И тут случилось нечто необъяснимое. Неожиданно для самого себя Джеффри резко сложился пополам, прижав голову к коленям. Так быстро, что Громила перекувырнулся над его плечами. Дюран удивился своему умению не меньше противника, который всем весом шмякнулся о твердый цементный пол, ударившись копчиком. Оглушенный болью, здоровяк остался лежать, а доктор, воспользовавшись минутной передышкой, стал оглядываться, надеясь обнаружить что-нибудь, чем можно окончательно вывести противника из игры. Однако под рукой ничего не оказалось. Громила уже стоял на четвереньках, пытаясь подняться на ноги, и Джеффри в ужасе отступил на шаг, а затем сделал резкий выпад, подъемом ноги ударив соперника в подбородок. Раздался пронзительный, точно выстрел, хруст – доктор сломал противнику шею.
В ночи наступила тишина, в которой тяжело дышал пытающийся прийти в себя Дюран да тихо всхлипывала Эйдриен, которая лежала, скорчившись, в самом углу. Джеффри подошел к ней, опустился на колени и бережно привел в чувство. Подложил под голову руку, где нащупал открытую кровоточащую рану. В волосах девушки образовался кровяной колтун.
– Вставай, – сказал Джефф, осторожно приподнимая ее. – Надо уходить.
Девушка неохотно позволила ему поднять себя на ноги и осталась в вертикальном положении, нетвердо стоя на ногах и обхватив его руку, точно спасательный круг.
– Где ключи? – спросил Дюран.
Эйдриен кивнула в сторону пакета, где лежала ее сумочка и прочие вещи.
Он сунул руку в пакет, открыл сумочку, пошарил в ней и обнаружил ключи. Потом взял Эйдриен под руку и повел вниз по лестнице на бельэтаж, примыкающий к вестибюлю. За стойкой администратора оказалось пусто, охрана тоже куда-то исчезла.
Увидев перед собой просторный пустой зал, Эйдриен остановилась.
– Где второй?
– Ищет приятеля, – предположил Дюран. – Пойдем скорее.
Беглецы устремились к боковой двери, выходившей на парковку. Вырвавшись на ночной воздух, они в спринтерском темпе рванули к машине. Дернув за ручки дверей, одновременно нырнули в салон. Дюран быстро сунул ключ в замок зажигания, и мотор взревел.
– Пристегнись, – скомандовал Джефф.
– Что?! – Эйдриен уставилась на него, не понимая, что происходит. – Поехали!
Дюран покачал головой и поддал газу. Мотор взревел еще громче.
– Накидывай ремень! – прокричал психотерапевт и, протянув руку через левое плечо, накинул ремень безопасности на грудь.
– Но…
Дюран не слушал. Он положил руку на спинку сиденья и, наполовину развернувшись в кресле, устремил напряженный взгляд назад.
В страхе и отчаянии, что-то неразборчиво бормоча, Эйдриен сделала, что велел Дюран, – пристегнулась. Затем сложила руки на груди, замерла в кресле, уставившись в переднее стекло.
– Вот он, – сказал Дюран, когда из боковой двери мотеля выскочил какой-то человек.
– Мы вечно будем стоять? – спросила Эйдриен.
В ответ Джефф включил заднюю передачу. Шины завизжали, и «додж» пулей промчался десять метров, отделявшие его от «меркурия-кугуара», и врезался прямо в блестящий черный капот. Посыпалось стекло, хлынул гейзер антифриза, капот «меркурия» сложился пополам, двигатель спрессовало, а правое колесо ушло вверх.
Эйдриен вскрикнула. Человек в дверях зарычал от злости и беспомощности. Дюран включил передачу и поехал в другую сторону, скрываясь с места происшествия. Когда они оказались уже на порядочном расстоянии от гостиницы, психотерапевт ненавязчиво поведал своей спутнице:
– Знаешь, а ведь требование пристегнуть ремни безопасности не просто хорошая мысль. Это – закон.
Глава 22
Благополучно удрав от преследователей, Дюран и Эйдриен приближались к шоссе. Дождь сменился туманом. На дороге тускло замерцали лужи, а вокруг стоял густой полумрак, какой в городе принимают за ночь. Впереди слышался глухой рокот над федеральной магистралью. Казалось, звук поднимается вверх и зависает в небе, колеблясь, точно горячий воздух на раскаленной пустынной автостраде.
Дюран отвлекся от своих мыслей, услышав стон спутницы. Судя по симптомам, у нее было сотрясение мозга. Эйдриен то затихала, проваливалась в забытье, то приходила в сознание, точно слабый радиосигнал, пропадающий время от времени. Едва они выехали на северное направление автострады, девушка попросила притормозить у обочины, где ее вырвало. Это пошло ей на пользу – по крайней мере она перестала «отключаться».
Разговор не вязался. Манипулируя кнопками на подлокотнике, Дюран опустил стекло – холодный воздух здорово прогоняет сон. Миновав Капитолийский холм, Джефф обратился к Эйдриен:
– Хочешь, что-то скажу?
Она кивнула:
– Говори.
– Я тебя предупреждал.
Эйдриен закрыла глаза, нахмурилась:
– О чем ты?
– Я предупреждал, а ты не послушалась.
На лбу у девушки пролегли глубокие морщины.
– И о чем ты меня предупреждал?
– Что не следует идти на работу.
