– Я тебе сейчас такси вызову. Ты где живешь-то?
– Здесь, рядом, живу, – ответила она, упорно разглядывая тарелку. – Недалеко, на Бутлерова. Могу и пешком дойти вообще-то.
– Пешком не надо, – авторитетно заявил Тихон. – Время позднее, мало ли идиотов ночами по улицам шастает…
Сказал – и осекся, поперхнувшись скрытым смыслом собственной фразы.
Алла Корнеева выразительно посмотрела на него своими зелеными глазами из-под пушистых рыжеватых ресниц и ничего не сказала. Тихон вздохнул, отправил в рот очередной кусок безвкусного цыплячьего мяса и принялся энергично жевать.
Глаза у нее и правда были красивые. Он еще в то самое первое утро заметил. И после этого замечал несколько раз. И вот сегодня…
– Ты мне телефон все-таки дай, а? – попросила она, отодвигая тарелку. – Мне правда позвонить надо.
– Да возьми, – разрешил Тихон. – Вот же он, на столе лежит. Звони сколько хочешь.
Протянув руку через стол, она взяла трубку и начала торопливо, с заметным волнением нажимать на клавиши тонкими пальцами.
Пальцы у нее, кстати, тоже были очень красивые. Тонкие и длинные, как у пианистки, а кисть руки – узкая и белая, с нежной матовой кожей, как у ребенка.
Тихон отвел в сторону потяжелевший взгляд, почувствовав, что аппетит у него совсем пропал. И снова почувствовал себя последней сволочью. Ударил девчонку, похитил ее, два дня взаперти продержал – а теперь сидит, разглядывает ее, раздумывает о том, какие у нее руки нежные и какие глаза зеленые!
– Не отвечает? – спросил он сочувственно. Во-прос был глупым, потому что ответ был очевиден – Алла Корнеева уже в третий или в четвертый раз безрезультатно набирала номер. – Может, не слышит?
– Не знаю, – сказала она как-то глухо, в пустоту. – Может, и не слышит.
– Чай будешь? – спросил Тихон, поднимаясь из-за стола. – У меня чай хороший, настоящий. Приятель из Индии привез.
– Нет, спасибо, – ответила она, быстро подняв и опустив глаза. – Я домой пойду. Мне… пора.
Тихон заметил, как полыхнула в ее взгляде внезапно проснувшаяся злость.
– Как хочешь. – Он не стал настаивать. И рассуждать о причинах этой злости тоже не стал. Было бы странно, если бы она сейчас смотрела на него с любовью и обожанием. А в злости ничего странного нет. Она в сложившейся ситуации очень даже уместна и вполне естественна.
«И ничего ты теперь уже с этим не поделаешь», – сказал он себе.
Да и вообще, какая разница? Вряд ли ведь они теперь вообще когда-нибудь увидятся. Пусть злится на него и ненавидит хоть всю жизнь. Ему-то какое дело? У него что, других проблем нет?..
Он взял со стола телефонную трубку, еще не успевшую остыть от тепла ее руки, и набрал номер такси. Машину обещали прислать к подъезду в течение двадцати минут.
Эти двадцать минут нужно было чем-то заполнить.
Тихон снова предложил чай, но она снова от чая отказалась.
А Тихон почему-то вдруг обиделся.
Ну понятное дело, он повел себя с ней не лучшим образом. Ударил, в лужу толкнул, руку вывернул, в пустой комнате с раскладушкой запер… Что там он еще сделал такого ужасного? Ах да, телефон ее мобильный в снег зашвырнул… Да не важно! И что ему теперь, на колени перед ней упасть, ноги мыть и воду пить, а голову посыпать пеплом, ежесекундно повторяя, какое он ничтожество и как велика сила его раскаяния? Или, может, вообще из окна пятого этажа вниз выпрыгнуть – чтобы потешить ее оскорбленное самолюбие? Нет, не дождется! Тоже мне, «одна маленькая, но очень гордая птичка»! Партизан Зоя Космодемьянская перед лицом врага!
Он с шумом наполнил водой электрический чайник, поставил его греться, хлопнул дверцей шкафа, доставая сахарницу с белыми кубиками рафинада, с грохотом водрузил ее на стол и демонстративно развернул перед собой трехнедельной давности газету с программой телепередач и принялся изучать ее с огромным интересом.
Хватило его ненадолго.
– Послушай, Алла, я понимаю… – Впервые назвав ее по имени, он отчего-то смутился еще сильнее. – Я понимаю, что все вышло очень некрасиво. Некрасиво, неприятно и… по-дурацки. Я повел себя очень грубо и должен… попросить у тебя прощения.
Тихон взял паузу, которая отчего-то затянулась.
– И?.. – подняв на него свои большие зеленые глаза, подсказала Алла Корнеева.
– И – прошу! – сообщил Тихон, окончательно растерявшись.
– А, – только и сказала она. Усмехнулась чему-то и рассеянно добавила: – Как в детском садике, честное слово. Да не нужны мне твои извинения. Думаешь, мне от этого легче станет?
– Не думаю. – Тихон вдруг вспомнил о «компенсации морального ущерба». – Я… я сейчас!
Быстро поднявшись, он оставил ее на некоторое время на кухне одну. Полностью опустошив бумажник – точно Тихон не знал, сколько в нем денег, но догадывался, что не слишком мало, – вернулся и положил купюры на край стола.
– Вот, возьми. И не вздумай отказываться. От меня не убудет, а тебе пригодится. Может быть…
Сцена была пошлой и отвратительной.
