проводила сеансы, чтобы ни у кого не возникло никаких проблесков памяти.
Послушная толпа, легко управлявшаяся одним движением подбородка, – Яне нравилось свое ощущение от власти над этими людьми, а Игорь всякий раз смеялся и относился ко всему происходившему в Листвяково с презрением. Однако это не мешало ему периодически проверять состояние счета в австрийском банке и с удовлетворением наблюдать за тем, как он пополняется буквально день ото дня.
Ситуация с Дариной дала понять Яне, что Игорь вполне может обмануть ее, кинуть здесь и лишить денег.
Маленькая месть любовнику в виде стертой памяти его «козырной карты» должна была стать предупреждением Зобову – мол, не пытайся меня обмануть, я все равно тебя переиграю.
Ей и в голову не пришло, что план ее он раскусил сразу, потому что, разумеется, нашел в интернете фотографии и Анны Мецлер, и ее сестры, и теперь никто не смог бы убедить его в том, что девушка, называющая себя Майей, делает это по своей воле.
«Ничего, – думал Зобов, наблюдая за тем, как Яна старается убедить его в том, что он ошибся и девушка не имеет отношения к хозяйке комбината, – ничего, дорогая, ты еще об этом пожалеешь. Я больше никому не проиграю, и тебе – в том числе».
Оказалось – проиграла. Но не в игре, не в деньгах, а в том, что он ее все-таки бросил, хоть и таким жутким способом. И теперь его нет – а она по-прежнему есть, и что делать с этим, Яна больше не знала.
Но жизнь продолжалась, она вздохнула и побрела обратно в свой Город Радости, отныне навсегда у нее эту радость отобравший.
Похоронив Владлена, Анна Мецлер занялась реабилитацией сестры, но никакие психиатры девушке не помогли.
Она по-прежнему называла себя Майей и стремилась уйти из дома, чтобы вернуться туда, где ее место, – в Город Радости.
Валерий долго переживал то, что услышал от брата, и никак не мог справиться с собой, забросил работу, перестал даже встречаться с Анной, которой тоже было не до него.
Однажды к нему приехал Тимур, положил на стол тонкую папку и сказал:
– Здесь то, что я наконец-то накопал на тебя. Что прикажешь делать с этим?
– Что хочешь, – равнодушно глядя в стену, проговорил Зотов.
– Не боишься, что Анне покажу?