Губы Эйдриен разомкнулись, она собиралась что-то ответить, но передумала и обиженно надулась: некрасиво упрекать ее в такой ситуации, даже если ты и прав. Особенно – если прав. Неужели он не понимает?… Вволю намолчавшись, Эйдриен спросила:
– Куда едем?
– В Бетани-Бич.
Девушка посмотрела на него, не веря своим ушам, и по ее взгляду Дюран понял, что ей уже лучше.
– Ты что, спятил? Я не могу туда ехать! Мне на работу!
Джеффри закатил глаза.
– Поворачивай, – потребовала она.
Тот засмеялся.
– Я не шучу! – грозно сказала Эйдриен. – На первой же развязке.
– Нет.
– Что значит нет? Останови машину! Я ее брала в прокат, значит, она моя… Ох! – Эйдриен схватилась рукой за ушибленное место.
Когда Дюран снова повернулся к ней, девушка разглядывала окровавленные пальцы.
– Это опасно, – пробормотала она.
– Что именно?
– Связываться с тобой.
Мимо прокатился огромный грузовик с прицепом – такой величины, что «додж» замотало по дороге, а в воздух взвились облака влаги. Беглецы надолго замолчали. Миновали развязку, ведущую на Аннаполис, и Дюран указал на первый же знак поворота на Бэйбридж.
Через некоторое время Эйдриен спросила:
– Что мы забыли в Бетани?
Дюран неопределенно пожал плечами:
– В детстве меня вывозили туда каждое лето. У нас был домик на пляже.
Собеседница недоверчиво посмотрела на него:
– Ты уверен?
– Конечно, как же иначе.
– Я потому спрашиваю, что с твоим прошлым не все в порядке: кто ты, откуда, и все такое.
Впереди показался зеленый знак, предупреждавший автомобилистов о вреде пьянства за рулем. Он гласил: «Приляжешь на пляже». На следующем рекламном щите сообщали о радиочастоте, на которой передавалась информация о пробках на дорогах. Затем они миновали серию «лежачих полицейских» перед контрольным постом. На посту Дюран плавно притормозил, протянул смотрителю пятидолларовую купюру, поблагодарил, забирая сдачу, и двинулся дальше. Часы на приборной доске показывали 2.49.
Посреди моста Бэйбридж Джефф повернулся к Эйдриен и сказал:
– Я помню наш домик до мельчайших деталей.
– Расскажи, – попросила та, явно заинтересовавшись.
Дюран пожал плечами:
– Начнем с того, что у дома есть имя. В северной части Бетани все коттеджи как-нибудь называются.
– Что еще? – спросила она.
– Этот городок построен на месте лагеря миссионеров. – Джеффри взглянул на спутницу. – У парадного входа висела деревянная дощечка с надписью от руки: «Пляжный рай». Так назывался наш дом. У входа дверь-ширма от насекомых – сетка на деревянной раме.
– Оригинально… Еще что-нибудь припоминаешь?
– Помню, как хлопала дверь, когда закрывалась. Как краска облупилась на потолке веранды. – Он помедлил. – Помню сад… Хотя какой там сад – пара гортензий, несколько ирисов. Помню душ в саду – там между досок проглядывала земля.
– М-м… – сказала Эйдриен. Рассказ Дюрана произвел на нее неожиданное впечатление. – А кому принадлежал коттедж?
Они ехали по острову Кент с характерной коммерческой полосой из магазинов и филиалов известных закусочных – до боли знакомое зрелище.
– Родителям, – ответил Дюран.
– Там самым Дюранам?
– А, я понял, к чему ты клонишь, – ответил он. – Да, Дюранам. Такую фамилию носили мои родители.
– Дюраны – не твои родители.
– Эти Дюраны – мои.
Эйдриен разочарованно посмотрела на него и отвернулась.
Каким-то необъяснимым образом, хотя до рассвета оставалось довольно долго и за магазинчиками невозможно было ничего различить в кромешной тьме, Джеффри ощущал, что океан совсем близко. Может, благодаря чувству, что за торговыми рядами ничего нет: фона, очертаний, контуров, огоньков света в отдалении.
– Я так много помню, – сказал он, обращаясь не столько к спутнице, сколько к себе. – Помню, где мы прятали ключ – под третьим белым камнем из тех, которыми выложена дорожка. Помню старенькую коробку от игры «Монополия» – мы держали ее на пляже. Однажды летом пропала туфля или ботинок, и мать весь дом перерыла, отыскивая ее. Это была ее любимая пара. – Дюран улыбнулся. – Она частенько говаривала: «Ну, все, где мой пистолет?» Вроде как случилась большая потеря.
Они катили среди ровных полей полуострова Делмарва, черная пашня вокруг сливалась с еще более черным небом. На земле возвышались силосные кучи вперемешку со скелетами оросительных комплексов, неподвижно замершими над кукурузным полем.
Через каждые несколько миль мимо проносились палатки, в которых раньше торговали сельхозпродукцией. Теперь же они стояли, заколоченные на зиму досками, а к ветхим сооружениям были прислонены написанные от руки вывески:
«В продаже! Огурцы, фасоль, кукуруза “Серебряная королева”».
Подъехав к перекрестку с указателями: «Реобот – север» и «Оушн – юг», Дюран некоторое время пребывал в нерешительности.
– Езжай по 113-му, – посоветовала Эйдриен.
– Но ведь…
– Доверься мне, – сказала она. – Я жила тут неподалеку, помнишь?