ое подробнейшим образом освещалось в одном из выпусков «Американского адвоката».
Шоу выступил свидетелем со стороны защиты, когда на суде рассматривались «привитые» воспоминания миссис Брюстер, обвинившей мужа в жестоком обращении, не имея задокументированных свидетельств. Специалист по психиатрии, которого допрашивал адвокат со стороны защиты Сократ Нельсон, взялся объяснить суду и присяжным основы взаимоотношений между обучением и памятью. По словам нейробиолога, человеческие воспоминания носят скорее динамический характер, чем статичный и имеют под собой физиологическую основу. Иначе говоря, они способны изменяться, а изменения эти происходят на физическом и клеточном уровнях.
«Если бы этого не происходило, мы не могли бы обучаться, – начал Шоу и в качестве примера рассказал о том, как действует мозг, пока человек пытается овладеть навыком попадания по мячу битой. – В этот процесс вовлечены по меньшей мере три различных вида памяти: моторная, визуальная и последовательная, каждая из которых функционирует в различных отделах мозга.
Большинству из нас так и не удается научиться каждый раз попадать клюшкой по мячу. При этом чтобы развить в себе даже самые скромные навыки, требуется произвести ряд попыток. В процессе обучения каждая следующая попытка сравнивается с предыдущей, и на этом принципе основан процесс приобретения физических навыков. Это становится возможным благодаря тому, что каждая попытка ударить по мячу меняет нейрологические рамки самой памяти: первая же удачная попытка особым образом кодируется в мозгу, и все последующие попытки будут сравниваться с ней, как с шаблоном.
На самом деле каждый из нас понимает это: понятно, что новые впечатления откладывают свой отпечаток на то, что мы видели, или слышали, или читали раньше, – засвидетельствовал Шоу. – Тот же механизм, который позволяет нам оттачивать технику, навыки, обучаться, способен также видоизменять наши воспоминания. Приведу пример: мы с женой посетили концерт, съездили отдохнуть или попросту поспорили – и через некоторое время мы будем вспоминать один и тот же эпизод нашей жизни по-разному. Так, воспоминания о вечере в Линкольн-центре изменятся после просмотра документального фильма о вудстокском рок-фестивале и прочтения книги о Вагнере.
Выражаясь научным языком, воспоминания соединены между собой нейронными трассами, которые для каждого человека уникальны, поскольку не существует двух людей с совершенно одинаковым жизненным опытом. Поэтому когда мы с женой посещаем какой-то концерт, у нас остаются сходные в общем, но различные в деталях воспоминания об одном и том же событии. Более того, поскольку воспоминания подвержены эволюции, то, что запомнила моя жена о концерте, я могу вообще не вспомнить».
После протеста адвоката истицы Шоу перешел к рассмотрению различных экспериментов, касающихся показаний очевидцев, цитируя работу Элизабет Лофтус и других. В результате исследований обнаружилось, что хотя большинство людей – в том числе врачи, юристы и даже психиатры – склоняются к мнению, что память представляет собой процесс пересмотра впечатлений, в действительности все обстоит не так. На самом деле память – это реконструкция какого-то события в сознании. «То, что вы слышите, звучит сенсационно, – сказал Шоу, – но это правда».
Ключевой мыслью выступления ученого было то, что подобные реконструкции ненадежны. «Память – это новеллист, а не фотограф», – сказал Шоу суду и в качестве иллюстрации рассказал о серии экспериментов. Студентам предлагалось просмотреть короткометражные фильмы, а после им задавались вводящие в заблуждение вопросы о только что увиденном. Когда испытуемых опрашивали вторично, примерно неделю спустя, обнаружилось, что большинство из них интегрировали ложную информацию в свои собственные воспоминания. Теперь они помнили то, о чем их спрашивали, но чего не видели. «Иначе говоря, – пояснил Шоу, – у них сформировались псевдовоспоминания.
У Эйдриен начали болеть глаза. Несмотря на пасмурную погоду за окном, домик заливал дневной свет, а на экране компьютера не было защищающей от бликов настройки. Готова ли она позвонить этому человеку? Может, да, а может – и нет.
Девушка встала, потянулась и направилась к входной двери. Вышла на крыльцо и глубоко вдохнула влажный, пропитанный запахом океана воздух.
«Все проблемы Никки и Дюрана заключались в псевдовоспоминаниях, – сказала она себе. – Доктор Шоу – лучший специалист в своей области. Если он не разберется, значит, никому на свете это не под силу. Надо звонить, вот только согласится ли он…»
Эйдриен набрала полную грудь соленого воздуха и вернулась на кухню, проведав по пути Дюрана.
– Кофе хочешь? – поинтересовалась она, но тот отрицательно покачал головой, увлекшись перипетиями сюжета какой-то «мыльной оперы».