Тихон почему-то был уверен, что деньги она не возьмет, хотя они и нужны ей – видно сразу, что нужны, но ведь настоящие партизаны даже под пытками не сдаются! И уже придумывал, внутренне протестуя против ее лицемерия, какие-то убедительные, железобетонные аргументы, которые не позволят ей отказаться от «компенсации», и ненавидел за это и себя и ее, как вдруг услышал:
– Сколько здесь?
– Что? – Тихон опешил от такого поворота событий и сразу же начисто забыл подготовленную речь.
– Я спрашиваю: сколько здесь денег?
– Много, – ответил он убедительно.
Ответ ее почему-то не устроил.
– Я вижу, что много. – Она заметно волновалась. – Но мне надо знать сколько.
– Хорошо, – продолжая удивляться, ответил Тихон, – сейчас посчитаем.
И принялся считать.
Денег оказалось целых одиннадцать тысяч рублей, да еще и с копейками. Невеликая сумма, конечно, но на половину зарплаты Аллы Корнеевой, кажется, вполне потянет. А может, даже и больше чем на половину.
– Мало, – заключила она.
– Что? – Тихон уже и не знал, как реагировать на поведение этой «партизанки», которая к тому же оказалась еще и шантажисткой, кажется.
Глаза Аллы Корнеевой лихорадочно блестели.
«Алчно», – вспомнил Тихон подходящее слово.
– Мне нужно больше, – объяснила она торопливо, совсем не задумываясь над тем, какое впечатление производит. – Намного больше!
– Да-а? И сколько же тебе нужно? – вдруг развеселился Тихон. Ничего другого ему уже не оставалось. – Миллион долларов?
– Нет, – скромно сообщила Алла Корнеева, – миллион долларов мне не нужен. И даже миллион рублей не нужен. Всего шестьсот тысяч.
– Всего-то? – серьезно спросил Тихон. Еще секунда – и он бы не выдержал, снова начал смеяться, как несколько часов назад смеялся в прихожей, увидев лицо бывшей супруги, по которому ровными белыми струйками стекал обойный клей.
Неплохо она Наталью отделала, что и говорить.
Вот так девчонка!
Сплошной сюрприз, а не девчонка! Аттракцион какой-то! Американские горки!
– У тебя есть шестьсот тысяч? – спросила она озабоченно, невразумительно добавив: – Завтра уже суббота…
Какая связь между субботой и его деньгами, Тихон так и не понял.
Но он уже и не пытался ничего понять. Просто продолжал с интересом наблюдать за развитием событий.
– Есть, – ответил он серьезно. – Тебе наличными или как? На счет перевести?
– Нет… На счет не надо. У меня нет счета.
– Тогда только в долларах. Наличных рублей в таком количестве не имеем. Уж прости… А вот долларов – целая куча. То есть мешок. Бери – не хочу.
– И вы… и ты сможешь мне одолжить?
– Одолжу, – хмыкнул Тихон, – чего уж там. Гулять так гулять. А надолго ли, позволь узнать?
– Нет, – торопливо забормотала Алла Корнеева. – Нет-нет, совсем ненадолго. На несколько дней всего лишь. На следующей неделе… В понедельник, может быть, уже смогу отдать. Или во вторник, но это в крайнем случае! В самом крайнем!
Тихон смотрел на нее круглыми глазами и ничего не понимал.
И куда только подевался ее оскорбленно-печальный вид!
И зачем ей, интересно, столько денег?
И каким образом она собирается отдать ему такую сумму буквально через три дня? Где она ее возьмет? Заработает, что ли? Или банк ограбит?
– Я квартиру продам, – сообщила она, легко прочитав его мысли. – У меня вообще-то еще на четверг была сделка намечена. Но в четверг… – Сделав красноречивую паузу, во время которой Тихон успел припомнить, что именно случилось с Аллой Корнеевой в четверг, она добавила: – Я правда отдам деньги. Я… я даже с процентами могу отдать, если…
– С процентами? – окончательно развеселился Тихон. – Конечно, с процентами! А ты, что ли, думала, я без процентов тебе в долг давать собираюсь, да?
– Н-нет, – запнулась Алла Корнеева, – не думала.
– И правильно. Это кто же в наше время дает деньги взаймы без процентов?
– Н-никто, – снова согласилась она.
– Вот именно – никто. Или дураки. А я дурак, по-твоему?
Тихон ожидал услышать очередное «нет» с запинкой в начале фразы, но Алла Корнеева почему-то промолчала.
– Тебе зачем столько денег-то? – спросил он серьезно, отчего-то погрустнев.
– Мне надо, – ответила она коротко и вздернула подбородок, давая понять, что более развернутого ответа он от нее не дождется.
– Надо, – повторил Тихон. – Ну что ж, если надо – бери…
– Я отдам! Я правда отдам! – крикнула она вслед Тихону, который уже послушно, как джинн из бутылки, освобожденный от векового плена хозяином-повелителем, топал в дальнюю комнату открывать сейф.
Он и сам не мог поверить, что вот так вот запросто, ни за что ни про что, окажется способным выложить сумму в шестьсот тысяч рублей первому встречному.
Даже в качестве компенсации «за моральный ущерб», даже за красивые зеленые глаза и невозможно тонкие и нежные руки – все равно не мог!
Надо было родиться на свет идиотом и прожить на этом свете идиотом тридцать два года, так ничему и не научившись, чтобы вот так запросто расстаться с кровно заработанными деньгами.