На кухне она приготовила чашку растворимого кофе и опять села за компьютер. Вошла в сеть и запустила поисковую систему «Dogpile», задав тему «псевдовоспоминания». Минутой позже перед ней появились десяток ссылок, которые по большей части касались использования гипноза для «восстановления» воспоминаний о предполагаемом сексуальном насилии – в точности то, что случилось с Никки. Как оказалось, феномен этот походил на настоящую психическую эпидемию и вызывал массу ожесточенных дебатов. В обсуждении темы участвовали конкурирующие общественные организации. Прежде всего «Фонд ложной памяти», который всеми силами пытался разоблачить подобные отчеты, и детский фонд «Вера», который делал все возможное, чтобы подкрепить их. Эйдриен вспомнилось, что по завещанию Никки оставила последней организации кое-какие деньги.
В настоящее время восстановление воспоминаний стало столь обычным и столь противоречивым делом, что Национальная ассоциация психологии учредила специальные нормы и руководства по осуществлению психотерапевтической практики. Во-первых, психотерапевт должен проявлять на сеансах максимум внимания, чтобы неосознанно не направить клиента к ложному раскрытию воспоминаний о случаях насилия, которых в действительности, возможно, никогда и не было.
Во-вторых, воспоминания, вновь обретенные путем введения в мысленные образы или с помощью гипноза, могли оспариваться в суде, если подавалось исковое заявление. Поскольку доказано, что «усиливающие память» техники повышают внушаемость пациента и способствуют образованию ложных воспоминаний, большинство страховых компаний требовало, чтобы сеансы такого рода записывались на пленку, использовавшуюся при необходимости для защиты психотерапевта.
И по правде говоря, именно благодаря этой практике Брюстер выиграл дело.
Газета «Американский адвокат» писала:
«Комментарии Шоу о прослушанной записи сеанса с участием миссис Брюстер оказались особенно резки. „Психотерапевт буквально уговаривает пациентку, – сказал профессор. – Если мы послушаем, какие он задает вопросы, становится ясно, что этот человек косвенно навязывает пациентке сценарий, который она затем принимает за свой собственный. Сеанс превращается в сотрудничество, в некий псевдотерапевтический заговор. Миссис Брюстер дополняет предложенное доктором в соответствии с особенностями своей психики, за что он тут же хватается, поощряя клиентку своевременным выражением сочувствия“.
Эйдриен захлопнула крышку ноутбука, встала и потянулась. Однообразный шум прибоя действовал на нервы.
– Ну, как ты? – обратилась она к Дюрану. – Проснулся?
Он показался в дверях кухни, растрепанный и сонный.
– Более-менее.
– Помнишь, ты говорил о записях?
– Для страховой компании?
Эйдриен кивнула.
– Я подумала, а почему бы тебе не позвонить насчет них? Может, разрешат сделать копии?
Дюран недоумевающе посмотрел на нее:
– Что, прямо сейчас?
Собеседница смерила его взглядом:
– Разумеется, сейчас. Конечно, если ты не слишком занят.
Дюран посмотрел на часы и усмехнулся:
– Да, у меня как раз окно.
Джеффри направился в гостиную, взял пульт и выключил телевизор. Затем подошел к телефону и позвонил в справочную службу. Пять минут спустя Эйдриен снова услышала голос Дюрана: «Пожалуйста, не переключайте меня на автоответчик – я его уже слышал. Не могли бы вы сами проверить? „Взаимное страхование граждан“, компания, корпорация, акционерное общество – что угодно».
Через некоторое время он повесил трубку.
– Что случилось? – поинтересовалась Эйдриен.
– Не могут найти их номер. Чушь какая-то. У меня ведь есть адрес, по которому я высылал пленки два-три раза в неделю. Я же не отправил еще одну пленку. – Дюран похлопал ладонью по карману спортивной куртки, достал кассету из внутреннего кармана и выложил ее на стойку. – Вот он, адрес, пожалуйста: «1752 Америк-авеню. Номер 1119». Это на Манхэттене.
– Попробую поискать. – Эйдриен повернулась к компьютеру. – Где-нибудь номер наверняка фигурирует.
– Только не перепутай. «Взаимное страхование граждан», – напомнил Джеффри, – а не «Гражданское страхование»…
– Да, знаю, – перебила его девушка. – Ты говорил.
Пока модем прилежно дозванивался до сети, Эйдриен взяла в руки обнаруженный в футляре ноутбука пузырек с лекарством и, зажав его между большим и указательным пальцами, спросила:
– Тебе это знакомо?
Дюран взял пузырек и внимательно рассмотрел его, пока Эйдриен искала в Интернете страховую компанию. Наконец вернул ей находку и покачал головой.
– Наверное, какое-то пробное лекарство в стадии клинических испытаний, – предположил Дюран. – Хотя… «Плацебо»? Вряд ли.
– Может, Нико ходила к травнику? – предположила Эйдриен.
– Думаешь?
Девушка спрятала бутылочку от лекарства в карман и пожала плечами, решив при случае отдать пилюли на анализ. Синяя полоска индикатора загрузки проползла внизу экрана, и перед глазами развернулась страница с перечнем страховых компаний. Сайт выдал девять ссылок на сайты, в которых содержались слова «взаимный», «страхование» и «граждане». Но компании «Взаимное страхование граждан» или даже чего-нибудь похожего в штате Нью-Йорк не оказалось.